Дети, играющие в прятки на траве - Александр Силецкий

— Людей осталось мало, может, чересчур. — Грах коротко обвел рукою комнату, как будто отсекая от всего большого мира. — Что же дальше? Говорите — симбиоз… Благими помыслами, как известно… Нет уж, растворение, ассимиляция, исчезновенье вида собственно людей!

— А биксы? Их ведь тоже мало, — тихо произнес Яршая. — Да, мы отдали когда-то им на откуп Марс, Венеру, лишь бы на Земле не оставались. Часть и вправду улетела, часть — покуда здесь. Но даже если всех — и улетевших, и оставшихся — собрать, то все равно их будет несравненно меньше, чем людей! К тому же биксы, как вы знаете, бесплодны… У них нет детей. Разумный и бесплодный изначально вид… Таким задуман — и таким произведен на свет… Они способны только синтезировать себе подобных. Это, согласитесь, все-таки — не то: естественный процесс, который отличает все живое, здесь нарушен.

— Ну, а может быть, для них естественно вот так — минуя детородство? — усмехнулся Грах.

— Нет, — замотал Яршая головой, мгновенно делаясь пунцовым от волнения, — сто тысяч «нет»! Исключено. И в том-то главная проблема! Ибо ясно, что в противном случае они — и вовсе нелюди. Нелюди! И живые — не по общему природному закону. Всем известно: эта ситуация их страшно тяготит. Этическая сторона вопроса…

— Отчего же? — Грах презрительно повел плечами. — Если существуют — значит, по природному закону. А иначе сгинули бы сразу. Их тогда бы толком и создать-то не смогли. По-моему, настолько очевидно…

— Все равно, — нахмурился Яршая. — Не все гладко, не все чисто… Да и хоть бы так! Но в этом случае тем более мы в них не растворимся. Нет, ассимиляция нам не грозит. Ни нынче, ни потом. Скорей наоборот. Не зря же ведь они клянут нас, что мы их оставили бесплодными, и всячески стараются сломать программу, вылезти из этого болота. У них даже находили тайные лаборатории. К примеру, существует такой город, за рекой… Недалеко отсюда. Целый город!

— Не слыхал, — отрывисто ответил доктор Грах, в упор уставясь на Яршаю.

— Неужели? — не поверил тот.

— А вот представьте. С нынешней дозированностью всякой информации… М-да… — И не ясно было, врет напропалую доктор или все же правду говорит. Да только чего врать?!

— Ну, — вдруг замешкался Яршая, — город нынче мертвый и заброшенный… На редкость интересное местечко, аккуратные постройки, домик к домику… Хотя вы можете вполне не знать, — поспешно согласился он. — И здешние-то — далеко не все… Но вот до Декларации — давно уже — в нем жили. И не кто-нибудь, отметьте, — биксы! Да! Их город. Сами выстроили — чтобы, значит, все как у людей… Довольно показательный штришок. Известно же: с какого-то момента вся культура человеческая не могла уже без городов… Не удивительно, что биксы захотели уподобиться: мол, и они ничем не хуже. Я их понимаю… У них там ведь и заводы были, и лечебницы, и разные лаборатории. Они вовсю старались. Правда, без успеха…

Тут Харрах толкнул меня коленом под столом. Глаза его сияли. И я тотчас же сообразил, что он — вот здесь, сию минуту — выдумал еще какую-то диковинную авантюру. Впрочем, догадаться было и нетрудно. Про забытый город за рекой я уже слышал, только мало верилось, а ехать одному туда и проверять — нет, я не трус, и все же… Что-то заставляло отступать, откладывать… Теперь я чувствовал, какая мысль засела в голове Харраха. Как он моментально навострился, прямо весь окаменел от возбужденья! И хотя мне было жутко любопытно, я смолчал. Не обсуждать же прямо за столом, что он задумал в этот раз! Да у меня и дел еще полно: в информатеку надобно успеть, потом — к часовне сбегать, партитуру передать… Наверное, наврал Харрах про партитуру, и причина-то совсем другая. Ладно, мы с ним как-никак приятели, потом все прояснится — не бывает тайн навек… В ответ я тоже сильно пнул его, чтобы отстал и не мешал следить за удивительной беседой, и, как будто ничего и не случилось, потянулся за вареньем.

— Да, — задумчиво играя с чайной ложкой, продолжал меж тем Яршая, — мы изгнали их — кого с Земли долой, кого — в медвежьи уголки планеты. Ну, и чем все завершилось? Обстановка только накаляется — повсюду, с каждым днем… А в общем… жалко их, — внезапно заключил он. — Я всегда был убежден, что никакую многонациональную страну нельзя делить на территории по национальному признаку — это рано или поздно приведет к развалу. И многонациональную планету нельзя делить на страны по национальному признаку — это приведет к катастрофе.

— Что мы и имеем, — хмыкнул доктор Грах.

— Вот-вот!

— Но, к сожалению, планета у нас одна — и как-то разделять ее приходится. Ведь не по религиозным же критериям, не по параметрам культурности вести отбор!

— Так тоже собирались…

— Верно. И в итоге мы получим то же самое, что с государствами, а на поверку — много хуже. И опаснее — для тех, кто продолжает жить.

— Не смею возражать. — Яршая церемонно, сколько позволяло общее застолье, поклонился собеседнику. — Любой искусственный раздел, хотим мы или нет, чреват непредсказуемыми катаклизмами.

— Однако он необходим! — вдруг начиная волноваться, отчеканил доктор Грах. — Я прав?

— И да, и нет. — Лицо. Яршаи приняло сосредоточенное выражение. — Да — потому что ничего иного мы покуда не имели. Результат известен: войны, ненависть, террор… Во все века, у всех народов.

— Ну а почему же нет?

— А очень просто! Потому, что, как мне кажется, есть выход. Или образец для подражанья — как хотите называйте. Вспомните-ка: вся природа наша… Сколько в ней разнообразия! Но нет деления — по тем критериям, которым вечно порывались следовать мы, люди. Нет раздела волевого, есть — по принципу единой целесообразности. В природе тоже существует иерархия, причем жестокая. И все-таки направлена она на собирание всех видов — не на отчуждение.

— Что ж, — с легкою усмешкой отозвался доктор Грах, — идея биосоциума в принципе не новая… Хотя не знаю, можно ли ее удачно воплотить в явь не путем природного отбора и развития, а просто — по желанию, лишь апеллируя к рассудку человека. Впрочем, если абстрагироваться… Мы и так уже в какой-то степени продвинулись по этому пути…

— Вот как? — Яршая удивленно вскинул брови. — Что-то я не слышал…

— А вы сами посудите. — Доктор Грах задумчиво уставился на старомодные напольные часы в углу. — Все человечество, до этого такое разобщенное, вдруг ощутило себя некой целостностью, для которой внутренние рамки и перегородки — роскошь глупая и даже непростительная. Ибо человечество, отринув прежние различия, внезапно сделалось единой расой. И на то была весомая причина: появилась новая, невиданная раса. Биксы, милый мой Яршая, биксы! Как угодно относитесь к ним, но это — тоже раса.