Дети, играющие в прятки на траве - Александр Силецкий

— А вы считаете, что в мире есть прогресс? — вдруг усмехнулся доктор Грах.

— Конечно! — тут Яршая подбоченился и важно оглядел сидящих рядом. — Безусловно! Вне культуры — просто неизбежен! И, к примеру, мы тут все — итог такого вот прогресса. Из того, что было, мы усердно признаем и помним лишь необходимое, чтоб оправдать сегодняшнее состоянье наших взглядов и поступков, и однозначно прозреваем наше будущее, исходя из тех же взглядов и поступков. Будущее, каковое не наступит никогда в том виде, как бы нам хотелось, мнилось, ибо все оно слагается не из бесчисленных структур Истории — и прошлой, и сиюминутной, а из наугад удачно выхваченных и подогнанных между собой фрагментов, отражающих лишь наше примитивное желание красиво соответствовать своим эгоцентрическим мечтам. Не более того. Для нас грядущее — не то, что случится в реальной действительности, где нас может, кстати, и не быть, но только то особенное состояние, которое позволит нам на прежний лад бездумно перекраивать и после удивленно осмыслять эту действительность. Вне нас — нет ничего. Хотя мы на словах и признаем законы мира. Ежели они способствуют приоритету «хомо» над всем остальным… Такой пикантненький нюанс… Реализация желаний — это, в сущности, и есть прогресс. И, соответственно, их проявившаяся не-реализация — застой. Но с каких пор желания — аналог культуры? Они могут совпадать с ней, а могут идти и вразрез. Они передаются в знаниях, чтоб полновесно себя выражать. И чем утилитарней знания, тем четче контуры прогресса. А утилитарности культура не нужна. В культуре нет прогресса. Расширение — да, есть. И только. Потому и говорю я: человек, осознавший себя венцом всего, становится вне культуры. Что мы и имеем, между прочим. Удовлетворив очередное, по необходимости, желание, мы сотворили биксов, а когда они внезапно сделались частью планетной культуры, мы немедленно отвергли их, отвергли напрочь, ибо за пределами культуры, там, где начинается наш человеческий прогресс, они — помеха нам, реальный и жестокий конкурент.

Тут я не выдержал, хотя и знал прекрасно, что воспитанные мальчики всегда молчат, покуда взрослые усердно разглагольствуют — не важно, на какую тему и зачем. Но упустить такой момент я попросту не мог!

— Прошу прощения! — воскликнул я. — Но я давно хотел спросить…

— Конечно! С радостью тебе отвечу, мой дружок, — сказал Яршая, будто бы и вправду дожидался моего вопроса. Вот уж деликатный человек! Другой бы непременно начал: как тебе не стыдно, подожди, когда другие говорят, и вообще, что за манера — прерывать!.. — Я слушаю тебя.

— Н-ну, в общем… — произнес я, запинаясь, — не возьму в толк: кто же эти биксы? Роботы?

— Господь с тобой!

— Пускай не роботы, но все равно… какие-то особые машины, да?

— Опять не так. И вообще — откуда эти сведения?

— Из учебников, — слегка сконфузясь, отозвался я. — Там пишут: люди много лет назад себе в помощники создали биксов, а те взбунтовались.

— Чушь! Я постоянно требую: необходимо гнать взашей таких писак! Своей безграмотностью они портят молодежь. Но надо мной смеются… Чертов Общеобр! — Яршая грустно и беспомощно взглянул на Граха, словно тот мог посодействовать ему сию минуту. — Нет, мой милый Питирим, неверно это. Биксов не создали наподобие машины — их взрастили. Как Харраха, как тебя, как множество других…

— А что ж тогда… — вновь встрял я.

— Почему у них такие непонятные, невероятные способности, так? Что ж, действительно, способности закладывали в них с избытком… Это было нужно, чтобы люди доверяли биксам. Но не так, как доверяются машинам! Друг, советчик, скрупулезный исполнитель, поставщик оригинальных, своевременных идей — вот кто на самом деле бикс. Где человек пасует, там он многое способен сделать сам. А внешне биксы в сущности не отличаются от нас. И так же могут горевать, и веселиться, и мечтать… Это не роботы, это — особенные существа.

— Но ведь их вывели искусственно! — упрямо возразил я. — Люди не рождаются такими.

— Ну и что из этого? — Яршая был, похоже, удручен моим непониманием. — Мы тоже не такие, как, положим, воробьи или кроты. И что же? Объявить нас низшей расой? Непохожесть — далеко не аргумент… Да, биксы не рождаются, подобно людям. Но им это и не нужно! Так что успокойся, мой дружочек, биксы — это не машины. И не затевались таковыми.

— Странно, — покачал я головой, — в учебнике написано иначе. Сам учил недавно: биксов сотворил какой-то Люцифер — во вред и наказанье человечеству.

Яршая чуть не поперхнулся от негодования, мгновенно покраснел и шумно замахал руками.

— Слышали? — истошно завопил он. — Нет, вы слышали? Уму непостижимо… Чему учат?!. Выкинь этот вздор из головы. И раз и навсегда запомни: изначальную идею биксов разработал гениальный человек — Хуан-Мардук-бен-Шварц. Был очень маленького роста, отчего и получил прозвание «мальчонка Белиал». Но уж никак не Люцифер… Ведь Люцифер — несущий свет. Так, по преданью, сам себя именовал Христос, фигура яркая, но малодостоверная. А вот Хуан-Мардук…

— С ним, между прочим, тоже не все ясно, — неожиданно заметил доктор Грах.

— Про-остите?! — повернулся к нему с вызовом хозяин дома. — И в каком же это смысле?

— В самом приземленном, так сказать. — И доктор хитро подмигнул Яршае, точно продолжал давнишний, но отложенный на время спор. — Уж слишком наворочено вокруг него. И супергений был какой-то, да и жил невероятно долго — чуть ли не под триста лет. Не верится…

— А я вот этим сведениям — верю! — убежденно заявил Яршая.

— Ваше право. Подходящий аргумент, чтоб прекратить дискуссию. Но не исключено, что и в помине не было такого человека. В смысле — одного-единственного. А был целый коллектив, в котором этот человек работал. Может быть, руководил, не знаю… А в итоге получилось имя собирательное. Это уж старинная традиция: чтоб был учитель и вокруг него — ученики. Почетно состоять при гении и продолжать его дела… Пусть даже этот гений не существовал… Ведь все произошло давным-давно, и документы многие утеряны — пойди-ка разберись, что правда, а что вымысел. Как говорится, улучшение имевших место фактов… Нужно очень осторожно подходить к деталям…

— Все равно я верю! — повторил Яршая.

— Люди верят и в Христа, — пожал плечами доктор Грах. — Вернее, в чудеса, которые он якобы творил. Уж сколько лет прошло!.. Чем ваша вера лучше? А?

— Надежней, — прошептал Яршая.

— Ну, для веры это не критерий. Достоверность и научность, к сожалению, как раз и не дают нам оснований безоглядно принимать все, что записано в предании.