Вторая Мировая война между Реальностями - Сергей Переслегин

К началу февраля немцы окончательно ликвидируют кризис в полосе группы армий «Центр». Хотя формально наступление Красной Армии продолжалось в течение всего марта и большей части апреля, это было уже «усердие не по разуму».

Немцы зимой 1941-1942 годов избежали тотальной катастрофы на Восточном фронте. Однако для «Барбароссы» это не имело никакого значения. Концепция молниеносной войны была мертва: 2-я и 3-я танковые группы (переименованные в армии) понесли такие потери в технике, что больше уже никогда не смогут вести операции с решительными целями. В оставшихся «на колесах» 1-й и 4-й танковых армиях резко возросла доля пехоты. Степень моторизации вооруженных сил сократилась: весной 1942 года, чтобы обеспечить минимальную мобильность группе армий «Юг», придется окончательно «раздеть» танковые и моторизованные дивизии групп «Север» и «Центр».

Отныне речь могла идти только о затяжной войне. А такую войну Германия в 1942 году была вести не в состоянии. Слишком она отставала по экономическим возможностям, выпуску вооружений и мобилизационным резервам от коалиции Великобритании с Советским Союзом, к которой 8 декабря 1941 года присоединились и Соединенные Штаты Америки.

Можно сказать немало горьких слов по поводу советского контрнаступления под Москвой, прямого и безыскусного. Но и это, по сути, было уже не важно.

Александра Алехина как-то спросили, почему он предпочел в один ход выиграть фигуру за пешку и потом довольно долго «дожимать» противника в эндшпиле вместо того, чтобы выиграть изящной пятиходовой комбинацией. Великий шахматист пожал плечами: «Видите ли, – ответил он, – я вообще-то полагал, что, оставшись без фигуры и какой-либо компенсации за нее, мой партнер сразу же сдастся»…

Сюжет седьмой: «Альтернатива» «Барбароссы»

Мы дошли до конца истории «войны ОКХ», молниеносной кампании, продолжавшейся полгода: со дня летнего по день зимнего солнцестояния. (Бои последней декады декабря – начала января в логике «Барбароссы» являются стадией «post mortem», а «генеральное наступление РККА зимой 1942 года и немецкие контрудары под Вязьмой и Ржевом относятся уже к концепции затяжной тотальной войны, которая не имела ничего общего ни с крупнейшей наступательной операцией вермахта, ни с замыслами руководства ОКХ, которое, напомню, рассматривало всю русскую кампанию как эпизод в войне против Англии.)

Развертывание плана «Барбаросса» стало началом конца Третьего Рейха. Но и Советский Союз понес летом и осенью 1941 года тяжелые, невосполнимые потери. Были моменты, когда страна находилась на грани тотального военного поражения. В июле под Смоленском, в сентябре под Киевом и под Ленинградом, в октябре под Москвой вермахт был на волосок от решающей победы.

В этой связи естественны два вопроса:

Во-первых, мог ли Советский Союз отразить наступление противника, не доводя немецкие войска до Пулковских высот, Красной поляны, Тулы и нижнего течения реки Дон? И, во-вторых, существовала ли за немцев стратегия, позволяющая им добиться разгрома Советского Союза в 1941 году и вывода его из войны не позднее весны 1942 года?

– 1 -

Летом 1941 года вермахту удалось добиться полной внезапности. Дезинформационная акция, объясняющая развертывание войск в Восточной Пруссии, Польше и Румынии «отвлекающим маневром перед вторжением в Англию», увенчалась успехом (заметим в скобках, что доля истины в этой дезинформации наличествовала: ОКХ действительно рассматривало войну на Востоке как прелюдию к решающей битве на Западе). Однако «утечек» информации на всех уровнях было довольно много, да и советская войсковая раз-. ведка кое-что видела, а службы радионаблюдения четко фиксировали возрастание трафика работы германских радиостанций в мае и июне с резким прекращением переговоров 19-20 июня. Соответствующие выводы делались. Во всяком случае, командование Балтийским флотом уже в мае 1941 года озаботилось прикрытием Моозундских островов и Финского залива. 19 июня на флоте объявлена готовность № 2, что подразумевает непрерывную авиаразведку и отправку в море корабельных дозоров. В Прибалтийском военном округе за несколько дней до начала войны начинается развертывание полевых штабов, принимаются меры к охране аэродромов, навешивается колючая проволока. В полночь 22 июня, за четыре часа до начала войны, Балтфлот уже находится в готовности № 1.

Те или иные «меры» принимались на Черноморском флоте и в Одесском военном округе; штаб М. Кирпоноса действовал с оглядкой на Москву, требующую «не давать повода для провокаций», но и в полосе будущего Юго-Западного фронта под ответственность войсковых командиров войска занимали укрепленные районы, артиллерия под предлогом учений выводилась из казарм и разворачивалась по полигонам, Только Д. Павлов в Минске жестко проводил линию «войны не будет».

В целом предмобилизационные мероприятия советских войск были, конечно, совершенно недостаточными, и проводились они на энтузиазме отдельных командиров, причем втайне не только от «потенциального противника», но и от собственного войскового начальства. Эти действия, однако, ослабили эффект первого удара и, во всяком случае, уберегли корабли Балтийского и Черноморского флотов и некоторую часть советской авиации.

Соответственно, вырисовывается очевидная «альтернатива», в которой советское высшее военное и политическое руководство относится к поступающим всю весну разведывательным данным более серьезно, чем это было в Текущей Реальности. Не нужно так уж глубоко вникать в мышление гитлеровских полководцев, чтобы ответить на вопрос И. Сталина: «Зачем?» Необходимость «санации» Восточного фронта в рамках войны на Западе обосновывалась Шлиффеном, эту проблему немцы активно обсуждали в межвоенный период. И потом, что еще мог предпринять вермахт летом 1941 года? Операцию против Англии следовало начинать раньше – в апреле или в мае. На Средиземном море немцы овладели Критом и «почему-то» остановили операции. В этой логике «война ОКХ» вычислялась однозначно.

А. Василевский, по-видимому, все понял еще до майских праздников 1941 года. Заключив, что война может начаться в любой день (это, ведь, нам просто повезло, что германский Генеральный штаб затянул переброску 1-й танковой группы с Балканского полуострова в Польшу, и начало кампании 1941 года пришлось задержать до конца июня), что менять дислокацию армий прикрытия уже поздно, он пытается «с листа» спланировать упреждающий удар, но не находит поддержки ни у Г. Жукова, ни у И. Сталина, полагающих, что время на создание нового плана войны еще есть, а импровизированный удар столь громоздкими соединениями, какими являлись советские армии прикрытия, лишен всяких шансов на успех [96].

Но если менять схему развертывания было поздно, то время на подготовку обороны в масштабах округов, армий, корпусов, дивизий, наконец, полков и батальонов еще оставалось. И вполне можно представить себе ситуацию, в которой советское руководство, формально продолжая настаивать на дружественных отношениях с Германией, негласно поддерживает инициативу округов, спонтанно начавших свою локальную подготовку к войне.

Поскольку по резкому прекращению радиообмена дата начала войны определялась с точностью до 24-48 часов (руководство Балтфлота из этого и исходило, объявляя 21 июня в 23.37 «Готовность № 1»), была возможность непосредственно перед немецким наступлением, в последние мирные часы, поднять войска, занять оборонительные позиции и, главное, подготовить авиацию к отражению первого воздушно удара противника.

Эта стратегическая схема упоминается в «Варианте „Бис“» С. Анисимова и подробно рассматривается у В. Звягинцева в романе «Одиссей покидает Итаку». Там она названа «Стратегическая внезапность в обороне»:

«С трехкилометровой высоты вутренней мгле на фоне сплошных лесов не сразу заметны плывущие внизу, километром ниже ровные, как нарисованные на целлулоиде планшетов, девятки „Ю-88“ и „Хе-111“. А потом, как на загадочной картинке, где, когда присмотришься, ничего, кроме основного рисунка, уже не увидишь, все поле зрения заполнили идущие, как на параде, бомбардировщики. Взблескивают в восходящем солнце фонари кабин, туманятся круги винтов, за плитами бронестекла-флинтгласса сидят молодые, бравые, прославленные в кинохрониках „Ди Дойче вохеншау“ герои сокрушительных ударов по Лондону, Нарвику, Варшаве, Афинам, Роттердаму, двадцати пяти– и тридцатилетние обер-лейтенанты, гауптманы и майоры, кавалеры бронзовых, железных и рыцарских крестов всех классов и категорий, готовые к новым победам и очередным наградам.

Четко идут, умело, красиво. И – без истребительного прикрытия. А зачем оно? Не курносых же «ишаков» бояться, что спят сейчас внизу и которым не суждено больше взлететь. 800 должно их сгореть прямо на стоянках немногих действующих, давно разведанных, вдоль и поперек заснятых аэродромов. Еще 400 будут сбиты в воздухе пятикратно превосходящим противником.