Ведьмина скрыня - Елена Ликина

Гана использовала лишь крошечную порцию порошка, но и его оказалось достаточно, чтобы на время нейтрализовать Христину и её свору.

— Платье, Игнаш! Надень на неё платье русалки! — шептала Гана, пытаясь снова достучаться до Игната. — Надень! Надень! Надень!..

* * *

Когда комнату неожиданно заволокло влажной мглой — давящая воля Христины ослабла, и Игната попустило.

— Платье, Игнаш! Надень на неё платье русалки! — потребовал от него тот же голос, что предостерег раньше от Христининого поцелуя. — Надень! Надень! Надень!

Вокруг раздавались плачь и стоны, словно Привратница и её служки сообща решили покаяться во всех грехах.

— Не жди, Игнаш. Действуй! Надень на неё платье! — искажённый помехами голос всё время прерывался, но Игнату всё же удалось узнать бабу Гану.

— Баба Гана! Ты где? — он завертел головой, стараясь увидеть её сквозь зависшую муть, а в голове продолжало твердить про платье.

Платье?.. О каком платье она говорит?

Игнат не сразу сообразил, что до сих пор держит в руках старое платье с поблёкшим узором. То самое, русалкино, которое так опрометчиво и безжалостно отобрал у неё прадед.

Гана хочет, нет требует, чтобы он надел его на Христину?

Но как это сделать без её согласия?

Совсем рядом раздался сиплый всхлип, из тумана протянулась рука, а потом на Игната надвинулась Катька. За навалившимися потрясениями он непростительно позабыл про неё, а увидев — вновь ужаснулся белому как бумага лицу и остановившемуся пустому взгляду. Одной рукой она мяла ворот рубахи, задыхаясь, хватая воздух открытым ртом. И Игнат сделал первое, что пришло на ум — бросился в сторону едва различимого окна, ударил по стеклу кулаком, рванул на себя хлипкую створку.

Платье русалки выскользнуло на пол, но он не обратил на это никакого внимания — подхватив на руки неожиданно тяжёлую Катьку, дотащил её до окна, развернул лицом к свежему ветерку, приобнял за плечи, чтобы не упала.

«Сбежать бы сейчас» — мелькнула шальная мысль, но он отогнал её прочь, понимая, что при нынешнем Катькином состоянии это просто нереально. Оставить её здесь Игнат не мог, никогда не простил бы себе такого.

Постепенно Катька перестала хрипеть и затихла, смолкли крики и плачь прочей нечисти — свежий воздух наполнил комнатушку, вытеснив пары водогляда. И когда мгла полностью выветрилась, позади раздались редкие хлопки — это Христина аплодировала Игнатовой глупости.

— Браво, милый! Ты меня не разочаровал! — подняв с пола платье русалки, она встряхнула его и перебросила праху. — Спалите его! А потом — древяницу. Что смотришь? Иди, исполняй!

Покорно всхрюкнув, нечистик процокал копытцами прочь, злобно зыркнув в сторону Игната с Катькой, за ним поплелась и воструха. Действие водогляда всё ещё сказывалось на ней, выдавливая из глаз редкие слезинки.

— Да отпусти ты её, что присосался клещом! Она теперь полуверица. Другая. — Христина поморщилась, указав подбородком на Катьку, и старая половина лица сделалась на миг ещё безобразней. — Она не слышит тебя. И не видит. Не трать драгоценное время, подумай лучше о нас.

— Нет никаких «нас»! — взорвался Игнат. Возле окна он почувствовал себя немного лучше и увереннее, и был полон решимости противостоять Христининым чарам.

— За чем же дело стало? Нет — так будут! Проклятье может снять мой поцелуй. Но я, кажется, повторяюсь.

— Если так, пусть оно… остаётся. — Игнат чуть запнулся, но всё же докончил фразу.

— И ты готов жить в муках? В одиночестве и тоске? Она, — Христина качнула головой в сторону Катьки, — навсегда останется такой. Не подарит тебе ни ласку, ни любовь. Для неё тебя нет. Ты не существуешь.

Христина говорила что-то ещё, рот дёргался в гримасе, а в голове у Игната отстукивало: «Не существуешь. Не существуешь. Не существуешь».

Ему захотелось ударить Христину, остановить поток обидных откровений, как будто это могло что-то исправить, изменить.

— … отпущу, если сладится у нас… Но учти — она уйдёт, а ты останешься здесь навсегда. Навсегда-а-а! Что скажешь, милый? Соглашайся!

— Никогда! — Игнат подобрался для прыжка, но Христина успела первой — бросила в него скрученным пояском. Плетёнка скользнула вдоль тела змеёй, обвила накрепко, не позволила и шевельнуться.

Христина не спеша приблизилась, подтолкнула его на кровать и склонилась низко-низко, жадно вглядываясь в лицо.

Тряпочкой повисшая кожа мазнула Игната по носу, в уголке рта блеснула липкая капля слюны. Он затаил дыхание, ожидая самого страшного, и когда губы Привратницы вновь сложились для поцелуя, неловко дернулся, всеми силами пытаясь его отсрочить.

— Я успела соскучиться, милый! Всего один поцелуй. Не противься же, ну. Ты всё равно мой…

Пахнуло сладковатой гнилью, и чем-то старым, залежалым.

Задохнувшись, Игнат замычал протестующе, отчаянно замотал головой, и Христина промазала, проехавшись губами по его щеке.

— Так и быть. — неожиданно передумала она. — Не стану тебя принуждать. Подожду, когда сам запросишься. А ты запросишься, обещаю. И бабка тебя не спасёт. Она только на мелкие пакости способна. На что-то серьёзное умений не хватает. Так что не надейся.

Послав Игнату воздушный поцелуй, Привратница прихватила за руку безвольную Катьку и повела её прочь из комнаты.

А Игнату осталось только лежать и злиться на себя.

* * *

Пленение Игната Гана не увидела — случайно перевернув плошку, разлила воду и потеряла связь с домом Христины.

Пока хатник принёс другую бутыль, пока наполнил плошку до нужной отметки, пока Малинка накрошила в неё специальной травы — прошло некоторое время. И появившаяся картинка явила бабке уголок за домом Привратницы, разгорающийся костёр и лежащую подле него Ясю.

Пошевелив палкой поленья, прах поднял с земли скомканную тряпку и бросил её в огонь.

В блёклом узоре да простом покрое узнала Гана старое русалкино платье и замерла, схватившись за сердце.

Вот и всё! Теперь от праклёна избавиться не удастся. Христина разгадала её замысел, а может просто подстраховалась и приказала уничтожить платье.

Эх, Игнаш, Игнаш! Что же ты не справился? Почему не постарался, сплоховал?

Ярко вспыхнув, платье рассыпалось ворохом искр, и Яся завозилась на земле, пытаясь отползти подальше от обжигающего огня.

Сморгнув подступившие слёзы, Гана потянулась за заветным ножом — пока не случилось новой беды, нужно было срочно спасать девчонку, перерезать верёвку у неё на руках.

Сейчас она всё сделает… только приблизит картинку…

Гана пониже склонилась над плошкой, и по воде вдруг пробежала рябь — будто кто-то специально создал помехи, чтобы помешать ей.

Бабка подула на воду, поводила над ней рукой, пытаясь восстановить изображение, и из глубины проступило лицо Христины. Привратница погрозила пальцем, словно предостерегла её, чтобы не лезла. Открыв рот,