Паргелий - Андрей Деткин

Гриф встал, отряхнулся, подошел к спящему Шефу, наклонился и осторожно потянул у него из-под руки ВСС.

- Оставь, - послышался сзади сип.

- Черт, Мамай, - Гриф выпрямился и повернулся к военсталу, который размещался на сухой подстилке из травы, - как без ствола сторожить буду? Если кто выскочит?

- Меня буди, - спокойно просипел Мамай.

- А если поздно будет?

- У тебя пекаль имеется.

- Пекаль, - зло прошипел Гриф.

Мамай отлепил клапан на кармане разгрузки, достал компактный монокуляр ночного видения:

- Держи, это тебе больше пригодится. - Затем повернулся к костру спиной, обнял автомат и засопел.

Гриф сидел на корточках, неспеша, со вкусом пил кофе, прислушивался к далеким выстрелам, завываниям из леса, время от времени прикладывал к глазу монокуляр, щелкал переключателем и осматривал распоротую канавами, оврагами дикую землю. С севера стеной высился ломаный лес, с запада вдалеке холмы вырастали в гору, с востока и юга раскинулось поросшее сухой травой поле, видимо, когда-то колхозное.

Сталкера все подмывало отписать Гейгеру и послать все к чертовой бабушке. Допить кофе, подождать еще с часок, затем прихватить его остатки в жестяной банке, сунуть туда же пакетики с сахаром, аккуратно вытащить из-под руки Шефа «винторез» и уйти. Но куда? Ему позарез нужны тугрики.

Раздался громкий до боли в барабанных перепонках скрежет. Жуткий, тоскливый, он родился где-то на неизведанных территориях, мерзкой струной прошелся по нервам, зашевелил волосы, занозой засел в ушах и умчался дальше через поле.

Мамай резко вскочил, быстрым движением включил на шлеме ночное видение, заозирался.

- Что это было? - послышался испуганный голос Шефа. Он приподнялся на локте и сонно моргал на темноту.

- Тс-с-с, - цыкнул на него Мамай, продолжая сканировать местность.

- Расслабьтесь, - негромко проговорил Гриф, со стороны наблюдая за действиями своих спутников. - Это не здесь. Откуда-то из-за горы прилетело, - рукой махнул на запад.

- От чего такой скрежет? Почему громкий такой?

- Черт его знает, - скучным голосом сказал Гриф, - это зона, Шеф, тут и не такое бывает. Может, где-то за десяток километров снорк или плоть бочку задели, вот она по асфальту и скребанула, а рядом аномалия какая-нибудь эдакая пристроилась. Она-то этот самый скрип и умножила раз так в двадцать-пятьсот, - помолчал и добавил: - А может, и тварь какая в «мясорубку» угодила. Спи давай, скоро рассвет. Во сколько будить? - Гриф теперь обращался к Мамаю.

- Я сам встану.

- Сам так сам, - пробубнил Гриф. Следующих полтора часа ночь не преподносила никаких сюрпризов. Обычная, наполненная смертью, выстрелами, завываниями, тявканьем, непонятными гулами, стонами, скрипами, не дающая ни покоя, ни крепкого сна. Гриф забыл, когда последний раз спал в полной отключке. Всегда вполуха, вполглаза, забывался поверхностной дремой, готовый вскочить и действовать. В берлоге под землей, зарывшись, как крот, где чувствовал себя в безопасности, и то не высыпался. Зона его не отпускала, приходила во снах и там держала его за горло, подсыпала кошмаров, шептала в уши скрежетом и воплями, насылала мутантов, подбрасывала аномалий, рвала его и растворяла. Частенько сталкер вскакивал в горячем поту, не в силах спасти падающую в пропасть Танюшку или раздираемую слепыми псами Светлану.

Гриф приложил к глазу монокль и в какой уже раз медленно повел пронизывающим ночь прибором слева направо. Сквозь зеленую рябь, словно сквозь кислотный ливень, теряясь в темноте, убегало вдаль изборожденное поле, проступила темная гребенка леса. Правее, примерно в полукилометре, светились почти белым светом две яркие точки. Какое-то крупное существо вращало головой по сторонам, свет его глаз то появлялся, то пропадал. Мутант неторопливо двигался вдоль опушки в их сторону. Гриф предположил, что это вполне мог быть кровосос. Не отрывая глаза от окуляра, он следил за тварью и понемногу начинал нервничать. Когда расстояние сократилось до трех сот метров, мутант вдруг резко присел и кинулся в лес. Через некоторое время ночь огласил жуткий предсмертный вой.

Мамай заворочался, сел. Опустил забрало, осмотрелся, долго глядел в сторону, откуда донесся вой. Поднялся Шеф и тоже уставился туда. Минуту-другую вглядывался, затем что-то пробубнил и снова лег.

- Че, не спится? - спросил Гриф, подбрасывая дровишек в костер.

Мамай не отвечал, продолжал всматриваться и вслушиваться.

- Куришь? - сталкер протянул пачку «Кэмэла».

- Нет, - просипел Мамай.

- Нет так нет, - Гриф убрал пачку на место. -Голос-то, где потерял? - пытался наладить разговор.

- На лес больше смотри, - Мамай отвернулся, улегся.

Гриф некоторое время вглядывался в неподвижное тело, на его скулах заиграли желваки. Он выбил сигарету, прикурил. Неторопливо сделал пару затяжек, спросил:

- А чего за Шефа так топишь? Бабосиков неслабых отсыпает?

Минуту тишину заполнял лишь треск костерка, потом Мамай просипел:

- Приказ у меня. И давай уже завали. Поспать надо.

Гриф мотнул головой, отошел шагов на десять и помочился.

Остаток ночи прошел без громких потрясений. Гриф не скромничал, за время своего бдения выпил четыре кружки великолепия.

Глава 19. Ловушка

Перекус был быстрым и молчаливым. Прежде чем идти дальше, Мамай отошел от лагеря метров на сто, наклонился и что-то подобрал с земли, затем прошел параллельно лесу еще шагов сто, опять наклонился, после чего прошел в поле и еще дважды что-то там подобрал. На третьей вершине воображаемого квадрата Гриф догадался, что военстал снимает «сторожки».

Шеф был угрюмым, неразговорчивым и явно не выспался. В чувства он приходил медленно. Кофейный напиток его нисколько не бодрил. Да и само утро этому не способствовало. Серое, хмурое, зябкое, как бледный конь апокалипсиса.

Все пребывали в хмуром молчании. Гриф в планшете разглядывал карту. Шеф, сидя на земле, хлюпал горячим кофе. Мамай в бинокль разглядывал местность и ждал, пока оно допьется.

Не мудрствуя лукаво, Гриф сразу понял незамысловатый субординационный фольклор. Шеф, он и в Африке шеф, а Мамай - им нанятый телохранитель и проводник. Деньги, скорее всего, получал не военстал, а отцы-командиры. Какая-то доля, несомненно, перепадет и ему, вероятно, очень несущественная. Они, насколько было известно Грифу, сидят на окладе.

Больной лес значительно замедлил отряд и прибавил трудностей. Гриф то и дело останавливался, вертел головой, высматривал обход очередного завала. Гнилые, покрытые рыжим мхом деревья были повалены в больших количествах и таким образом, что казалось, их укладывали специально. Все вершины смотрели в одну сторону - на юго-запад. У многих уцелевших деревьев были сломаны макушки.

Путь давался