Achtung! Manager in der Luft! (СИ) - Найтов Комбат

Оказывается, товарищ Гуревич не поленился слетать в Свердловск, тогда как брату Микояна категорически запрещалось летать самолетами. Нашу первую переделку он видел, и, более того, забрал из Свердловска и перегнал ее в Безымянку. Не сам, а с помощью ведущего испытателя капитана Прошакова. Он тоже здесь. Аккуратно начинаем разговор, в ходе которого выяснилось, что прилетевшие сейчас машины — это следующая модернизация их самолета. Главная проблема «МиГа» не столько в его летных качествах: по весу он был примерно равен «Ме-109», разница 200–300 килограммов. Равная мощность двигателя 1350 сил, при лучшей вооруженности и большей дальности. Проблема была в приемистости и малой скороподъемности. Установка двух свободных нагнетателей убрала эти недостатки, появившийся предкрылок, а с августа 1941 все «МиГи» выпускаются только с ними, и даже в линейных частях многие машины их получили, сделало машину менее строгой и более маневренной. Даже в первом варианте машина летала прекрасно и могла драться на равных с «Мессерами» и превосходила их, но… Пошли упорные слухи, что ее готовятся снять с производства. А слухи на пустом месте не рождаются. Дорогу «МиГу» перебежал «Ил-2». Что не говори, а «МиГ», как штурмовик, мы никогда не использовали. Даже в мозгах не шевелилось послать его против пехоты. Бомбы и ракеты нести он мог, но для подвески бомб требовалось снять крыльевые пулеметы.

— Отсутствие мотор-пушки не дает возможности использовать эти машины против пехоты. Мы, все-таки, истребители, наша задача — сбивать другие самолеты. Для этого у «МиГа» все есть. Требуется, конечно, доработка двигателя, есть режимы, когда активно вспенивается масло, тогда снижаем наддув, и через некоторое время работа восстанавливается. Поэтому у нас не два, как на АМ-35А, а три положения наддува. Так сделано на «Харрикейнах», и там даны такие указания. Применяем, помогает. — сказал я.

— Вас бы с товарищем Микулиным свести или с Флисским. Флисский здесь, в Куйбышеве, а Александр Александрович в Перми, их КБ разорвано на две части.

Я об этом знал, как и о том, что Флисский постоянно писал в Кремль и добивался передачи ему всего ОКБ, без Микулина, поэтому давать ему больше шансов в этой борьбе я не стал, что-то останавливало, и встреча не состоялась. Мне хватает выше крыши нашего дорогого Соломоныча. Это он, кстати, нашел лекарство от пены. Обозвал это дело как-то хитро, я не запомнил, но понял, что надо делать, когда задергалась стрелка давления масла.

— Самый большой запас возможностей для модернизации сейчас лежит не в винто-моторной группе, а в корпусе. Надо переходить на дюраль, и отыграть проигрыш в весе. Из мотора мы выжали почти все.

— Тем не менее, со свободным компрессором двигатель теряет мощность медленнее, чем с приводным. 150 часов он отработал у нас без проблем. Нам первое, что сказали после летных испытаний, что моторесурс может резко снизиться, но этого не произошло. И даже снизились расход и температура масла. — заметил Гуревич.

— Вы знаете, мы, летчики, в этих вопросах не слишком разбираемся…

— Так, можно взглянуть, что еще вы там под Москвой сделали?

Я тяжело вздохнул, и сказал: «Ну, пойдемте!», так как мелькнула у меня мыслишка одна.

Повел их к своей машине, она имеет максимальный набор «полного комплекта». Подходим, а возле моей «голубки» стоит просто толпа. Разношерстная, здесь и военные, и гражданские, разве что детишек нет. Возле машины Хохлова — примерно столько же. Да и остальных люди не забывают. И главный вопрос:

— Если так воюете, то почему немец у Москвы, а не мы у Берлина? — кроме того: «А почему мы об этом ни сном, ни духом?». Хоть бери и замазывай все то, что так заботливо нарисовали Михалыч и Вика. Она каждую звездочку заботливо обвела белым цветом и новый трафарет вырезала.

Вот и пришлось на старости лет стать «комиссаром». Их, «у нас», принято ругать: они такие, они сякие, все проср-ли, проиграли приграничные сражения. А здесь стоит толпа летчиков-перегонщиков и рабочих с трех соседних заводов. И им требуется что-то сказать, да так, чтобы они поверили в Победу!

— Тишину можно? Или все уже решили, что звезды я рисую на борту от балды? На все эти победы есть стандартное, принятое в частях ВВС и ВВС ПВО, подтверждение. Сюда прилетела 1-я эскадрилья Гвардейского 67-го авиаполка ПВО. Мы сопровождали эскадрилью транспортных самолетов из Ленинграда. Такую задачу поставило перед нами командование 19-го октября. Каждые двое суток здесь садятся 7-12 транспортников оттуда. Кто-нибудь из прилетевших сказал, что какой-то борт не долетел?

Молчание.

— Откуда вы, такие? — раздалось из толпы.

— Наш полк сформирован в Московском военном округе и был расквартирован в городе Болграде, в Одесской области, в сороковом году, после освобождения этой части СССР от незаконной оккупации Румынией. С 22-го июня, в течение 38 суток, мы удерживали, вместе с частями 17-го стрелкового корпуса, территорию полуострова Аккерман, под Одессой. Это район Измаила. И не просто удерживали, но обеспечили захват гирла Дуная войсками 57-й дивизии корпуса. На нашем участке враг границу СССР не пересек. Но они ударили севернее, и опрокинули наши части в районе Буковины. В окружение попали две наших армии, и нам приказали отойти на новые рубежи, и попытаться остановить противника на берегах Днестра. С неподготовленных позиций мы этого сделать не смогли. Наши аэродромы были захвачены танковыми дивизиями немцев. В боях под Уманью полк потерял почти половину личного состава, почти всех техников и был выведен на переформирование под Курск. Но уничтожил 142 самолета противника в воздухе с трех часов 56 минут 22-го июня, не считая уничтоженных на земле. Первый сбитый «мессер» в этой войне — мой, а первый бомбардировщик — лейтенанта Ермака. 15-го сентября мы прибыли под Москву и вошли в один из корпусов ПВО столицы. Боевую деятельность наш полк на новом месте начал с уничтожения на высоте почти 14-ть километров вражеского разведчика. Они готовили для немцев данные по расположению наших войск. Затем, совместно с еще двумя полками Западного фронта, нам удалось сорвать наступление на Москву с западных направлений. Помогали и Брянскому фронту. На западном и юго-западном направлении уничтожено более 80 самолетов противника. Сорваны 34 налета на Москву, там действовала еще одна наша эскадрилья, которую недавно смогли перевооружить на «ЛаГГи». Она провела в тылу более трех месяцев: не было самолетов и техников. «Мигов» у нас только 18-ть, и в полк они не поставляются. Все здесь. И мы их еще и модернизировали. Сборщики «МиГов» есть? И летчики, на них летающие?

— Есть, есть. И те, и другие.

— Подтащите стремянки и откройте капоты. И суньте свой нос туда, горлопаны! Будете давать нам такие «МиГи» — будем в Берлине. А Москву мы и так не отдадим. Вы меня поняли?

Молчание, ждут стремянки. Щелкнули замки, подставлены упоры.

— Вот это да! Это ваша машина? — спросил бородатый седой пожилой мужчина.

— Моя.

— Сынок, дай я тебя поцелую! Я собирал двухсотые, первый, второй, и третий, и добрую треть тех машин, которые сегодня летают или уже нет. Бригадир первой бригады сборщиков Богданов, Алексей Михалыч.

— Техник у меня тоже Михалыч. — но это, похоже, кроме Богданова, уже никто не услышал. «Похоже, получилось! А ты, Машка-дурочка, боялась: «Дети пойдут!»» — подумал я, и с удовольствием смотрел, как люди хлопают по ноге «счастливчика», взобравшегося на стремянку.

— Слезай, не в кино! — пришлось просить присутствующих освободить место для осмотра машины главными конструкторами. Понятно, что «толпа» расходиться не слишком рвалась, обсуждение не меньше интересовало ее, чем разработчиков. Так что, пришлось откатывать машину в крытый капонир, и, к неудовольствию остальных, разбираться с КБ там. Я ведь хотел привлечь внимание Артема Микояна со злым умыслом: с помощью его брата поставить в известность «самого», что я существую, но под предлогом спасения машины. Что-то обговорили, что-то — нет. Было заметно, что КБ заинтересовано, чтобы кто-нибудь что-нибудь сделал, но не трогайте нашу половинку машины. Предложения по фюзеляжу, даже второй точке подвески, не прошли поначалу.