Achtung! Manager in der Luft! (СИ) - Найтов Комбат

— Конечно, товарищ полковник. Управимся. Бомбить немцам, в общем-то, нечем. Поработаем.

И, чтобы не создавать у читателей ложного впечатления, что это я, правдоруб и балагур, завалил одной левой всесильного комкора, следует добавить, что пока я сидел на губе, в Москве, в помещении Ставки Верховного, но в отдельном кабинете Управления ПВО Москвы, собрался один, малоизвестный в широких кругах общественности, орган управления Красной Армии: военный совет корпуса, на повестке дня которого стоял один вопрос: о привлечении к суду Военного трибунала младшего лейтенанта Суворова. На котором выступили командир корпуса полковник Климов, комиссар корпуса бригадный комиссар Крылов и, вышеупомянутый, начальник штаба корпуса полковник Комаров. Окончательную точку поставил прокурор корпуса военный юрист III ранга Игнатьев. Трое из четырех выступавших высказались против направления в суд дела о «воинском преступлении» мамлея Суворова, ибо не нашли в его действиях состава преступления. И рекомендовали командиру корпуса обратить внимание на свое поведение, ибо младший лейтенант Суворов совершенно справедливо при первой же встрече определил сущность и суть поведения корпусного командира: сатрап. А когда комкор присвоил себе заслуги за сбитие стратега, палец о палец не ударив, этим он опустил себя и все командование корпуса ниже плинтуса. Военный совет корпуса оказался на моей стороне, скорее всего потому, что комкор их окончательно достал. Ему припомнили и другие прегрешения, и рекомендовали принять предложение перейти на «группу». Что ему и пришлось сделать. Так что, схарчил его не я, а его ближайшее окружение. Как всякого сатрапа. Кстати, подействовало! Даже летать начал! И, по-моему, погиб во время Крымской катастрофы. Вечная память! И большое спасибо военному совету корпуса, что уняли распоясавшегося начальника.

Утром пятого октября в Чернецкое прилетел Рудаков. Мы сами на награждение не успели, в 14.00 мы отражали, в полном составе, налет на Москву. Это был уже 8 вылет со второго числа. Первого и третьего эскадрилья не летала, готовилась к расформированию. Нас построили, и мы поприветствовали Героя Советского Союза подполковника Рудакова, который объявил, что 67-й полк стал гвардейским, входит в 6-й корпус ПВО в двухэскадрильном составе. Вторая эскадрилья прилетит из Моршанска сегодня. В ней только летчики нашего полка. Им предстоит переучивание на «МиГи», так что «учебная» эскадрилья пустовать не будет. Ну, а первой придется отрабатывать за всех. Всего планируется иметь 4 эскадрильи по 18 самолетов. Наше дело — ввести новый летный состав в строй. Но, хорошие новости на этом кончились. Эскадрилья прилетела, ее разместили, но вместо «МиГов» начали перегонять «ЛаГГи», слегка подержанные и новые, с 21-го завода. Их насовали 24 штуки. 1-й Московский авиазавод находился в эвакуации и еще не начал выпуск истребителей. А наклепал «МиГи» перед войной именно он. 1380 штук. Вслед за Рудаковым прилетело и начальство, И.О. комкора и «сам» генерал-лейтенант Жигарев блеснул своей лысиной, сняв фуражку и вытерев с нее пот. Сын крестьянина-бедняка, в боевых действиях Гражданской войны не участвовал, служив в запасном кавалерийском полку в Туле, но носил медаль «ХХ лет РККА», орден Красного знамени и Красную Звезду за руководство группой советских летчиков-добровольцев в Китае на стороне Чан Кайши. У него блестящие перспективы, так как налеты на Москву мы отбили с высокими потерями у противника, и качественно проредили 3-й штурмовой гешвадер немцев. Бомбить им стало нечем, а это — основная ударная сила немецких войск. Они уперлись под Вязьмой в стойкую оборону двух фронтов: Западного, выбомбить штаб которого мы не позволили, и потери управления фронтом не произошло, и Резервного. А вот дела на юго-западном направлении обстоят не очень: взяты Орел и Брянск. Он-то и сказал, что 67-й гвардейский будет переориентирован на штурмовые удары на юго-западном направлении от Москвы.

Глава 17. Проталкиваю «еврейскую шуточку» на вооружение

Хотя я знал, что именно этот генерал во многом виновен в том, что ВВС СССР оказались полностью неготовыми к войне, но сразу свои зубки я показывать не хотел, тем более, что генерал был в курсе количества сбитых мной немецких стервятников, а мне предстояло протолкнуть на вооружение ВВС одну «еврейскую шуточку», а, заодно, переговорить с «руководством», что из «ЛаГГа» можно сделать неплохой истребитель, чтобы не гробить личный состав на штурмовках. Мой личный опыт «мэнэджерства» подсказывал мне, что ради «красного словца» этот гад душу продаст за полкопейки. Дешёвка, одним словом, и этим надо пользоваться. Погладить его по лысинке, заинтересовать персонально, намекнуть на возможный гешефт, и дело пойдет. Что и было сделано! Глазки у него заблестели, он понял, что есть чем козырнуть перед «хозяином», с которым, в отличие от меня, он регулярно встречался. Ему дали попробовать «новый «МиГ»», всевысотный. Показали расчеты «будущего винта» для него и «наброски» самолета «Ла-9». Платок генерал-лейтенанта пришел в постоянное движение, лысинка вспотела, ибо ему, крестьянскому сыну и летчику-заочнику, показали направление, в котором должна следовать наша авиация. Я знаю, что этот это направление не потянет и провалит большую ее часть, но «других генералов у меня для вас нет!» — сказал как-то Сталин, и я поддерживаю его в этом утверждении! Пусть начнет, а расстреляем мы его позже, когда не справится. Пусть врет начальству, он это делать умеет и делает регулярно, за что и «улетит» воевать на Дальневосточный фронт до конца войны.

Но теперь «па-па-ряд-ку», что удалось узнать от других летчиков полка и Рудакова. Несмотря на объявленную воздушную тревогу по Москве, Шверник и Калинин награждение не прервали, только Калинин еще больше побелел и с лица спал. Но так как орудия ПВО не заговорили, то обстановка через некоторое время наладилась, награждение и чествование прошли на довольно высоком уровне. Кроме вышеупомянутых товарищей в Советском зале присутствовал и командующий авиацией. Но когда было объявлено, что полк удостоен звания Гвардейский и награжден орденом Ленина, то ребята стали переглядываться между собой. Им было непонятно: какой полк наградили? Полк Шолохова? Так самолетов они так и не получили, техников не было, и сами они выполнили по паре полетов на «Як-7» с инструктором. А в «списке побед полка» числился и был упомянут сбитый разведчик и разгром 3-го штурмового гешвадера. Этим озаботился еще Климов второго числа, и «уточнил» этот момент через Жигарева, не забыв вставить слова о 6-м авиакорпусе ПВО.

Шверник, зачитывавший Указ Верховного Совета СССР, на секунду прервал чтение и спросил присутствующих, в чем дело? Ответил капитан Алексей Новицкий, за всех:

— Так нет нашего полка, его разделили и в указе говорится о действиях в составе 6-го корпуса ПВО, но мы в него не входим. Мы сидим в 4-м ЗАПе без машин и техников.

— Этот вопрос сегодня будет решен! — за всех ответил командующий авиацией. И действительно, на выходе из Кремля стоял «носатый друг летчиков», в который и посадили всех, кроме бригадного комиссара Мягкова, ставшего к тому времени командиром дивизии на Юго-Западном фронте. И всех отвезли в здание Военно-Воздушной Академии имени Жуковского. В автобусе находился и полковник Комаров, который и выслал этот автобус к Кремлю, но в Академию он попал на машине Жигарева. Тот его пытал: почему он не штабе корпуса.

— Так говоришь: Рудаков и Ильин?

— Да, товарищ генерал-лейтенант. Ильин — в управлении ВВС пятой армии, если вышел из окружения.

— Вышел, встречал эту фамилию недавно. А тезка твой?

— Да пусть продолжает командовать 565-м, мы ж его как ЗАП используем, готовить молодых у него получается. Но весу, чтобы командовать такими «тиграми», ему не хватает. Им, да, Рудаков нужен или Ильин.

— А на шею не сядут? Они же протолкнули их сейчас?

— Кто его знает, но 67-й был всегда образцовым полком, что и показал в боевых условиях.