Шалаш в Эдеме - Наталья Александрова

Вахтерша в доказательство своих слов потерла поясницу, потом внезапно уставилась на меня строгим начальственным взглядом и сурово потребовала:

– Пропуск предъяви! В развернутом виде!

– У меня нет пропуска, – честно призналась я. – Мне бы вашего сотрудника одного найти…

– А кого? – живо заинтересовалась старушка, снова утратив служебную суровость. – Я тут сорок лет работаю, всех знаю… все передо мной каждый день проходят… в развернутом виде!

– Варшавского Леонида Борисовича, – проговорила я, сделав вид, что сверилась с запиской.

– Четыре изнаночных, одна лицевая… – задумчиво произнесла вахтерша, двигая спицами, и снова взглянула на меня. – Леонида, значит, Борисовича? Так ведь нету его… уже третий день нету… или четвертый? – Она задумчиво пожевала губами. – Болеет, наверно… и то – такие у нас сейчас сквозняки! То кашель, то поясница… – Она опять зябко передернула плечами.

– Что же, выходит, я зря к нему через весь город ехала? – проговорила я со вздохом. – Меня начальник к нему послал, бумажку одну получить… как же я ни с чем вернусь?

Отсутствие Леонида Борисовича вроде бы подтверждало мою версию: наверняка это именно тот человек, которого я видела в пещерах… но проверить все же не мешало.

– Предписание! – воскликнула вахтерша с прежней строгостью.

Я хотела было что-то ответить, но в это время дверь за моей спиной шумно распахнулась, и в помещение торопливо вошли три тетки предпенсионного возраста. Вид у них был какой-то безнадежно выцветший и устарелый.

– Опаздываете, девчонки! – проговорила вахтерша с напускной строгостью, мгновенно забыв обо мне. – Что так поздно-то?

– Ой, Марья Никитична, а мы вам шерсть принесли! – защебетала одна из «девчонок» с преувеличенным энтузиазмом. – Хорошая такая шерсть, один раз всего распущена… и цвет такой приятный, немаркий…

Вахтерша чрезвычайно оживилась.

Я же, воспользовавшись удобным моментом, взбежала по лестнице на второй этаж и юркнула в полуоткрытую дверь.

И оказалась в длинном полутемном коридоре, уходившем в бесконечную даль. В нем имелись многочисленные белые двери. Некоторые из них время от времени открывались, выпуская бледных сутулых сотрудников с папками или тубусами в руках. Пробежав несколько шагов по коридору, сотрудники скрывались за другой дверью.

Увидев, как из ближайшей двери выскочил очередной бледный человек, прижимая к груди свернутый в рулон чертеж, я схватила его за локоть и спросила:

– Где я могу найти Леонида Борисовича Варшавского?

Сотрудник института испуганно взглянул на меня и едва слышно пробормотал:

– В техническом архиве…

– А где это?

– Комната четыреста двенадцать. – И в ту же секунду он неожиданно ловко выдернул у меня руку и юркнул в ближайшую дверь.

Я снова огляделась.

На каждой из дверей в бесконечном коридоре имелась эмалированная табличка с трехзначным номером – по одной стороне коридора шли четные номера, по другой – нечетные. Напротив меня находилась комната под номером двести сорок шесть, так что до нужного помещения предстояло миновать без малого двести дверей. Я вздохнула и двинулась в нужном направлении.

Вдруг одна из дверей на нечетной стороне коридора распахнулась, и в коридор выкатилась тележка, которую толкала круглая улыбчивая тетка в грязно-белом халате и таком же колпаке.

Тележка распространяла довольно аппетитный запах свежей сдобной выпечки.

– Пи-рож-ки! – нараспев выкрикнула тетка, двигаясь по коридору в одном со мной направлении. – С капустой! С картошкой! С творогом! С курагом!.. тьфу… с курагой! С творогой!..

Разом распахнулись все двери, и коридор наполнился толпами голодных сотрудников, которые устремились к вожделенной тележке, размахивая мятыми десятками. Я отступила к стене, чтобы они ненароком меня не затоптали.

– Три с курагой! – доносилось из толпы. – Четыре с картошкой! А с творогом что, уже кончились?

Вдруг среди этой возбужденной толпы мелькнуло знакомое лицо. Квадратные доисторические очки, бесцветные волосы, собранные на затылке в жидкий пучок…

Я попыталась приглядеться… но лицо уже скрылось среди десятков таких же бледных невыразительных физиономий.

Вроде бы это была Амалия Львовна, унылая дама, с которой я познакомилась возле Саблинских пещер… впрочем, ни в чем нельзя быть уверенной – здешние сотрудники все на одно лицо, словно их изготовили по одному трафарету… И к тому же, откуда бы ей тут взяться? Нет, мне показалось – мало ли на свете таких мымр… Хотя таких, как моя случайная знакомая, как раз мало – уж очень она допотопная, просто раритет, как пишущая машинка «Ундервуд»!

Я осторожно, вдоль стеночки, протиснулась мимо голодных сотрудников, облепивших тележку с пирожками, и продолжила свое путешествие по коридору.

Неожиданно одна из дверей распахнулась, и мне навстречу выскочил низенький лысый человечек с возбужденно выпученными глазами.

– Почему вы не на собрании? – воскликнул он, ткнув в меня пальцем. – Вот из-за таких, как вы, из-за людей, лишенных твердой, принципиальной позиции…

– Вы меня с кем-то перепутали, – пробормотала я, осторожно обходя этого странного человека.

– Именно из-за таких, как вы… – закричал нервный тип мне в спину.

Я прибавила шагу и так и не узнала, в чем же заключалась моя вина.

Номера на дверях росли, они уже перевалили за триста. При этом в коридоре становилось все более темно, пыльно и безлюдно. Если в начале пути то и дело попадались спешившие куда-то сотрудники, то теперь они встречались все реже, да и те, кто случайно выглядывал из дверей, казались какими-то испуганными и поскорее прятались обратно, едва завидев меня.

Наконец, я прошла мимо комнаты под номером четыреста и почувствовала, что мое путешествие по коридору подходит к концу. Вдруг передо мной появилась полусогнутая фигура со шваброй в руках.

Взглянув из-под насупленных бровей, уборщица пробубнила:

– Ходют и ходют, а чего ходют, сами не знают… ты на меня так не смотри, я тебя не боюсь! Я тут никого не боюсь!

– А почему меня кто-то должен бояться? – спросила я, заинтригованная боязливым поведением здешних обитателей.

– Так известно почему: в этом конце те работают, кому уже на пенсию пора. А на эту пенсию, как на нее проживешь? Вот они и сидят тихонько, чтоб никто не заметил, и всяких проверок пугаются… а ты не эта… не с проверкой сюда пришла?

– Да нет, мне в четыреста двенадцатую комнату надо, бумаги кое-какие посмотреть…

– А, ну так это ты почти дошла. Вот она, четыреста двенадцатая!

Действительно, в нескольких шагах от меня виднелась дверь с долгожданным номером. Кроме этого номера, на двери красовалась выцветшая от времени табличка: «Архив технической документации».

Я огляделась по сторонам и открыла дверь архива.

Передо мной оказалась очень большая комната, плотно заставленная бесконечными стеллажами с самыми разными папками. Папки были средних размеров, большие и просто огромные, папки были картонные, с матерчатыми завязками вроде ботиночных шнурков, более современные пластиковые и вовсе допотопные – с хитрыми металлическими застежками. Были папки толстые, распухшие от обилия бумаг, и совсем тоненькие.

Найти что-нибудь в этом безбрежном море бумаг было бы явно невозможно, да я и не ставила перед собой такой задачи, хотела только узнать, здесь ли работал загадочный Леонид Борисович.

Я наугад вытащила с полки одну из этих папок, открыла ее и тут же громко чихнула от многолетней пыли. Видно, эту папку до меня лет двадцать никто не открывал.

– Кто здесь? – донесся из-за стеллажа тонкий испуганный голос. – Амалия, это вы?

Опять Амалия! Да она меня просто преследует!

Я осторожно поставила папку обратно на полку и двинулась на голос.

Обойдя стеллаж, я увидела кое-как втиснутый за ним обшарпанный канцелярский стол (назвать его офисным не поворачивался язык, до того он был старый и нелепый). За этим столом сидела бледная особа лет шестидесяти с перекошенным от страха лицом. Особа эта идеально подходила под популярное определение «канцелярская крыса» – серенькие жидкие волосики, остренький крысиный носик, детский костюмчик мышиного цвета… правда, крысы обычно бывают наглыми и агрессивными, а эта выглядела робкой и забитой. Глядя на меня снизу вверх, она испуганно перекладывала на своем столе какие-то бумажки.

Вспомнив слова разговорчивой уборщицы, я придала себе грозный и решительный вид и проговорила убедительным начальственным тоном:

– Контрольно-ревизионное управление. Инспектор Грызунова. Плановая проверка!

Канцелярская крыса побледнела еще сильнее (если, конечно, это было возможно), затряслась и принялась перекладывать свои бумажки с удвоенной скоростью. Видимо, она хотела этим доказать свое служебное рвение или просто таким способом успокаивала нервы.