Не его пара (СИ) - Эйлер Майя

— Но.

— Ты хочешь со мной поспорить? — он сжал мою шею пальцами, не сильно, но ощутимо.

Страх липкими щупальцами полез по коже, и пусть я знала, что он не сделает мне ничего плохого, но избавиться от этого отвратительного чувства я не могла. Хотелось спрятаться, но негде, убежать, но нет возможности.

— Я не спорю, — хриплый испуганный голос ему понравился, но я понимала, что в этот раз почти не играю, я напугана и не могу себя контролировать.

— Умница. Пусть я и не могу оборачиваться в зверя, но это мелочь, которая не влияет на то, что досталось мне от предков. Я оборотень по натуре, Лизонька, а ты пара оборотня, моя пара. И никуда от меня не денешься.

Он произнес последние слова с такой мерзкой ухмылкой, что мне захотелось врезать ему, но рука на шее намекала, что этого лучше не делать. Петр следка надавливал большим пальцем на кожу, словно лаская, но это было жутко и требовало от меня всей выдержки, на какую я только была способна.

— Я не твоя пара, — все-таки высказалась, противореча ему.

— Думаешь, твой Константин прибежит на выручку? Брось, Лиза, сладкая, ему не до тебя. У него много проблем, и одна глупая девка, влезшая к нему в постель — это незначительная, ничего не стоящая мелочь.

— Нет!

— Не поняла меня? — мне стало трудно дышать, я приоткрыла губы, и мужчина решил, что сейчас самый подходящий момент, которым не грех и воспользоваться.

Его губы накрыли мои, а я никак не могла отвернуться, отказать сопротивление. Петр сжимал мою шею, и, казалось, в этом получал наслаждение, словно моя беспомощность давала ему силы. Поэтому я и сделала единственное, что могла. Укусила его.

— Тварь, — сплюнув кровь, выругался он. Отошел чуть в сторону, будто дал мне несколько мгновений передышки. — Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому!

Я дернулась, но убежать от него было невозможно. Да и как сбежать? Мне мешает платье и страх, почти звериный, окрашенный ужасом загнанной жертвы. По сравнению с ним — я никто. Уже завтра все забудут, что у Петра была невеста, если он скажет, что никакой Лизы не существовало. А я не хочу так, я хочу увидеть, как завтра взойдет солнце. И желательно — подальше от этого монстра.

И все-таки я побежала. Это было необдуманно, но я больше всего на свете хотела оказаться подальше от него, так что сама отрезала себе все пути к мирному — если оно вообще могло быть — соглашению. Мужчина за моей спиной выругался, но догнал легко и быстро. Да и как не догнать, если на мне объемное платье, цепляющееся за все?

Я успела сделать шагов десять, прежде чем он повалил меня на землю. Сопротивлялась изо всех сил, осознавая, что Петр не позволит мне сбежать, может, убьет прямо здесь и сейчас, но что вероятнее, он…

— Дура, успокойся, — прошипел мужчина, прижимая меня к земле. — Покалечу, придется тебя к постели привязать и трахать, пока не родишь, да еще и под присмотром врача держать. Оно тебе надо? Могла улыбаться и жить в свое удовольствие.

Я уткнулась лбом в холодный асфальт.

— Найди себе другую, я одна такая неполноценная, других нет?

Честно, думала, что он не ответит, решит обойтись еще одним оскорблением, но Петр отчего-то решил, что мне интересны его объяснения:

— Могу и нашел бы, но время не ждет, а ты пока единственная, кто совместима, да еще и с вероятностью рождения оборотня сто процентов!

Мне стало плохо.

Как так? То есть, он заранее знал, что я ему подойду? Неужели братик придумал все это задолго до всех этих событий?

— Давно? — прохрипела, потому что голос не слушался, а из-за веса мужчины мне казалось, что в легкие не поступает воздух.

— Тебя присмотрел? — Петр все понял, в его голосе даже была легкая надменность. — Давно, твой брат подсуетился, как стало ясно, что денег ему не хватает на все хотелки. Продать сестру и получить солидный куш, чем тебе не вариант. Мы заключили сделку, а дальше дело за малым.

Хотелось завыть от злости и негодования. Как так можно? Да, Вадик — нечестный, отвратительный, беспринципный, но я же его сестра, его кровь! Неужели он ни минуты не сомневался, не думал, что моя жизнь чего-то стоит? Чего-то, кроме взятых от Петра денег…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Говорят, что отчаяние придает сил, но их все равно было слишком мало, чтобы справиться со взрослым мужчиной. Мне не скинуть его тушу с себя, впрочем, как и не убежать. Можно попытаться задобрить, но он уже понял, что я не собираюсь играть по его правилам, а значит, не буду послушной куклой, которую без боязни оставляют дома.

Вдалеке хлопнула дверь машины, напоминая, что мы с ним не в диком лесу, а в центре города, где много других людей, которые могут увидеть и спасти, но. Оно им не нужно. Каждый живет своей жизнью, теряясь в паутине собственных проблем. И какая-то девица в свадебном платье, прижатая к земле мужиком в дорогом костюме, это уж точно не их проблема.

— А если я не буду пытаться сбежать? — спросила у него, просто чтобы убедиться, что я права.

— Буду этому рад, но тебе все равно придется туго, моя сладкая. Ты, увы, не показала ничего положительного, доверия не заслужила, и я не могу гарантировать, что тебе понравится наша совместная жизнь. Одно могу гарантировать, будешь хорошо себя вести, встречаться мы будем лишь ночью, да и то, пока не забеременеешь. Отличные условия, если согласишься.

Замечательные, конечно, но я не согласна ни на что, лишь на полную свободу, которую мне никто не даст.

— Лучше умереть, — простонала, почувствовав, как на ресницах повисли тяжелые капли слез.

Кто я такая, чтобы ставить свои условия? А раз никаких условий, то никакого светлого будущего у меня не будет.

— Жаль, что ты так решил, — воздуха вообще перестало хватать. — И я бы с радостью выполнил твою просьбу, но не сейчас. Вероятно, потом, когда ты станешь ненужной, мы об этом поговорим. А сейчас тебе нужно подписать кое-какие бумажки, и мы отправимся в твой новый дом, чтобы закрепить наш брак. Поднимайся!

Петр встал первым, и на мг мне стало очень легко, я смогла вдохнуть, но в следующее мгновение он стал поднимать меня за шиворот, и боль и вернулась.

— Тебе все вернется!

— Сладкая, если все вернется, то уж точно не ко мне, — засмеялся он. — Такие, как я, плюют на таких, как ты.

И нечего возразить.

Он поставил мена на ноги, больно схватил за руку и уже намеревался тащить куда-то прочь от парковки, когда перед нами возникла сумрачная тень.

— Отпусти девушку.

Ноги подкосились, на глаза тут же навернулись слезы, дыхание перехватило от настоящего, самого искреннего и чистого счастья.

Он все-таки пришел за мной, не отвернулся, явился в самую трудную минуту, чтобы освободить из лап этого мерзавца. Мне хотелось кинуться к Косте, но я не могла, потому что с появлением оборотня Петр прижал меня к себе — крепко, словно намекая, что ни за что не отдаст. Я принадлежу ему, я его игрушка, за которую он дорого заплатил, и теперь ждёт, что остальные просто отойдут в сторону, примут условия его игры.

— Явился! Ну, что, ебарь, не думал, что сладкая теперь моя? Я ведь предупреждал, что за нее заплачено, и товар обмену-возврату не подлежит.

— Не соглашусь.

Костя был спокоен, каменно непрошибаем, и я никак не могла понять, что он чувствует. Оборотень стоял слишком далеко, и разглядеть выражение его глаз было невозможно, а тон… просто холодный, лишенный эмоций, будто он не желает показывать, что у него на душе. Будто он. еле сдерживается.

— Ты — шавка! — сплюнул Петр. — Ты даже не смог трахнуть бабу так, чтобы она родила оборотня в наследники. Может, сам ущербный, а?

Он нарывался, и я это понимала, но неужели Петр так верит в свою неприкосновенность? Глупая наивность, которая свойственна мне, которую можно простить девушке, но не взрослому мужику.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Поосторожнее, я на пределе. Еще пара слов, и возврата не будет, — предупредил Костя. — Отпусти Лизу, и мы уйдем, а ты не пострадаешь.

— То есть, какая-та девка стала тебе вдруг нужна? А законная жена?