Игры богов - Александр Бромов

Сантилли по-прежнему делал вид, что работает, не замечая, стоящего за спиной принца. Тот что-то аккуратно положил на стол и, не говоря ни слова, вышел, тихо притворив дверь. Герцог видел, как Лас быстро спускается по лестнице вниз и садится в аэромашинку, на которых они ездили по огромному заводу. И катись!

Краем глаза уловив блеск, он повернул голову и увидел бриллиантовые сережки и цепочку, лежащие на краю стола. Свой давнишний подарок. Надо же, какие мы благородные! Сантилли зло смел их на пол, подхватился с кресла и заметался по комнате. Обиделся он, видите ли! Принцесска!

А через минуту пришел вызов от Мишеля.

«Наябедничал, — желчно подумал герцог, глядя на висящую в воздухе голограмму смеющегося маркиза, — бедненький наш».

Телефон продолжал настойчиво пиликать, и демон со злостью запустил им в стену, оборвав мелодию на полузвуке. А мысли упорно возвращались к одному и тому же: Лас среди розовых кустов целует ийет. Лас, его Лас! Мальчишке мало было друга, он решил собрать себе небольшой гаремчик. А теперь прикидывается невинной овцой! Дрянь! Сантилли от души ударил кулаками по столу, еле сдерживаясь, чтобы не сбросить на пол и чертежи.

Сзади с грохотом распахнулась дверь, и бледный Мишель застыл на пороге.

— Что еще? — рявкнул Сантилли, поворачиваясь вместе с креслом.

Оборотень смотрел на него глазами, полными отчаяния, слез и боли. И что там наплел ему наш милый ангелок?

— Ае умер, — дрожащими губами через силу проговорил Мишель, — А ты сидишь здесь и ничего не знаешь. Радуйся! Что не пляшешь?! — выкрикнул он и заплакал, неумело вытирая слезы рукавом.

Сантилли не помнил, как запрыгнул в аэромашинку. Голова еще работала, и он выбрал обратный маршрут. Маркиз мог приехать только ОТТУДА, оттуда, где сейчас Ласти. Только бы успеть! Следом выбежал Мишель, что-то крича, но ашурт его уже не слышал.

Подлетая к испытательному стенду, он уже взял себя в руки. Сколько времени прошло? Пять минут? Должен успеть.

Лас в разорванной рубахе лежал на площадке, раскинув руки в стороны. Сах Ир держал ладони на его груди, и, когда тело принца выгибалось дугой, отдергивал их. Пытался запустить сердце. Потом Вардис начинал делать искусственное дыхание. Маярт, сидящий сбоку от ученика, безостановочно тер ладонями свои колени, белый, как лист бумаги Андерс, дрожащими руками гладил волосы сына, а наверху лестницы каменным изваянием замер Таамир, не пуская тех, кто стоял внизу. Ашурт случайно зацепил потерянный взгляд Марка, терзающего воротник рубахи.

Все правильно, сегодня же испытания нового двигателя. А он не пошел. Что он там потерял? Ничего. Всего лишь друга и любимую. Уже в который раз.

— Ты почему на звонки не отвечаешь? Какого дьявола закрылся от всех? — бросился к нему Ин Чу, сжимая руки в кулаки, когда герцог спрыгнул на площадку.

Но Санти, не отвечая ему, оттолкнул Вардиса и упал на колени рядом с Ласом. Белое, без единой кровинки заострившееся лицо. Пустой взгляд в никуда. Мой мальчик, как же я так с тобой?!

— Очень сильные судороги, — Маярт опустошенными глазами смотрел, как Сах ложит руки на грудь принца, — Таких еще не было. Сердце не выдержало. Мы все перепробовали. Ничего не помогает.

Тело Ласа снова выгнулось дугой и опало. Бесполезно. Вот и подловили момент смерти, горько подумал Маярт.

Сантилли рухнул в темноту смерти. Сколько раз он уже был здесь? Два? Три?

Принц уже миновал порог и уходил, становясь ярким светящимся силуэтом. Нет!!!

— Стой! — срывая голос, закричал Сантилли и, не думая ни о чем, рванулся следом.

— Зачем? — недоуменно обернулся йёвалли.

— Ласти, там жизнь, гонки, новый катер, шхуна…, - герцог безрезультатно попытался поймать его руку.

— Зачем?! — повторил Лас, по обыкновению приподняв брови, — Я там уже не нужен.

— Вернись.

Друг удивленно пожал плечами и оглянулся в сияющую бесконечность:

— Я и так возвращаюсь.

— Ты уходишь, — с отчаянием возразил ашурт, сжимая бесполезные кулаки.

— Там, — Ласайента мотнул головой вдоль дороги, — свет. Там жизнь.

— Это ложь! — выкрикнул Сантилли, — Ласти, это ложь!

— Нет, — твердо ответил принц, глядя ему в лицо, — Это ты мне всегда лгал, — у Сантилли перехватило дыхание, — Про свою любовь.

— Неправда!

Да пусть целуется, с кем хочет, любит, кого хочет, только пусть живет!

— Останься, Ласти. Мне плохо без тебя.

Пустое, он не будет слушать этот лепет.

— Пойдем со мной, — равнодушно предложил Лас, отворачиваясь от герцога и делая шаг.

— Мне в аду гореть за все, что я совершил. Туда, — тот кивнул на тающий в свете путь, — меня не пустят. Останься, просто останься. Черт с ней, с любовью, только живи! — не выдержав, крикнул ашурт ему в спину, — Только живи, Непоседа!

Лас обернулся: Сантилли стоял на дороге одинокий, потерянный и тоскливыми глазами смотрел ему вслед. Он никуда не уйдет, так и будет стоять здесь и ждать, ни живой и не мертвый. Всю вечность, отведенную ему. И Ласайента вернулся, потому что нельзя бросать друзей, какие бы ошибки они не совершили.

Его перенесли во дворец йёвалли. В покои пустили только целителей, и Сантилли покорно остался в коридоре. На земле скоро осень, а здесь тепло, яблони склонили ветви до земли. Все живет, копошится, бегает, летает…. Он горько усмехнулся: а я чуть друга не убил, забыв о том, что было, все перечеркнув. Подумаешь, один дурацкий поцелуй. Девчонки все равно нет, Лас забудет и не вспомнит о ней никогда.

Шон постучал задумавшегося ашурта по плечу, дождался, когда тот повернется, и, молча, подал ему сложенные листы. Со всеми рассорился, никого вниманием не обошел, криво усмехнулся герцог. Он смотрел в спину уходящего друга, но окликать не стал, просто развернул бумагу и начал читать. Это была песня. Стихи и ноты, записанные так, как принято у них. Удобно, не надо чертить дурацкие линеечки. Ноты, как буквы, музыкальная азбука. Больно резанули слова «История любви».

Крик души. Боль души. Плакала музыка, плакали слова. Простая констатация факта: было и больше не будет. Вся история любви на пол-листа. Демон, один истинный демон, одним небрежным движением руки выбросил на свалку всю жизнь любимой и друга, а тот даже не додумался упрекнуть его за это. Так глупо.

Герцог тяжело поднялся и ушел, на ходу сворачивая стихи. Он и не знал, что Лас может писать так. Что он вообще знал о нем?

— Новость слышал? — Алентис уселся прямо на чертежи, и Сантилли поморщился, — И не делай вид, что они тебе так дороги, — усмехнулся дядя, заметив гримасу племянника, — Ты уже несколько дней сидишь над ними просто так.