На территории сна - Людмила Белоусова

Надо сказать, что нравы в то время были совсем иными, а уж в нашем военном городке, жизнь в котором, как я думаю, не многим отличалась от жизни в коммунальной квартиры, – и подавно. Представьте себе, что для меня с подружками стало огромным событием, когда в девятом классе одна из нас впервые поцеловалась с мальчиком, – у большинства такого опыта ещё не было. Мне было лет одиннадцать-двенадцать, когда в городке разразился скандал – оказалась беременной девочка-десятиклассница. Родители судачили об этом на кухнях. Каким-то образом посвящёнными оказались и дети.

Был зимний вечер. Я с ровесниками каталась на катке у местного клуба. Напротив катка – летняя детская площадка, зимой безлюдная и засыпанная снегом. Мы стояли гурьбой у заборчика, окружающего эту площадку, когда заметили в летней беседке какую-то парочку. Там были эта беременная девочка со своим парнем. Сейчас я понимаю, что им была объявлена самая настоящая травля, а они как-то умудрились встретиться тайком в этой самой беседке, но на их беду рядом оказались мы. Кто-то начал кричать первым, а потом все подхватили. Я, не придумав ничего более обидного, орала: «Жених и невеста! Жених и невеста!» Почему-то очень хотелось их обидеть. Парень сорвался с места и побежал в нашу сторону. Все врассыпную. Я же запуталась коньками в сугробе и удрать не успела. Он подскочил ко мне, схватил за рукав… Следующие мгновения, увы, навсегда принадлежат моей жизни. Лицо парня перекошено от злобы, но при этом слёзы в глазах, может быть, от предшествующего разговора. Радостная агрессия, захлёстывавшая меня только что, мгновенно сменилась таким же животным страхом. Горло перехватило. Я не заплакала, не закричала – я заскулила. Только что он был готов не то что ударить – убить, но, наверное, у меня был такой жалкий вид, что парень замер, а в его лице я прочла охватившее его чувство бессилия и беспомощности. Он выпустил мой рукав из своих рук, развернулся и молча ушёл. Я стояла одна в своей мерзости у покосившегося заборчика, правда, потом разревелась. Боже мой! с тех пор прошла жизнь. Ребёнку, родившемуся у этой девочки, сейчас уже около сорока лет, у него, наверное, уже собственные взрослые дети, а моё хамство до сих пор со мной.

«Рукописи не горят» в прямом смысле – они все целы!

Жизнь каждого из нас начинается на территории сновидений, из которой мы выныриваем в мир яви. Искупавшись в мире проявленных образов, таком настоящем, таком телесном, где смех и слёзы, горе и счастье так пронзительны, сознание снова уйдёт туда, на свою собственную территорию.

А сейчас в этом чудесном мире множественности мы обретаем опыт божественного единства. В нём и ты, и я и вчера, и сегодня, вот на том самом месте видим постоянно меняющуюся, но всё ту же самую рябинку, а вон там всё тот же валун. В этом мире лучи солнца такие тёплые и ласковые, не только когда я подставляю им своё лицо, но и когда ты тоже. Любить – значит переживать чужие переживания, как свои собственные. Любовь уже есть! Ею строится наш мир. Мы все уже объединены ею.

Когда-нибудь и я покину этот волшебный мир вибраций, который наполнил мои внутренние образы и сделали их такими телесными и независимыми от меня самой. В момент, когда я оставлю его, я пойму, что единственное, с чем невозможно расстаться никогда – «я есть». А все мои переживания тепла и холода, света и красок, радости и горя, счастья и разочарования – это и есть истинное богатство, за которым я пришла в мир, и только его я унесу с собой.

С возрастом всё сильнее ощущаешь мимолётность, кратковременность и невозвратность жизни. И только мир сновидений бережно хранит каждое её мгновенье.

Ничто не проходит никогда.

Всё есть всегда.

И сейчас, вот в это самое мгновение, маленькая девочка в коричневых шароварах впервые пробует на вкус запахи севера…

Часть 2

1. Новая встреча

Дата

Я куда-то иду, не обращая внимания на то, что находится по сторонам, как бы ничего не видя вокруг. Отчего-то нервничаю и никак не могу сообразить, что же случилось: почему я так беспокойна. Наконец останавливаюсь и осматриваюсь: где я и куда направляюсь?

Оказывается, я в Песочном – это местечко в пригороде Санкт-Петербурга, там прошло моё школьное детство.

Вокруг стандартные финские домики нашего военного городка. Слева от меня, у задней стены местной баньки, куча чёрного блестящего угля – заготовка на зиму…

Медленно осознаю, что я во сне. Причём я обнаруживаю себя в том же самом месте, что и в своём первом осознанном сновидении.

Навстречу мне по дорожке между домов идёт молодая женщина. Она улыбается мне. Я уже знаю, что это моя бабушка.

– Бабушка, ты знаешь, что это мой сон?

– Знаю, знаю. Умерших в другом месте встречают.

Обнимая меня, она всё же переспрашивает:

– Ты ведь ещё не умерла?

– Нет. Я сейчас действительно сплю. Такие сны случаются иногда, их называют осознанными. Я сейчас лежу в кровати у себя дома.

– Как Лиза? Отец? (это она спрашивала про мою маму, её дочку, и про моего отца).

– Болеют часто. Старые уже. Папа иногда совсем плох, а мама покрепче, но кто его знает.

– Ну, это ничего. А Таня? У неё сколько деток, двое? Как она? А ты-то как? Родила кого?

Я рассказывала, а она всё расспрашивала и расспрашивала о подробностях жизни нашей семьи после её смерти. Наконец я вставила:

– Говорят, что мёртвые всё видят и даже помогают оставшимся жить, а ты ничего не знаешь.

– Видит, кто смотрит, кто помоложе умер. Кто хочет, тот, конечно, видит. Я старая умерла, я не оборачивалась. Оттуда, где я, уже ничего не видно. Хотя нет, кое-что знаю: когда свои приходят, то рассказывают.

– Ты теперь в Бога веришь?

– Конечно верю, но он дальше. Сперва надо жизнь дожить.

– А разве ты не прожила свою жизнь?

Она молчит, как бы решая, отвечать ли:

– Нет. В Мире просто живут, а переживают уже здесь. – И после паузы добавляет: – Или перестают жить, но тоже только здесь. Придёт твоё время – узнаешь.

На протяжении этого разговора мы медленно идём по направлению к нашему дому. В нём наше семейство: мама, папа, бабушка и мы с сестрёнкой – жили с середины пятидесятых, после того как папу перевели преподавать из севастопольского военно-морского училища в ленинградское. В этом месте я провела свои школьные годы и несколько лет после, пока не уехала в Москву, поступив в школу-студию при МХАТ. В восьмидесятых годах родители, а потом и сестра с семьёй, получили квартиры в городе и отсюда переехали.

Разговаривая с бабушкой, я оглядываю окружающую обстановку и не вижу ничего, что могло бы зацепить своей неестественностью и подтвердить, что я во сне. Если бы не моя попутчица, то все вокруг выглядит вполне реально, совершенно так же как наяву. Вон даже валяется смятая бумажка и окурок у покосившегося заборчика слева. Правда, я совсем не вижу людей, но ощущения мёртвого пространства тоже нет. Хотя сейчас никого и не видно, но место вполне жилое и живое.

Я знаю, что мы направляемся к нашему дому, чтобы посидеть и поговорить на лавочке у крыльца. И тут же обнаруживаю, что мы уже стоим у калитки, ведущей в наш палисадник. Значит, это действительно сон: в реальной жизни нельзя перелететь мгновенно из одного места в другое. Отмечаю про себя: пространство как наяву и время течёт так же, но события развиваются по законам сновидений.

Я сижу рядом с бабушкой на лавочке у дома, в котором прошло моё школьное детство. Мы переехали сюда в то лето, когда мне исполнилось семь лет. В сентябре я пошла в первый класс. На следующий год дорожку от калитки к крыльцу залили бетоном и в свежем бетоне чуть неровно выдавили цифры года. И вот сейчас я гляжу на эти чуть корявые трогательные циферки у самых ступенек небольшого крылечка. Боже мой, как же это всё было давно!

По другую сторону дорожки напротив нас заросли малины, а за нашими спинами кусты цветущих георгинов. Вдоль дорожки флоксы. В сознании пролетело, как весной на местном рыночке мы покупали их рассаду у женщины в ярком цветном платке с люрексом. Перед внутренним взором отчётливо промелькнуло её лицо. Надо же, что, оказывается, помнится.

В первый год на месте малинника было пусто, потом несколько лет, посаженная один раз, сама себя засевала разноцветная космея, а вдоль дорожки к дому цвели настурция и ноготки. Я явственно ощутила их запах. Снова бросаю взгляд напротив и вижу растущую вдоль дорожки настурцию: оранжевые цветочки с бардовой сердцевиной, а чуть поодаль те самые ноготки. Могу поклясться, что секунду назад на этом месте я видела кусты флоксов, которые росли здесь позже. Как же неожиданно здесь всё меняется.