Радикальная война: данные, внимание и контроль в XXI веке - Мэтью Форд

class="p">Цифровые технологии ускоряют процесс принятия политических и военных решений, в то время как вещательные СМИ продолжают играть роль в формировании повествования для тех аудиторий, которые остаются приверженцами форм коммуникации двадцатого века. В то же время другие слои населения могут соприкоснуться со зверствами войны с невиданной ранее непосредственностью. Темпы развития этих процессов отражают разрыв в культурах правительства, эпохи телерадиовещания и современной партисипативной журналистики, которые теперь являются частью новой экологии войны. В результате возникли многочисленные и разные циклы осмысления и запоминания, когда разные аудитории в вооруженных силах, в правительстве и в обществе воспринимают войну в разрозненных временных рамках. Эта дизъюнкция - характерная черта новой экологии войны, которая лишь усиливает непрозрачность, неопределенность и подрывает консенсус и социальную сплоченность.

Как и в других организациях, затронутых тенденциями конца XX века в области глобализации, аутсорсинга и реинжиниринга процессов (Turner 2008), оцифровка стимулировала огромное распространение записей, одновременно передавая право собственности на данные, контроль и кибербезопасность организациям за пределами вооруженных сил и связанной с ними оборонной бюрократии. Это привело к значительному росту числа, предоставляющих разрешения на безопасность подрядчикам правительства США и внешним подрядчикам, одновременно делая расширенную инфраструктуру данных уязвимой для кибератак.

По мере утечки и взлома данных правительство стремится обеспечить безопасность информации путем усиления ее разделения, более широкого использования закрытых компьютерных сетей и применения более высоких классификаций безопасности к материалам. Хотя эти ограничения обеспечивают безопасность сетей передачи данных, они также влияют на ведение учета, поиск данных и доступ к источникам информации, созданным правительством и его подрядчиками. В результате бюрократам становится сложнее выяснить, что известно, а что нет организации, и появляется возможность использовать информацию из открытых источников в качестве оружия быстрее, чем военные бюрократы смогут проверить записи.

Чтобы обойти эти проблемы, государственные бюрократические структуры стремятся использовать облачный хостинг данных. Это должно упростить контроль над данными, но при этом еще больше концентрирует власть в руках тех компаний, которые способны поддерживать передовые информационные инфраструктуры. Так, службы безопасности Великобритании заключили контракт с Amazon Web Services на размещение своих секретных данных в облаке. Они надеются, что это даст возможность использовать сложную аналитику данных и искусственный интеллект, которые расширят их возможности по осмыслению собранных ими исходных материалов. Однако это также свидетельствует о том, что государство не может быстро интерпретировать то количество записей, которое оно создало до сих пор.

Эти усилия контрастируют с тем, как бюрократия вела свои записи в первые два десятилетия XXI века. До этого момента экономия средств, связанная с переходом на "безбумажный" режим, заставляла военную бюрократию отказываться от старых, аналоговых методов ведения документации. На смену им не пришли методы управления данными, подходящие для вооруженных сил в условиях войны. В любом случае, даже если бы это произошло таким образом, чтобы обеспечить легкий доступ к будущим записям, правительственные бюрократии все равно столкнулись бы с двадцатилетним пробелом в своем делопроизводстве. В результате, как отмечает американский ветеран войны в Ираке майор Джон Спенсер, получается, что

О тех войнах, в которых нет живых ветеранов - будь то Американская революция или Первая мировая война, - мы можем помнить. Мы можем получить доступ к цифровым архивам карт полей сражений. Мы можем изучить списки личного состава, участвовавшего в каждом сражении. Мы можем прочитать приказы командиров или личные дневники, дневники и письма, которые солдаты отправляли своим близким. К сожалению, наши недавние конфликты будет трудно вспомнить таким образом.

Как продолжает Спенсер, это влияет на то, как вооруженные силы готовятся к будущей войне и думают о ней.

Если говорить о военной бюрократии и ее способности осмысливать поле боя, то совокупный результат двадцатилетней цифровизации в XXI веке оказался неравномерным и порой парадоксальным. Неоднократная бюрократическая реорганизация усложнила ведение учета. Это отражает неравномерное распределение информационных инфраструктур в правительстве и вооруженных силах, а также различные культуры ведения учета, которые возникают на их основе. Например, если говорить о британских вооруженных силах, то существует как минимум две различные культуры, которые формируют организационную память и стратегию, отражая взгляды самих служб и Министерства обороны (МО) в целом. В случае МО за непрерывность и долговечность архивных записей о военных операциях, проведенных службами, в конечном итоге отвечает Государственная служба. Здесь гражданские служащие в соответствующих исторических подразделениях армии, RAF и Королевского флота должны работать с документами в соответствии с положениями Закона о публичных документах 1958 года, в который впоследствии были внесены значительные поправки в соответствии с Законом о свободе информации 2005 года.

Однако с начала XXI века процессы, в которых хранятся и управляются документы, подверглись значительной нагрузке в связи с цифровизацией, общественными запросами и снижением стандартов в практике архивирования (Moss and Thomas 2017). Например, Исторический отдел армии сегодня собирает терабайты данных. Это зависит от того, что армия сохраняет, а не перерабатывает жесткие диски компьютеров, и предполагает, что государственные служащие отправляются в штаб-квартиру, чтобы забрать материалы до их уничтожения. Даже если предположить, что этот процесс пройдет без проблем, архив операций в Ираке и Афганистане будет больше, чем все, что ранее создавалось вооруженными силами в ходе войны. В самом деле, чтобы сравнение было более осмысленным, отметим, что если в 1 терабайт может поместиться 143 миллиона страниц документов Microsoft Word, то весь каталог Национального архива Великобритании содержит всего 32 миллиона описаний документов, созданных различными ветвями власти Соединенного Королевства.

Если не принимать во внимание объемы данных, гражданские служащие, которые управляют этими материалами, находятся на постоянных объектах МО в Великобритании и работают в соответствии с иными правовыми и карьерными параметрами, чем служащие вооруженных сил. Это отличается от проблемы, с которой сталкиваются службы, имеющие множество военных пунктов по всему миру и проводящие политику ограничения времени службы человека в той или иной роли или во время операций одним сроком службы. Понятие "двухгодичная командировка" было разработано для поддержания эффективности боевых сил и морального духа в мирное время. В то же время, перемещение офицеров по армии позволяло повысить устойчивость организации и дать возможность получить необходимый опыт для карьерного роста. Обратной стороной такого способа использования человеческих ресурсов стало снижение непрерывности ведения военного учета в организации, чьи документы, как правило, создаются в разных точках мира. По сути, МО имеет много тысяч объектов, что значительно больше, чем у большинства государственных ведомств Великобритании, и военный персонал регулярно сменяет друг друга. Следовательно, культура управления записями различается в зависимости от того, где вы служите - в военной форме или на государственной службе.

Учитывая трудности с обеспечением доступности и актуальности