Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

шоссе образовалась чудовищная пробка из обломков мотоциклов и бронемашин, трупов гитлеровцев. Но наступавшие вражеские войска продолжали по инерции двигаться вперёд, и наши орудия получали всё новые цели».

Прерывая рассказ маршала, должен уточнить: в те дни 20-й танковой дивизией командовал полковник Василий Михайлович Черняев. Дело в том, что командир дивизии полковник Михаил Ефимович Катуков заболел и его заменил заместитель по строевой части, оказавшийся грамотным, храбрым и надёжным командиром. Военная судьба его будет короткой. В одном из тяжелейших боёв на подступах к Киеву он получил тяжёлое ранение и вскоре умер в тыловом госпитале.

«Враг понёс большие потери и был отброшен. Полковник Новиков, используя удачу Черняева, двинулся вперёд и сумел занять нужные нам высотки.

Н. В. Калинин прислал в штаб корпуса важные показания пленного немецкого полковника, который на допросе сказал:

– Артиллерия ваша превосходна, да и дух русского солдата на высоте…»

Стараясь держать удар танковых и мотопехотных частей противника, Рокоссовский не упускал из внимания происходящее на флангах. Вскоре стало понятно, что главные силы немецкой группировки атаковали южнее. И годы спустя, размышляя о тех роковых летних днях начала войны, он признается: «Описывая военные события в районе Луцка и гордясь мужеством и умелыми действиями вверенных мне войск, я всё же откровенно скажу: трудно представить, как бы мы выглядели, окажись под воздействием вражеских сил на направлении главного удара».

Что ж, на направлении главного удара противника он ещё окажется. И очень скоро. И не раз.

Вскоре под давлением непрерывно атакующего врага «5-я армия начала отход на рубеж старых укрепрайонов». Корпус Рокоссовского отошёл к Новоград-Волынскому, отбил атаку и, оседлав дорогу на Житомир, закрепился по восточному берегу реки Случь. К счастью, на новые позиции удалось вывезти часть артиллерии. Орудия установили на танкоопасных участках. Танки почти все были потеряны. Часть в бою, часть во время марша. Это были лёгкие Т-26 и БТ. Слабая огневая мощь и ненадёжная броня делали их легко уязвимыми даже для немецких средних танков.

Корпус продолжал драться, принуждая противника оплачивать кровью своих солдат, разбитой и сожжённой техникой каждый километр захватываемой им земли, каждую позицию рокоссовцев.

Не такими представлялись и солдатам, и командирам бои с немецким вермахтом. Огромные потери первых дней обескураживали, подавляли. Рокоссовский вспоминает приказы, которые в те дни поступали из штабов армии и фронта, и отмечает их опасное несоответствие положению, сложившемуся к тому времени на фронте. Описывает растерянного, упустившего главные нити сражения командующего войсками Юго-Западного фронта генерала Кирпоноса[19]: «Он был заметно подавлен, хотя и старался сохранить внешнее спокойствие. Я считал своим долгом информировать командующего о том, какова обстановка в полосе 5-й армии. Он слушал рассеянно. Мне пришлось несколько раз прерывать доклад, когда генерал по телефону отдавал штабу распоряжения. Речь шла о “решительных контрударах” силами то одной, то двух дивизий. Я заметил, что он не спрашивал при этом, могут ли эти дивизии контратаковать. Создавалось впечатление, что командующий не хочет взглянуть в лицо фактам.

А немцы раскалывали войска Юго-Западного фронта в центре, стремительно продвигаясь к Киеву. Появилась угроза окружения 6, 26 и 12-й армий.

Пятнадцатого июля я покинул Киев, получив предварительно сведения, что на Западном фронте тоже неблагополучно – немцы подходят к Смоленску».

В черновиках дана более резкая характеристика командующего фронтом генерала Кирпоноса: «…несколько раз по телефону отдавал распоряжения штабу о передаче приказаний кому-то о решительных контрударах. Но всё это звучало неуверенно, суетливо, необстоятельно. Приказывая бросать в бой то одну, то две дивизии, командующий даже не поинтересовался, могут ли названные соединения контратаковать, не объяснял конкретной цели их использования. Создавалось впечатление, что он или не знает обстановки, или не хочет её знать».

Черновые варианты, на мой взгляд, написаны гораздо интереснее и в литературном отношении, и с точки зрения информационной и исторической наполненности.

Психологический рисунок растерянного генерала Кирпоноса дан весьма точный. Груз командующего войсками фронта оказался Кирпоносу не по плечу. Генерал погубит и подчинённые ему армии, и свой штаб, и себя.

В тех же записях, которые не были допущены к печати в 1968 году, даны оценки и Генеральному штабу, и командованию Киевского особого военного округа (Юго-Западного фронта). Сравнивая действия наших армий в двух войнах, Рокоссовский склоняется к тому, что план развёртывания войск во время Первой мировой войны был гораздо более совершенным. Размышляя о рубеже развёртывания, маршал приходит к выводу, что идеальным рубежом мог бы быть рубеж «Линии Сталина», то есть в полосе старых укрепрайонов – вдоль границы.

Рокоссовский за время пребывания корпуса в районе Новоград-Волынского хорошо изучил так называемый 7-й укрепрайон – Новоград-Волынский участок «Линии Сталина». Он связывал Кростеньский и Летичевский укрепрайоны, образуя единую линию ходов сообщения, артиллерийских и пулемётных дотов, отдалённых от границы на 60–80 километров. Строительство линии было завершено как раз в тот год, когда Рокоссовского загнали в «Кресты», в переполненную камеру. В 1939-м в результате Польского похода Красной армии, а затем, годом позже, такого же марша войск в Бессарабию и Северную Буковину граница отодвинулась на запад и укрепрайоны были войсками оставлены. Начали строить новую линию, западнее, на новых рубежах. А эта, брошенная, стала разрушаться, приходить в негодность.

Немецкие войска, обладая высокой мобильностью, первоклассным вооружением и почти трёхлетним опытом ведения военных действий на чужой территории, в один удар перескочили пограничный укрепрайон и устремились вглубь советской территории.

Если бы командование развернуло механизированные корпуса здесь, в глубине, этой силой можно было бы маневрировать более грозно. Даже недостаток танков и уязвимость тех, которые имелись, можно было компенсировать за счёт ударной силы артиллерии. А танки окопать у дорог и на ключевых направлениях. Спустя годы так будет думать не только Рокоссовский.

Но первый акт драмы был уже сыгран. Кроваво. Порой бездарно. Порой героически. Как смогли.

Генерал Павел Иванович Батов[20], вспоминая те дни и бои, писал: «В июне 1941 года генерал-майор К. К. Рокоссовский командовал Девятым механизированным корпусом. С ним и начал войну. Совершив трудный 200-километровый марш, части корпуса вместе с другими соединениями Красной армии много дней и ночей вели упорные бои на Луцком и Новоград-Волынском направлениях. Удары врага были настойчивы и сильны. Советские воины противопоставили им умелую оборону, дерзкие контратаки и смелый манёвр. Большую роль сыграло то, что Рокоссовский приказал укрыть в окопы танки и артиллерию. Длительное время враг вынужден был на этом направлении, по существу, топтаться на месте».

О жене и дочери Рокоссовский пока не знал ничего. Где они? Что с ними?

Константин Вильевич Рокоссовский в одном из интервью[21] рассказывал: «Штаб корпуса, которым командовал Рокоссовский, располагался в небольшом приграничном городке. 22 июня мама встала очень рано