Через тернии к берсу (СИ) - Гришанин Дмитрий Анатольевич

— Чё?

— Хорош, говорю, задницу в сугробе морозить. Поднимайся, давай, и потопали дальше.

Чутка переведя дух, мы зашагали вдвоем по длиннющей крыше, параллельным курсом следуя ежедневному наземному маршруту возвращающегося из школы домой Максимки.

Торить колею в доходящем местами до середины бедер сплошном сугробе, которым от края до края оказалась завалена плоская крыша, это, скажу я вам, то еще удовольствие. Даже с основательно прокаченными Силой и Выносливостью игрока девятого уровня расшвыривать ногами снежный затор оказалось пипец как утомительно. И потащив поначалу за собой Максимку как эдакий бульдозер, под конец примерно двухсотметровой дистанции я уже месил ногами снег далеко не так бойко, как в начале. А ведь до максимкиного дома предстояло еще два перелета с крыши на крышу и, соответственно, еще две незабываемые «прогулки» по заваленным высокими сугробами длинным крышам. Одно радовало: расстояние между тянущимися друг за дружкой вдоль проспекта девятиэтажками было раза в полтора меньше привычного между пятиэтажками. Значит, если встать у самого края, и правильно рассчитать полет топора, возможно было перелететь с конца этой разом на середину соседней крыши. Тогда и щемиться сквозь долбанные сугробы придется поменьше. А это уже походило на вполне годный план оптимизации утомительного процесса хождения по сугробам.

Сказано сделано. Максимально далекий перелет на соседнюю крышу и впрямь доставил нас практически на ее середину. Но вместо законной радости за существенное ускорение маршрута, приземлившись вместе с Максимкой в плоский сугроб второй крыши, я испытал вдруг острое чувство тревоги. Словно безнадежно упустил только что нечто чертовски важное.

— Это че еще за хрень? — пробормотал я вслух, настороженно озираясь по сторонам, и неспеша ссаживать с плеч в сугроб Максимку.

— Фу! Тут еще сильнее дымом запахло, чем там, — неожиданно сверху озвучил мой непонятный загон Максимка.

Точно! От мощного усиления примеси гари в воздухе во время короткого перелета я сам только что едва не чихнул. Но из-за последовавшего тут же приземления, на крыше запах дыма снова стал вполне терпимым, и порыв чихнуть сам собой сошел на нет. Удерживаемый же на плечах напарник, оставшись в более вонючем верхнем воздушным слое, напомнил о подмеченной в перелете проблеме.

— Ты прав: усилился запах дыма, — подтвердил я, ссаживая дурачка в очередной глубокий сугроб. — Словно мы приближаемся к источнику гари. И это мне чертовски не нравится.

— Чё?

— Двинули дальше, говорю.

Далее последовал очередной наш, уполовиненный на сей раз, марш-бросок по заваленной снегом крыше до дальнего края. И перелет на следующую крышу.

Верхушку безобразно-огромного черного пятна сажи в центральной части фасада следующего дальше максимкиного дома я углядел еще в полете. Пожар там, по всей видимости, уже потух. Но основательно выгоревшие центральные подъезды дома, с пустыми, обугленными провалами окон, и являлись похоже тем источником гари, концентрация вони которого от крыши к крыше увеличивалась по мере нашего приближения.

Пока мы пробивались сквозь снег к краю последней крыши, я еще тешил себя слабой надеждой, что четвертый максимкин подъезд не угодил в зону пожара. Но…

Чтобы лучше рассмотреть обгорелый фасад максимкиного дома нам пришлось сместиться к крайне правому углу своей крыши. Откуда оказалось возможно посчитать по нижним дверям подъезды. Увы, четвертый максимкин подъезд оказался в самом эпицентре отбушевавшего там недавно гигантского пожара.

— Что это?.. Почему?.. — захныкал рядом мой недалекий друг. Даже ущербного умишки которого оказалось достаточно, чтоб сообразить: этот до черноты выжженый бетон и пепелище — все, что осталось, от бывшего его жилища. — А как же дедушка? Мой дедушка! Дядя Дэн, ты же обещал отвести меня к нему!

— Извини, Максимка, — прохрипел я резко осипшим голосом. И продолжил мысленно развивать удручающую тему:

«Кретин! Какой же я кретин! Позволил уговорить себя на эту дурацкую веревочную коммуникацию между пятиэтажками! Потерял на этом кучу драгоценного времени! И вот оно закономерное наказание за чрезмерную самоуверенность! Думал: жилье дурачка все одно ж никуда от меня не сбежит! Однако ж вона как вышло! Его квартира сгинула по-другому — тупо выгорела дотла! А ведь отправься мы сюда сразу, и стопудово успели бы до пожара! Теперь же, к гадалке не ходи, система сочтет эту промашку моим косяком. И значит…»

— Дядя Дэн, дядя Дэн, — отвлек от мрачных думок требовательный зов дурочка.

— А?..

— Может там внутри все-таки кто-то выжил? — с отчаянной надеждой Максимка вперил в меня заплаканные глаза.

И я просто не смог его обломать.

— Маловероятно, — буркнул я в ответ.

— И все же, нужно ведь обязательно проверить! Убедиться!.. Пожалуйста, дядя Дэн! Давай перелетим туда. Через чердак, как раньше, спустимся и осмотрим.

— Да там внутри знаешь вонь какая! Мы ж без респираторов от угарного газа задохнемся!

— Ну, дядя Дэн!

— И опасно это. Стыки бетонных блоков от высоких температур повело…

— Мы все равно спустимся! Мы найдем дедушку! — набычился Максимка.

— Да блин!.. — это последнее мое восклицание адресовалось вовсе не идиотской фантазии упрямого дурачка, а не претерпевшему ни малейшего изменения условию системного задания «Опека дурачка Максимки», текст которого, в ожидании неизбежных санкций, я вывел перед внутренним взором. Однако, там по-прежнему требовалось от меня позаботиться о Максе и сопроводить его в безопасное место. А то обстоятельство, что от квартиры дурочка остались теперь одни головешки, системе походу было вообще фиолетово.

«Странно. Но если его дом — это не пресловутое безопасное место, почему система все это время поощряла мое очевидное намерение вернуть Максимку домой?» — мысленно возмутился я.

— Ну, дядя Дэн! Ну полетели, а! Тут же рядом совсем! — меж тем продолжал меня теребить рядом за рукав куртки дурачок.

И вдруг очень быстро, практически одновременно, случилось сразу три события.

Со зловещим хрустом обгоревшие бетонные плиты перекрытий начали рушиться и стремительно складываться внутрь, превращая черный от копоти пожарища участок в центре дома в осыпающийся на глазах карточный домик…

С конца привычно зажатой в подмышке у Максимки ржавой трубы сорвалась вдруг желтая молния и, мелькнув между крышами, в следующее мгновенье поразила затаившегося на краю крыши напротив невидимку, высветив в свете раскатившегося по обезьяньей фигуре разряда длиннорукого погонщика-орка…

Стон, сорвавшийся с губ качнувшегося рядом Максимки, сменился тут же зловещим бульканьем. И в последний миг успев подхватить начавшегося заваливаться в пропасть пацана, я с содроганием обнаружил вдруг здоровенное бревно пронзателя, насквозь пробившего грудь захлебывающегося собственной кровью Максимки…

Глава 25

Глава 25

С выпученными от боли глазами Максимка поначалу отчаянно пытался мне что-то сказать. Но, вместо слов, его усилия приводили лишь к новым и новым фонтанам крови и кровавым пузырям, заливающим нижнюю часть лица. От переизбытка багровой жижи в гортани пацан через считанные секунды начинал неотвратимо захлебываться.

Дурачок умирал прямо у меня на руках, и я абсолютно ничем не мог ему помочь. Его легкие были насквозь пробиты огромным пронзателем. И только потому что, нанеся смертельную рану, здоровенное бревно-копье погонщика временно закупорило её собой же, мой парнишка до сих пор оставался жив. Чтобы прожить чутка подольше, ему следовало замереть и целиком сосредоточиться на аккуратном, осторожном дыхании. Он же, наоборот, отчаянно пытался высказаться. Ярился от того, что не выходит говорить. И неосознанно в исступлении беспрерывно и беспощадно тревожил рану. От чего кровь непрерывным скрытым от глаз потоком заливала легкие. И как следствие — редкие живительные вздохи очень быстро сменились судорожным бульканьем с выпученными глазами.