Квадратура круга. Пьесы (сборник) - Валентин Катаев

Явление XVIII

Таня одна. Ее трясет озноб. Большая пауза.

Явление XIX

Входит Завьялов.

Завьялов. Ну, что, Танюха? Чего ты такая кислая? Ну, здравствуй! Давай мириться. Хочешь, я тебя поцелую нежненько-нежненько? Впрочем, я уже тебя, кажется, сегодня целовал нежненько-нежненько. Ну, это не важно. Фантастическая рассеянность. Почему у тебя глаза красные? Что такое? В чем дело? Слезы? Ты меня извини, но вот это уж совсем не остроумно и становится скучным.

Таня. Я сойду с ума.

Явление XX

Входит бабушка.

Бабушка. Иван Васильевич! Милый человек! Пожалей бабу! Ведь у тебя нынче получка, полный бумажник. Дай денег!

Таня. Бабушка!

Завьялов. Я не понимаю…

Бабушка (Тане). Молчи! (Завьялову.) И понимать тут нечего, чувствовать надо. Погляди – на ней лица нет. Иван Васильевич… Ванечка… Дорогой внучек… (Обнимает его, дышит ему в лицо.) Дай денег, не обеднеешь!

Таня. Бабушка!

Завьялов (отшатывается от бабушки). Что такое? От нее водкой пахнет. Позвольте… Вы просто пьяная!

Бабушка. Не пьяная, а выпивши. Это разница! И то – не я выпила, а привычка моя выпила. Проклятая моя привычка старого режима! Я ведь, милый мой молодой человек, тридцать лет у станка простояла ткачихой. А ты видел такую ткачиху, чтобы она не позволяла себе рюмочки? Это надо снисходительно уважать, молодой человек!

Завьялов. Позвольте…

Таня. Бабушка!

Бабушка (Тане). Молчи, молчи! (Завьялову.) Иван Васильевич, имей снисхождение. Не за себя прошу, за деточку нашу прошу. Ведь ей под суд идти, в тюрьму, деточке нашей. В тюрьму – ты подумай! (Становится на колени.) Не откажи! Дай денег!

Завьялов. Я не понимаю… Что это происходит?

Бабушка. Она деньги чужие потратила – четыреста тридцать пять рублей. Вот что! (Тане.) Проси, дура, он даст. Проси!

Завьялов. Что? Это правда?

Таня. Правда. Я сама не понимаю. Я – нечаянно. Честное слово! Свои деньги и общественные деньги… лежали вместе. Честное слово! И все так дорого, ужас! Ты понимаешь… Цветочки… Продукты… Простыней целых не было… Я стеснялась перед тобой.

Завьялов. Общественные деньги?

Таня. Когда у тебя не было, ведь я тебе ничего не говорила. Я только хотела, чтоб тебе было здесь, у нас, хорошо и уютно, как в будущем… А теперь у тебя есть, и вот…

Завьялов. Ах, вот что! Я же и виноват! Что это? Шантаж?! Какая гадость, какая мерзость! Мне здесь душно. Здесь воздух отравлен алкоголем и… и сапогами. Удушливый воздух старого мира! Я буквально задыхаюсь.

Таня. Ванюша!

Завьялов. Оставьте меня! (Уходит.)

Явление XXI

Те же, без Завьялова.

Таня. Что ты сделала, бабушка! (Идет к двери, куда ушел Завьялов. Останавливается. Хочет постучать. Рука бессильно падает.)

Пауза. Бабушка крестится мелко и часто.

Явление XXII

Входит мать.

Таня (быстро оборачивается к ней, с надеждой). Ну?

Пауза.

Мать безнадежно машет рукой, уходит. Пауза.

Бабушка совсем по-старушечьи плетется за матерью, утирая нос кончиком платка или полы кофты.

Явление XXIII

Таня одна. Она бежит следом за ними. Потом останавливается, поворачивается и идет к двери Завьялова. Останавливается. Хочет опять постучать. Опускает руки. Стоит. Пауза. Поворачивается. Идет к кровати. Ложится. Встает. Опять ложится. Достает рукой сундучок матери. Встает. Открывает сундучок. Вынимает из сундучка наган, осматривает барабан. Слышно, как поет бабушка: «Как в субботу, день ненастный…» Закрывает дверь в коридор. Ходит на цыпочках. Достает лист бумаги. Ищет карандаш. Не находит. Комкает бумагу. Прикладывает револьвер к сердцу, опускает. Крутит барабан. Отходит в угол. Зажмуривается. Пауза.

Явление XXIV

Врывается Женя.

Женя. Танька!

Таня (испуганно). Ах!

Женя. Брось! Сию минуту брось! Отдай наган! Отдай сейчас же! А то как двину в ухо!

Тихая борьба. Он вырывает у нее из рук револьвер.

Дура!

Таня (шепотом). Тише! Не кричи! Отдай!

Женя (подчиняясь, шепотом). Ты что, с ума сошла?!

Таня (шепотом). Зачем?

Женя (шепотом). А вот за тем самым. Все известно! (Вынимает сберегательную книжку.) Сберкнижка. Четыреста пятьдесят рублей. Открыта до двенадцати ночи.

Дальнейший разговор весь шепотом.

Таня. Да.

Женя. Одевайся.

Таня. Да. Сейчас… (Одевается поспешно.)

Женя. В два счета!

Таня. Ты… ты… Спасибо! Дай я тебя поцелую. Дружок!

Женя. Потом. Скорей!

Пауза.

А он?

Таня. Эх! Идем!

Пауза.

А велосипед?

Женя. Черт с ним! Пойду в Крым пешком.

Уходят.

Явление XXV

Завьялов входит.

Завьялов. Это чудовищно!

Явление XXVI

Входит Вера Газгольдер. Она весьма пикантна и прелестно одета, по самой последней моде.

Завьялов. Что вам угодно?

Вера Газгольдер. Если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету. (Протягивает ему руку.) Вера Газгольдер.

Завьялов долго смотрит на нее. Она улыбается. Потом он воровато оглядывается. Запирает дверь. Она бросается к нему в объятия. Долгий поцелуй.

Занавес.

Действие третье

Комната в квартире Веры Газгольдер. Все интеллигентно. Беспорядок. Открытый чемодан. Цветы. Вечер. Телефон.

Явление I

Вера Газгольдер одна.

Вера Газгольдер (разговаривает по телефону). Будьте любезны, портье «Метрополя». Мерси! Это портье? С вами говорит Вера Федоровна Газгольдер. Газгольдер. А вы припомните! Я у вас бываю в ресторане под каждый выходной день. Да, да. Под прошлый выходной на мне была котиковая шубка и белый беретик. Я была со своим первым мужем, инженером Воскобойниковым. Нет, нет! Вы ошибаетесь, Николай Борисович Грудинский – это как раз второй муж. Я с ним уже давно ничего общего не имею. А это был как раз Воскобойников. У меня с ним до сих пор самые дружеские отношения. Еще в фойе был скандал. А я как раз сидела на диванчике с Воскобойниковым. Теперь припоминаете? Ну, это не важно. Одним словом, у меня к вам просьба. У вас есть свободные машины на совзнаки? Для меня всегда? Вы очень любезны. Но это не важно. В таком случае, пожалуйста, пришлите мне через полчаса линкольн по адресу: Новинский бульвар, пятнадцать, квартира шесть; мне надо на вокзал. Через полчаса будет? Мерси! Я как раз уезжаю недели на две в Крым. Мерси, мерси! Так я буду ждать. (Кладет трубку. Укладывается. Смотрит на часы. Суетится. Напевает.)

Звонок телефона.

Алло! Сента? Здравствуй, Сента! Представь себе, уезжаю в Крым. Через полчаса. С Завьяловым… Так и случилось. Муж? Он еще ничего не знает… Нет, он в театре. Я ему оставлю записку. А ты думаешь, мне не жалко? Ужасно жалко, ужасно! Но что ж делать? Сердце не камень. Это выше моих сил. Да, да, сильна, как смерть. Ничего не могу с собой поделать. Совершенно верно: сошла с ума. Ничего не соображаю. С первого взгляда. Можешь мне не верить, но я сама себя не узнаю. Вот и сейчас с тобой разговариваю, а щеки так и горят, так и горят. Я даже думаю, что у меня повышенная температура. Нет, серьезно. Наверно, тридцать семь и шесть. С ума сойти. В первый раз я встречаю такого человека: новый до мозга костей, смелый, солнечный, такой современный-современный. В нем ничего мещанского, ничего банального! Нет, нет, это уже в последний раз: всерьез и надолго… навсегда! Ты себе представить не можешь, до чего я счастлива! Ну да, ну да! В Крым, в международном. Потом на Кавказ: в Батум, на Зеленый Мыс… Ты себе представляешь? Еще бы!.. Что? Патефон? Обязательно! Конечно. Разумеется! Пятнадцать пластинок… Вертинского? Конечно, нет! Вертинский – это уже стало банально. Дурной тон. Я вчера украла у Воскобойникова две замечательные, только что из-за границы. Еще ни у кого нет. Совершенно новые! Подожди, не отходи от телефона, я тебе сейчас поставлю одну. (Пускает патефон, прикладывает к нему телефонную трубку; изредка произносит в трубку реплики восхищения.) Ну, что ты скажешь? Правда, замечательно? Слушай, слушай! Сейчас будет изумительное место. Ты думаешь, это оркестр? Нет. Это поют в джазе… Вот, вот! Ну, как тебе нравится?

Звонок входной двери.

Он! Сенточка, прощай, до свидания! Я тебе буду писать. Целую, обнимаю. Через две недели увидимся. На вокзал не надо. Пока, пока! Он! (Вешает трубку.)