Русская книжная культура на рубеже XIX‑XX веков - Галина Аксенова

В Новогоднем цикле открытых писем, стилистически более выдержанном и единообразном, все тексты написаны стилизованным полууставом, хотя детишки нарисованы столь же разнообразно одетыми. «В счастье жить, ни о чем не тужить!», «Чему быть, того не миновать», «Было бы счастье, а дни впереди!», «Въ зимний холодъ всякий молодъ!», «Морозь не великъ, да стоять не велитъ!», «Первая рюмка коломъ, вторая соколомъ!», «Въ Новомъ году жениховъ будетъ сто одинъ, а полюбится одинъ!» – все эти стилизованного поууставного письма подписи создавали не только законченную композицию, настраивая зрителя и покупателя на добрый лад, но и очень логично и органично соединяли эпохи, возрасты, подчеркивая значимость истории и народного быта в современной культуре и современной жизни. Письмо в открытых письмах Бём играло одну из главных ролей в создании определенного образа.

В 1907 г. книгоиздатель И. С. Лапин литографировал и выпустил в Париже небольшой книжкой 7 акварелей Бём, названных «Для милого дружка хоть сережку из ушка». Как всегда, и в названии книги, и в подписях к картинкам Бём использовала русский фольклор и факты русской истории. Она обыграла все это, создав удивительно тонкие и нежные образы детей, играющих русскую историю XVI в. Поэтому, выбирая тип письма, она обратилась к полууставу XVI в. В итоге появились семь композиций: «Иван, но не Грозный!», «Василиса да не Мелентьевна!», «Всякая невеста для своего жениха родится!», «Чем не женихи?», «Крупен жемчуг со яхонтом, хорош жених со невестою!», «Муж да жена – одна душа! (но не всегда!)».

Уникальной изографической и каллиграфической работой Бём стала азбука, созданная и изданная в начале XX в. в виде книги и в виде набора открыток[360]. И книга, и открытки были изданы И. С. Лапиным в Париже в 1910 гг. Книжка называлась «Святой пророк Наум, наставь на ум! Азбука. Рисунки Е. М. Бём. Виньетки Н. И. Иванов».

К работе над азбукой Бём приступила в 70-летнем возрасте и адресовала ее, прежде всего, своим внукам. Мыслила она ее в жанре так называемых «бабушкиных рассказов о старине», а творческое вдохновение художница почерпнула в древнерусской рукописной и старопечатной традициях. Одной из самых древних азбук, известных на начало XX в., был «Букварь в лицах» Кариона Истомина 1691–1692 гг. Именно с него в России ведется история иллюстрированных детских учебников, призванных обучать и развивать. От XVII в. сохранилось достаточное количество и азбук-прописей – учебных пособий, по которым обучались дети письму. И к букварю Кариона Истомина, и к прописям обращались художники, исследуя историю допетровской России, желая понять времена первых Романовых и осмыслить царствование Алексея Михайловича. Именно эти учебные книги и свитки вдохновили и подтолкнули многих писателей и художников освоить искусство русской скорописи. Замечательно освоили скоропись братья В. М. и А. М. Васнецовы, А. И. Рябушкин, И. К. Рерих и, конечно же, Е. М. Бём.

«Лица» букваря Кариона Истомина повлекли за собой создание лицевой азбуки И. И Теребеневым («Подарок детям в память 1812 года»[361]), в которую вошли патриотические карикатуры. В 1844 г. живописец и график В. Ф. Тимм выпустил ставшую сразу популярной «Великолепную русскую азбуку. Подарок для русских детей». Явлением в русской культуре стало издание в 1904 г. «Азбуки в картинках» А. И. Бенуа[362]. Книги сказок, иллюстрированные Е. Д. Поленовой, В. М. Васнецовым, И. Я. Билибиным, «Азбука» А. И. Бенуа утверждали новое понимание книги, ее художественного оформления как самоценного авторского произведения, обращенного к будущим поколениям и опирающегося на огромный исторический опыт.

Обратившись к азбуке как теме для работы и художественного воплощения, Бём создала не только учебник грамоты и письма, но и своего рода учебник родной истории и культуры. Поэтому «Азбука» Бём отличалась от всех вышеназванных прежде всего тем, что она воспроизводила в картинках и словах древнерусскую азбуку допетровского гражданского реформирования, созданную Константином Философом и состоявшую из 43 букв. Все приведенные традиционно русские названия букв написаны уставом и полууставом. Главный рисунок буквы Бём расположила в верхнем левом углу композиции. Каждая буква имеет свою стилистическую особенность и соотнесена по времени с предметным рядом. Например, букве «В» – «веди» соответствует изображение витязя, поэтому в связи с древностью понятия в основу рисунка буквы положен тератологический орнамент инициалов новгородских рукописей XIV в. Буква «глаголь», с которой начинаются важные понятия, графически представленные на рисунке, – «грамота», «государь», «гребень», стилизует геометрический плетеный орнамент книг XII–XIII вв. Орнаменты букв «иже», «живете», «цы», «ук» – это орнаменты инициалов рукописных книг XV в. и старопечатных книг XVI в. Буква «ферт» впрямую перекликается с инициалами «Пандектов Антиоха» – уникальной рукописью XI в., созданной в скриптории Ярослава Мудрого. В рисунке букв, расположенных на листе внутри общей рамки, художница чаще всего использовала стилизацию под древнерусскую вязь. Но многие буквы имеют несколько вариантов написания: инициалы растительного и геометрического орнаментов, киноварные инициалы, украшенные стилизованной растительностью. Названия понятий и слов, начинающихся с той или иной буквы алфавита, написаны каллиграфической скорописью. Именно скорописью написаны названия всех изображенных людей и предметов.

Рисункам «Азбуки» свойственны легкое изящество, юмор и доверительная интонация рассказа. Всем иллюстрациям книги присуще стилистическое единство, колористическая близость, общность композиционного построения листов, согласованная компоновка разворотов книжки.

В одном из юбилейных изданий, посвященных Бём, было сказано: «Образы прошлого, образы фольклора, предметы старины, изображенные в картинах азбуки и названные старинными словами, знакомят детей с тем, как было в прошлом, как говорили в прошлом. Животные, растения, минералы, образы вечной природы легко узнаются детьми, уже встречавшимися с ними в жизни. Эти образы-символы, образы-понятия из прошлого и настоящего соединяет азбука»[363]. Именно через соединение образа, нарисованного в реалистической манере, и древнерусского письма Бём удалось достичь главного – указать на непрерывную связь времен, на роль истории в современной жизни общества, в образовании детей. Историзм Бём заключается в умелом раскрытии взаимосвязи культуры прошлого и настоящего, в ощущении «обратной исторической перспективы явлений современной жизни»[364], в умелом обращении к древнерусской книжной культуре.

Часть 3. Русские деревенские художники-книгописцы

В конце XVIII – начале XX в. книгописание традиционно сохранялось в крестьянской среде. Оно было неотделимо от духовных основ крестьянского быта. О крестьянских библиотеках как неотъемлемой части крестьянской культуры, об их присутствии в доме крестьянина писали и говорили редко. О книгописании в крестьянской среде наряду с крестьянскими книжными собраниями подробно писал П. И. Мельников-Печерский[365] в связи с обследованием Нижегородской губернии. В советское время фактически единственным, кто смог ярко показать уровень крестьянской книжной культуры на примере Припечорья, был В. И. Малышев[366].

Подлинно научные данные стали появляться с началом комплексного археографического исследования различных районов и областей. Так, например, благодаря большому числу археографических экспедиций, проведенных в Поволжье и на Русском Севере, был получен разнообразный материал по крестьянским собраниям (количественные данные, книжный репертуар, наличие печатных и рукописных книг). Огромную научную ценность по истории крестьянской книжной культуры представляют материалы, связанные с библиотеками Нижегородского Поволжья конца XVIII – начала XX в. Богатейшие фактические сведения содержатся в отчетах об археографических экспедициях, которые регулярно проводятся с середины 1950-х гг.[367]

По итогам археографических экспедиций в Нижегородскую область были сформированы несколько книжных собраний. 148 рукописных и печатных книг составили Горьковскую коллекцию научной библиотеки МГУ. Пополнилось Горьковское собрание Пушкинского дома. Нижегородским университетом за первые семь лет работы была собрана коллекция из 300 печатных и рукописных книг. Самое большое по объему собрание рукописных книг, ярко характеризующее книгописание в крестьянской среде и крестьянские библиотеки, находится в Отделе рукописей РГБ[368]. В Нижегородском территориальном собрании (ф. 732) 247 единиц хранения. О том, как книги распределяются по хронологии можно увидеть в табл. 1:

Таблица 1