Сквозь время - Олеся Шеллина

говорится. Я, к счастью, не самодержиц, и от меня не требуется принимать такие глобальные решения. Хотя, несмотря на все заслуги, а их реально было немало, Ивана третьего меня всегда бесила его нерешительность и какая-то биполярность. То идите и стойте на Угре, то быстро отойдите, то идите на Новгород и кончайте там всех, кто против меня, то — ну Бог с ними, пусть республика будет, до следующего бунта, то — идите и Мишку тверского на кол, достал, мать его так, то — ну ладно, вроде он присмирел, пускай еще князем побудет. Какого-то хрена остановились на Казани? Татары были деморализованы и лишены базы, в то время, как Холмский все еще был полон сил и умолял продолжить наступление. Договор с ханом? Не смешите меня, татары сами этими договорами могли бы подтереться, если бы знали, как это делается. Сумел бы правильно сыграть, глядишь, Урал в этом случае был бы за Московским княжеством, гораздо раньше, чем в действительности, а это уже четкие претензии на царство, причем приличное такое. Ну а Урал — это металлы. Почитай все, какие сейчас нужны по зарез. Не сразу, конечно, но уже Ивану четвертому, прозванному Грозный, не нужно было бы изгаляться и пытаться и Запад придавить, и Восток усмирить, и все это в режиме постоянных заговоров знати, и крайнего дефицита самого основного, той же меди, например. Да и глядя на такой успех, уж Новгород бы точно заткнулся, и Псков бы чудить перестал.

— Любуешься этим великим изобретением человеческой мысли, цесаре? — я покосился на Аристотеля, который неслышно подошел ко мне.

— Любуюсь, — я не стал скрывать очевидное. — Скажите, сеньор Фьорованти, вот эти украшения на пушках несут какое-нибудь функциональное значение? Усиление конструкции, например?

— Эм, нет, цесаре, это просто красиво. Произведение искусства, как и само орудие.

— Ага, понятно, — я еще раз провел рукой по вязи орнамента на стволе. — Синьор Фьорованти, а вы случайно Московское княжество с Сардинией не перепутали? Нет? Тогда откуда в вашу светлую голову пришла мысль о том, что можно драгоценную медь, которую мы всю до последней крошки покупаем, переводить вот на это? — и я ткнул пальцем в орнамент. Все-таки латынь очень образная. На русском этого времени практически невозможно жестко и избегая матов выразить свое недовольство.

— Но…  — Аристотель попытался объяснить недалекому «цесаре», что подобные украшения — это вопрос статуса, я же поднял руку прерывая его на полуслове. Не собираюсь объяснять, что людям в осажденной крепости или городе глубоко наплевать на статусность пушки, которая по ним фигачет почти без перерывов на обед и перекуры.

— Мы позже обсудим эти нюансы, просто сейчас вы услышали мою позицию. Что предполагаете использовать в качестве мишени?

— У одной из телег обоза треснула ось. Порох, который на ней везли уже переложили на другие телеги, да и на испытания, которые сейчас будем проводить, порох будет необходим…  Кузнец уже предложил разложить походную кузнецу, но раз нам нужна мишень, то можно использовать эту телегу.

— Хорошо, приступайте. Заодно и посмотрим, как далеко стреляют ваши произведения, — я встал неподалеку от развернутой батареи и сложил руки на груди. Ко мне подошел Кошкин-Захарьин. Он встал чуть в стороне от меня и сзади. Я даже слегка напрягся, и рука сама собой легла на рукоять меча, которым я, благодаря остаточной памяти тела владел все же довольно сносно. Но воевода повторил мой прежний жест, сложив руки на груди и глядя на выстроившиеся в ряд пушки.

— Я бы попросил вас, цесаре, закрыть уши, чтобы не произошло контузии. И отойти немного дальше от лафетов, — когда телега была установлена примерно на ста метрах от того места, где мы стояли, и пушки были уже почти все заряжены, ко мне подбежал Фьорованти, держащий в руке зажженный факел.

Я кивнул, показывая, что понял его, сделал несколько шагов назад, и закрыл уши руками, для надежности приоткрыв рот, чтобы снизить давление на барабанную перепонку.

Ба-бах! Первая пушка грохнула, откатившись назад, за ней грохнула вторая, потом третья, четвертая…  звук был разной интенсивности, так же, как и посылаемые к цели снаряды имели разные размеры и площадь поражения.

Когда выстрелы перестали сотрясать пригорок, я опустил уши и долго всматривался в ту сторону, где была расположена телега. Из-за стены дыма ничего пока видно не было, и тогда я направился к самим пушкам. Пищали справились со своей задачей самым прекрасным образом, то есть, никаких повреждений я не увидел, так же как их не увидел сам Аристотель. А вот одна из мортир показала себя не с лучшей стороны. Ствол треснул и теперь по нему тянулась длинная трещина. Хорошо еще, что не взорвался, а то посекло бы всех нас осколками как снаряда, так и самой пу…  Я замер на месте, не закончив мысль. Кажется, меня только что озарило, что могло стать причиной постыдного поражения этого похода, а также того, что у дяди Миши словно второе дыхание для заваливания литовца письмами открылось. А также то, почему Иван третий до следующего года ничего не предпринимал, чтобы привлечь Тверь к ответу. Эту страницу вымарали из летописей, словно ее не было, вот только следующий поход Московский князь возглавил лично, чтобы избежать каких-либо недоразумений. И войско собрал, словно не на Тверь шел, а на Казань, как минимум. Ну еще бы, когда самое грозное оружие этого времени взрывается посреди твоего войска, то смешно становится всем и людям, и коням. Это не учитывая, что рядом мог находится пороховой обоз наряда. М-да, веселуха может быть та еще. Я поморщился. Могло такое произойти? Да запросто. В бою не будешь ствол обнюхивать и каждый его сантиметр осматривать. После первого выстрела пошла трещина, а вот на втором и рвануло, не выдержав энергии выстрела. Ну а если учитывать, что это все-таки мортира, и что один снаряд, который в нее закатывается, больше сотни килограмм весит, то результат вполне предсказуем. И по факту остается только выяснить, что это? Простая случайность? Глупейший несчастный случай, или все же целенаправленная диверсия, начавшаяся еще на стадии изготовления пушки, и заканчивая тем приказом, отданным якобы от моего имени, об отправлении в поход не испытанных в деле орудий.

— Как же так? — Аристотель тем временем бегал вокруг злополучной мортиры и вырывал из головы и так жидковатые волосы. — Как это вообще