Горны Империи - Олег Верещагин

– Стой, погоди! – Третьяков-старший поднял руку.

Мальчишка понятливо заткнулся и предложил:

– Есть казачьи песни, городской романс, военные песни… На немецком могу спеть.

– Да нет, ты скажи, откуда ты эту-то знаешь? – настаивал штабс-капитан.

Мальчишка сощурил глаза:

– Да так. Слышал. В выходной мужик один на рыночной площади пел. А я песни хорошо запоминаю.

– Зовут тебя как? – спросила через капот машины Валерия Вадимовна.

Мальчишка охотно ответил:

– Володькой… – И добавил искренне, широко улыбнувшись: – Какая вы красивая…

– Разве твоя мама не красивая? – спросила осторожно женщина.

Володька потускнел, но немного, даже улыбаться не перестал:

– У меня нет никого. Я с бабкой живу, она даже не родная.

Борис Игоревич подал мальчишке несколько купюр.

– Спасибо! – Мальчишка снова заулыбался светлей, ловко сунул деньги куда-то в лохмотья. – Могу еще спеть за такое!

– Мы бы послушали, но спешим, – с сожалением сказала Валерия Вадимовна и первой, неожиданно поспешно села в машину.

В боковое стекло Денис видел, как мальчишка стоит на дороге и от души машет рукой вслед.

– Здорово поет, – сказал Денис, садясь прямей. – Ма-а…

– Ничего, – коротко ответила она.

– Как ничего, когда ты плачешь?

– Глупости, Денис, – отрезала женщина.

Навстречу проехал автопоезд. Дальше дорога оказалась пустынной, и через полчаса Третьяковы въехали в поселок.

…Если Денис думал, что уже видел человеческое убожество на окраинах Верного – он ошибся.

Мальчишка прилип носом к боковому стеклу «Ижоры». Временами ему казалось, что они едут по каким-то руинам… но на самом деле через пару секунд до него доходило, что это не руины, а черт-те из чего слепленные, слаженные, сгроможденные и непонятно почему держащиеся хижины. Кое-где поднимались над ними тонкие дымки – наверное, готовили еду. Передвигались какие-то старики и старухи – сомнамбулически медленно, неясно куда. На повороте дороги, около грязной лужи, играли голые дети – много, не меньше десятка, трех-пяти лет, не старше, не поймешь, мальчишки или девчонки. Те, кто постарше, первым делом обкидали машину грязью и, похватав младших, сыпанули кто куда.

– Так, – железным голосом произнесла Валерия Вадимовна. – Останови…

– Ну уж нет, побереги запал, – вроде бы шутливо сказал Борис Игоревич.

Но Денис, потрясенно наблюдавший эту невозможную в реальной жизни картину, посмотрел на отца – и увидел, что у того рот стал похож на прорезанную ножом щель. А глаза – на два этих самых ножа. Отец почувствовал взгляд сына и повернулся к нему:

– Ну что притих? Помнишь, дед рассказывал – у нас было то же самое.

– Не может быть, – честно и тихо ответил Денис. – То есть… я понимаю… было, да. Но я раньше думал, что это все неправда. Даже в Верном так не было, па…

– То-то, – сказал штабс-капитан. – Ну, нам, кажется, сюда, если я правильно маршрут запомнил.

«Нас всего трое, – отчаянно подумал Денис. – Да нет, двое. Я же ничего не могу!»

Все мысли, все надежды словно бы отсекло видением грязной лужи, в которой возились, играли, как будто так и надо, человеческие существа одного с ним языка и крови. Дети!!!

«Нет. Нас все же трое», – упрямо подумал Денис.

И стиснул зубы.

Глава 13

Дом на краю леса

Дом был какой-то низкий и широкий, несмотря на то, что полутораэтажный – на крыше лепилась небольшая надстройка. «Мезонин», – вспомнил Денис, медленно открывая дверцу и выбираясь наружу. Это новое жилище ничуть не походило на петроградский дом. Стены – желтовато-серые, а не светло-коричневые, из кирпича со штукатуркой, а не из древесного биопласта. Крыша – почти плоская, а не остро-покатая, это из-за нее он казался низким. Большие – в человеческий рост – окна, прямоугольные, а не квадратные, без привычных – буквами Т – переплетов, цельные.

Зато вокруг дома был сад, большой и запущенный. Вернее, не вокруг, а за домом. Перед домом были только две большие клумбы, дорожка между ними, выложенная плитками какого-то черного камня, – и все.

– Флагшток надо вкопать, – сказал отец.

– Сделаю, – ответил Денис.

Мать вздохнула:

– Самая нужная вещь в хозяйстве…

Третьяковы уже минуты три сидели в машине, не решаясь выйти.

– Вообще кошку надо первой в дом пускать, – заметил Денис, открывая дверцу. Снаружи было жарко, влажно-душно, пахло чем-то сладковатым, словно бы гниющими фруктами откуда-то наносило. – Я войду вместо кошки. Вещи наши, наверное, в дом запихали.

– Или растащили, – пророчески сообщила Валерия Вадимовна, выскакивая следом – ловко, привычно одернув форму.

Денис между тем открыл калитку и уже взбежал на крыльцо – с высокими ступенями и темными перилами из какого-то металла, не очень подходящее для жилого дома. На двери висела табличка:

ОХРАНЯЕТСЯ КОМПАНИЕЙ «ЭНЕРГИЯ».

ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН.

Ниже кто-то подписал синим фломастером:

НАМ ПОХ…

Денис хмыкнул и сдернул табличку.

– Па-а, – окликнул он, – а наше имущество компания охраняла… Точно, либо все растащили.

– Да нет, вряд ли, – Борис Игоревич шел к дому неспешно, придерживая под руку жену. – А насчет компании – не удивляйся, согласно контракту с республикой у нее тут полная власть, в том числе и административная. Так что запрет для них торговать энергоносителями – это еще только первый шаг на длинной дороге… Это еще выработка на шахтах падать не начала и энергетический голод не наступил – а как наступит, тут на Бахурева волну и погонят: мол, при частниках такого не было, верните энергию в предприимчивые руки истинных хозяев!

– И я падению выработки помогу по мере сил, – твердо заметила Валерия Вадимовна. – По крайней мере, половину рабочих повыгоняю силой. И половину шахт закрою.

За разговорами взрослые поднялись на крыльцо и встали рядом с Денисом. Тому показалось, что и родителям тоже не очень хочется входить в дом – как будто поставить подпись под документом, условия которого будет трудно выполнить. Кстати, теперь Денис заметил, что соседних домов не видно за густой зеленью, да и вообще создавалось такое впечатление, что их новое обиталище стоит в лесу.

Валерия Вадимовна вздохнула.

– Да, будут убивать – не докричишься, – фыркнула Валерия Вадимовна. – Но уж вечером-то местные шишки обязаны к нам прийти представляться!

– Придут, – заверил Третьяков-старший. – Приползут на четвереньках и с умильными лицами. Это и есть самое скверное.

Он вздохнул и достал из кармана парадной куртки ключи (Денис на них посмотрел с интересом – раньше он никогда вблизи не видел таких вещей). Звякнул – дверь открылась бесшумно – в короткий широкий коридор.

– Ну, вместо кошки, – заявил Денис и под рукой отца прошмыгнул в дом.

…Комнату на «полуторном этаже» как-то сам собой получил Денис. Как и хотел.

Вещи Третьяковых не разворовали – ими загромоздили две нижние комнаты. Зал, две спальни и еще две комнаты непонятного назначения, которые были немедленно объявлены кабинетами родителей – вот что было на первом этаже. Еще – туалет, кухня, ванная и большая столовая. Свет, вода, канализация – все имелось. Не было горячей воды, но Денис сразу наткнулся на колонку электрообогревателя, встроенную в водопроводную систему так, чтобы подогревать по желанию воду, идущую на кухню и в ванную. Подвал отсутствовал, а вместо чердака было узкое, пустынное скошенное помещение, в котором человек мог передвигаться только ползком.

– Кто тут раньше-то жил? – поинтересовался Денис, с удовольствием отдирая кусок упаковочного ящика.

Отец, небрежно швырявший на диван пакеты с одеждой, отозвался:

– В последнее время – никто. До этого был дом кого-то из чиновников администрации компании.

– В смысле как никто? – Денис замер с упаковкой в руках. Ему вспомнились хибары рабочих, виденные по дороге сюда. – А почему же… – но вопрос он до конца не задал.

И так все было ясно, недаром он пожил в Верном. Конечно, такие дома не для быдла, это для элиты. Странно. Муромцевы жили в доме, в десять раз большем, чем дом Третьяковых в Петрограде. Но это не вызывало протеста. Может быть, потому что во главе стола Муромцевых сидел однорукий герой, а те, кто находился рядом, были под стать ему? Но почему чиновник должен жить в таком доме в то время, как рабочие живут в грязных халупах?!

После того, как упаковка была содрана, взрослые прогнали Дениса наверх – обустраивать собственную комнату и таскать туда вещи. Конечно, никакой мебели с собой Третьяковы не привезли (не хватало еще!). Но личных вещей, книг, бумаг, одежды и разных мелочей было полно, и никто за Дениса их у него расставлять не собирался.