Любовь вне Времени (СИ) - Безумова Эля

В дорогом, красивом платье, с кружевной отделкой и с чистыми, пушистыми, огненно — рыжими волосами, Радка превратилась в принцессу. Оказалось, что у неё ярко — зелёные глаза, с очень маленьким и дьявольским зрачком. Эти глаза были огромные и вместе с тем, пустые и холодные. Именно, вот это сочетание холодной пустоты и какой — то горячей дьявольской страсти, завораживало. Казалось, во взгляде молодой цыган очки отражена вся Вселенная…вся её мощь — величественная и холодная! Вселенная, которой нет дела до мелких людишек и их Судеб. Янко понимал, что тонет в этой Бездне…Желудок сжало спазмом, горячая волна обожгла сердце — тело било от Вожделения мелкой дрожью.

Димитро наблюдал всё это: «Старый…старый дурак, зачем…ну зачем пошёл на поводу у цыган?! — ругал он себя. — Привёз бы им воды и всё…рожала бы в поле, со своим табором. А теперь…Беды бы не случилось! Янко молодой и горячий — женщину никогда не знал, не трогал. Ой, какой я дурак!»

— Дочка, ложись спать, утро вечера мудренее! А ты, Янко — туши костёр! Утром пораньше надо выехать — монахов проведать, о венчании договориться. В монастырь, до светла добраться бы…

— Вы чё, жениться будете?! — взвизгнула Радка и пролила на себя кипяток, она пила травяной чай из железной кружки. — Ты чего, Янко, с ума сошёл?! — рыжуха вдруг стала серьёзной. — Эта королевишна и родить не сможет, вся такая нежная, капризная…зачем она тебе? — обратилась цыганка к парню.

На поляне повисла тишина, все смотрели на Янко и ждали, что он ответит.

— Мы…мы любим друг друга…любим с детства! — на этой фразе, парень покраснел. Было понятно, что в данный момент он сомневается в своих чувствах к Демире…

— А я — то думала, вы брат и сестра… — девка, явно была разочарована, — думала ты в жёны свою возьмёшь…из цыганок, с горячей кровью…а не эту Бледную Моль!

— Мы не только поженимся, но ещё, и купим дом! — Демира вскочила с земли и бросилась с кулаками на рыжуху. — Родим детей и будем жить в доме. Так, что не лезь со своими советами!

— Ой, ой…пой мне песни, пташка! Откуда у бродячих циркачей деньги на дом?! — язвительным тоном ответила Радка. — Да ты, королевишна, ещё и фантазёрка!

— А вот и есть…есть у нас деньги! И на дом хватит, и на мебель! — топая ногами, со слезами на глазах, Демира повернулась к любимому. — Янко, покажи ей наши золотые червонцы…куда ты их спрятал?

— Так, не надо, никому и ничего показывать! — злым голосом рявкнул Димитро. — Всем спать! Моя дочь пошутила… — старый клоун пошёл на попятную, он заметил неестественный блеск в глазах Радки, когда она услышала про золотые червонцы.

— Не пошутила я! — не унималась Демира. — Моя мама — графиня!

— Да ты что?! Ну — ка, ну — ка…с этого места и поподробнее! — присвистнула цыганочка. — И где же, сейчас наша мама — графиня? Бросила тебя… бросила?! — давила на девчонку рыжуха.

— Да, бросила! — выпалила Демира. — Но моя мама оставила записку и много золота…для меня!

— Цыгане — своих детей не бросают! — гордо ответила Радка и направилась к кибитке. — Пойду мамку проверю, как она там…

Янко посмотрел ей вслед с сожалением. Как же ему хотелось, ещё посидеть у костра и послушать истории о цыганах.

Наконец — то, все улеглись. Демира засунула свою голову под мышку Янко, и ещё долго всхлипывала. Парень пытался её успокоить — гладил по голове, целовал в лоб и что — то шептал. Наконец, оба уснули.

Старый клоун накрыл обоих тулупом и прилёг рядом: «Скорее бы утро…отвезу на рассвете обеих в табор, и дело с концом!» — подумал он, засыпая.

Димитро проснулся на рассвете, протёр глаза, потянулся и остолбенел — Янко исчез!

Демира свернувшись в комочек, сладко спала, бережно укрытая тулупом. Старый клоун заглянул в кибитку. На соломенном тюфяке, в обнимку с младенцем, который смешно чмокал во сне губами, лежала роженица. Радки не было!

— Вот старый осёл! Проспал…всё проспал…не уберёг парня, не остановил! — старый клоун сел на землю, уронил голову на руки и заплакал…заплакал от безысходности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Отец, что случилось?! — проснулась Демира, она скинула тулуп и быстро вскочила со своей лежанки. — У тебя что — то болит?!

— Сбежал…Янко сбежал! — не убирая рук с лица, по которому катились крупные слёзы, пробормотал старик.

— И правда, где Янко?! — девушка оглянулась.

— Радки тоже нет… — растеряно произнесла Демира, заглядывая в кибитку. — Отец, они — наверное за хворостом ушли! Пора разжигать костёр и готовить завтрак.

— Ох, дочка, дочка! Какая же ты наивная… — Димитро поднял на неё глаза, — прости…прости меня! Это я во всём виноват! Не смог…не остановил вовремя, старый дурак! — клоун расплакался ещё громче.

Невдалеке послышался шум и звуки голосов.

— Отец, я же говорю, они за хворостом ходили! Слышишь, обратно возвращаются… — девушка пыталась быть спокойной.

— Это табор нас догнал…цыганский табор… — горько вздохнул мужчина. — А Янко…он больше не вернётся…никогда не вернётся! — добавил Димитро и отвернулся. Ему было стыдно смотреть в наивные глаза дочери.

— Да что, вы такое говорите?! — занервничала Демира. — Как это он больше не вернётся?! Янко не бросит нас с вами, мы его семья! — убеждала она отца и дальше.

— Уже бросил! — брезентовый полог кибитки откинулся и оттуда показалась мать Радки, с ребёнком на руках. — Мою дочь ваш Янко полюбил! Ушёл с ней — цыганскую кровь не обманешь! — констатировала, как факт женщина. — Фасоль осталась с ужина? Я есть хочу, мне ребёнка кормить… — загремела она крышкой котелка, в поисках еды.

— Как ушёл…куда ушёл?! — недоумевала Демира.

— В Долину Любви и Страсти! На рассвете они стали муж и жена, я сама их благословила! — ответила роженица. — В нашем таборе прибыло, аж два Янко — зять и сын! — уплетая остатки фасоли, веселилась цыганка.

— Отец… — Демира растерянно смотрела на Димитро, — …Янко не любит больше меня?!

— Да не любил он тебя, никогда! — зло перебила цыганка. — Как сестра ты ему, понимаешь…как сестра! А дочь моя одной крови с ним — цыганской! Эта кровь и заиграла в парне, как своих встретил. Пара они друг другу, пара…

Димитро подскочил к женщине:

— Где деньги?! Говори! — схватил он её за горло.

— Да откуда ж я знаю, где ваши деньги! Я их в глаза не видела, — захрипела цыганка, — отпусти меня! Всё мужу расскажу, он тебе ноги переломает!

— Пусть ломает! Они всё равно уже плохо ходят! — кипятился Димитро, но хватку разжал. — Янко с деньгами сбежал?!

— Да не знаю…отойди от меня! Видишь ребёнка напугал — плачет! — как могла, отбивалась цыганка.

— Будьте вы все, цыгане, прокляты! Чтоб Души ваши — в Ад попали! — Димитро плюнул в сердцах, под ноги роженице и обернулся. — Демира…где Демира?!

— Ну, всех растерял…деньги…Янко…Демира… — ворчала цыганка, прикладывая новорождённого к груди. — Ну, ну…не плачь…поешь! Отец твой едет, сейчас заберёт нас, — она ласково поглядела на сморщенное лицо младенца, и добавила с такой любовью и нежностью, которая свойственна только матерям, — сынок мой…красивый! — мальчик закрыл глаза и жадно впился в материнскую грудь.

В поисках дочери, ноги Димитро понесли в сторону озера…сердце подсказывало — она там…сердце чувствовало беду. Картина, которая предстала его глазам, была не для слабонервных. На берегу озера, на песке лежали аккуратно сложенные стопкой платье и чулки, рядом стояли маленькие, женские башмачки. В одном из башмачков, переливаясь на солнце, блестел стеклянный шар. Демира по шею стояла в воде.

— Дочка, стой! Не делай этого! — старый клоун бросился в воду, но больные ноги подвели — он поскользнулся и упал. — Дочка, сжалься! Не оставляй меня одного! Доченька, остановись… — мужчина барахтался в воде, пытаясь встать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Отец, прости меня! — оглянулась девушка и сделала ещё шаг.

Вода сомкнулась над её головой…

Прошёл год. Димитро готовился к постригу.