Оракул - Сергей Шведов

— Он убил ее, чтобы завладеть диадемой, — спокойно пояснил Ярослав.

— Кого ее? — Вздрогнул увлеченный собственным рассказом Аркадий Семенович.

— Экономку, бабушку нынешней Ефросиньи.

— Бог ты мой, — схватился за голову Иванов, — как же это я не сообразил-то сразу. И ведь чуть с ума не сошел от раскаяния. Ну, спасибо, Ярослав, если бы вы знали, какой сняли камень с моей души… Я ведь, признаться, считал, что это я ее… В припадке умопомрачения…

Скорее всего Иванов сейчас не притворялся. Да и вообще его рассказ показался Ярославу достаточно искренним. Возможно, Аркадий Семенович сместил кое-какие акценты, но в общем и целом его воспоминания вполне совпадали с происходившими вокруг оракула событиями. Единственное, в чем Иванов путался, так это во временных рамках, видимо, в силу каких-то причин не всегда улавливая различия между самим собой и своим дедом.

— Скажите, Аркадий Семенович, вы помните все, что с вами происходило в зоне отчуждения?

— В том-то и дело, Ярослав, что не все. Ко многому я был, конечно, готов, ибо прочитал записки деда. Когда Светлана Алексеевна пригласила меня на новоселье, я уже знал, что встречу в отстроенном оракулом дворце призрака. Я даже догадывался, кто будет играть роль этого призрака. Вы, вероятно, не в курсе, что экономка Ефросинья была незаконнорожденной дочерью старого графа и прабабушкой Николая Ходулина. В общем, встречу с Друбичем на балу у графа Глинского я помню. Там был очень неприятный момент с дуэлью, который меня, признаюсь, пугал. Дед писал, что лейб-гвардии поручик Друбич его ранил. Во всяком случае, именно после удара шпагой дед пришел в себя. То есть вновь стал Доренко Терентием Филипповичем. И далее его приключения продолжались уже в этом качестве.

— А своего старого фронтового знакомого Друбича ваш дед встретил раньше, чем состоялся бал у призрака?

— Разумеется, Ярослав. С этой встречи все и началось. Точнее, все началось с диадемы, которую обнаружил племянник старого графа Николай Глинский.

— Ваш дед встречался с оракулом?

— Да. встречался. Хотя пишет об этом крайне скупо. Вся эта история с призраками на него очень сильно подействовала. Потом, эта странная дуэль…

— Лейб-гвардеец поручик Друбич убил на той дуэли фон Дорна. Убил, а не ранил, Аркадий Семенович.

— Вы хотите сказать, что эта история с Глинским и императрицей происходила в действительности? И что фон Дорн и Друбич действительно дрались на дуэли?

— Да.

— Но откуда вы это узнали?

— От вас, Аркадий Семенович. Впрочем, в тот момент вы звались Терентием Филипповичем.

— Клянусь, Ярослав, я этого не знал. Нет ничего подобного в записках моего деда.

— Скорее всего, эти реальные воспоминания Терентия Филипповича Доренко-фон Дорна вложил в ваши уста оракул.

— Вы, следовательно, настаиваете, что настоящая фамилия моего деда была фон Дорн?

— Безусловно, и он был прямым потомком того самого фон Дорна, которого убил в восемнадцатом веке на дуэли мой предок поручик Друбич. Но, надо сказать, ваш дедушка расплатился с долгами и в двадцать седьмом году прошлого века отправил в мир иной бывшего офицера с той же ненавистной, надо полагать, всем фон Дорнам фамилией.

— Здесь вы правы, Ярослав, — кивнул Иванов. — Дед, правда, называет Друбича шпионом и контрой, но дело, конечно, не только в этом. Он не доверял Друбичу, боялся, что тот его обманет. Более того, он заподозрил, что Друбич и Глинский пытались его отравить. Ибо всех этих призраков воспринимал, как бред собственного, воспаленного отравой ума. О существовании диадемы он тогда и подумать не мог. Он следил за Друбичем и Глинским, рыскал за ними по лесу и даже подговорил каких-то бродяг на них напасть во время радения, устроенного экономкой Ефросиньей.

— Монголо-татары, — усмехнулся памятливый Кравчинский.

— Дед пишет просто о бродягах, которых Друбич с Глинским перестреляли из револьверов. А при чем здесь монголо-татары?

— Это, видимо, ошибка оракула или его ноу-хау, — пояснил Аполлон. — А вы разве не помните, как договаривались с этими печенегами?

— К сожалению, я многого не помню, господин Кравчинский. В частности, я очень хорошо помню, как Стеблов с Гришкой доставили вас во дворец, а дальше последовала вспышка и провал в памяти. Есть несколько моментов, которые я помню довольно отчетливо, но они слишком уж совпадают с тем, что я вычитал в воспоминаниях деда. В частности, я помню посещение оракула, убийство Ефросиньи и засаду, устроенную на вас, Кузнецов. Иногда ко мне словно бы возвращалась собственная память, и я пытался проанализировать ситуацию. Знаете, как это бывает во время ночного кошмара, вроде бы очнулся, обрел себя в реальности и вновь провалился в пучину сна.

— А чем закончилась ваша засада на поручика Друбича?

— Яркой вспышкой. Видимо вмешался оракул, как вы его называете.

— Нет, Аркадий Семенович, оракул здесь ни при чем, — отозвался Ярослав. — Это я застрелил Стеблова и Гришку, а вам проткнул горло шпагой.

— Правильно. — Иванов поднялся с кресла. — Ваше лицо, Кузнецов, я запомнил. Поэтому и был уверен, что диадема у вас.

— Очнувшись, вы позвонили Рябушкину и попросили нас задержать?

— Анатолий Сергеевич мой старый приятель. — Аркадий Семенович развел руками, — Надеюсь, он не доставил вам больших неудобств?

— Мы расстались мирно, — пожал плечами детектив. — Но я очень надеюсь, господин Иванов, что продолжения эта криминальная история иметь не будет?

— Разумеется нет, Ярослав! Войдите же в положение человека, пережившего чудовищный стресс. Кстати, а где же все-таки диадема?

— Я ее оставил там, в лесу, в укромном местечке. Верну я вам ее только при одном условии, Аркадий Семенович: вы должны помочь мне вытащить из века восемнадцатого Николая Ходулина и его родственницу Катюшу.

— Прямо скосу, задали вы мне задачку, Ярослав. Тут надо крепко подумать, чтобы не наломать дров. Этот оракул, надо признаться, произвел на меня очень сильное впечатление. Что он собой представляет, по-вашему?

— Мы полагаем, что это скорее всего компьютер. Разумеется, не наш. Не земной. А кто и зачем забросил его к нам, сказать трудно.

Иванов потер острый подбородок и вновь опустился в кресло. На лице его читалось сомнение. Ярослав верил этому человеку и не верил. Скорее всего тот все-таки кое-что утаил от своих собеседников. Похоже, у Аркадия Семеновича имеются свои планы в отношении оракула, и именно поэтому ему нужен ключ к инопланетной системе — диадема императрицы. Но в любом случае доверять Иванову нельзя. Коварный человек и явно себе на уме.

— Скажите, Аркадий Семенович, откуда вы узнали наши с Аполлоном имена и фамилии?

— От Ходулина, естественно. Он собирался вытащить вас на природу. Светлана его в этом поддерживала.

— А Ходулин знал о восстановленных дворцах?

— По-моему, нет. Светлана готовила для него сюрприз.

Тогда понятно, почему Колян так удивился, обнаружив роскошное строение там, где вчера еще были развалины. А за историю с самогонным аппаратом он ухватился скорее всего как за удобный повод вытащить своих друзей на природу в знойную летнюю пору из пыльного города. И, надо признать, ему это удалось. Впечатлений, почерпнутых в селе Горелово, поэту и детективу хватит надолго.

— Ну что ж, Аркадий Семенович, извините за неожиданный визит. И спасибо за информацию. Так я жду вашего звонка?

— Да, конечно. Я все обдумаю, Ярослав, и обязательно вам позвоню.

— И еще, господин Иванов, уймите своих «гэпэушников», у них после нечаянной смерти поехала крыша. Кстати, они были с вами у оракула?

— Нет, я проник туда один.

— Хоть в этом ребятам повезло, — усмехнулся Ярослав. — Счастливо оставаться, Аркадий Семенович.

Возвращались от Иванова все на том же, одолженном у Хлестова «форде». К счастью, финансист еще, видимо, не обнаружил пропажи. Во всяком случае, никто друзей не остановил и не обвинил в угоне автомобиля. Стеблов обиженно сопел, сидя рядом с детективом, кажется, он был недоволен характеристикой, выданной ему Ярославом в присутствии нанимателя.

— Ты держись от этого Иванова подальше, — посоветовал ему Кузнецов. — И от Светки Хлестовой тоже. Грядут события, и у тебя есть все шансы оказаться на скамье подсудимых за нечаянное убийство.

Конопатый Ярославу не поверил. Похоже, сведения, почерпнутые из разговора детектива с Ивановым, произвели на молодого человека очень сильное впечатление. И сейчас он усиленно шевелил извилинами, пытаясь согласовать собственные наблюдения в зоне отчуждения с только что полученной информацией. Отваливать в сторону он, кажется, не собирался. Наоборот, горел желанием урвать свой куш в деле весьма таинственном и прибыльном.

— Так этот клад все-таки существует? — спросил он у Ярослава. — Или это всего лишь плод разгоряченного воображения?