Веревка из песка - Анатолий Яковлевич Степанов

части мозга, которая контролирует речь? Потеря памяти? У меня нет современной аппаратуры, позволяющей это определить. Область хочет его забрать, но пока в их специальной клинике нет свободных мест.

— Он может как-то передвигаться? — осторожно спросил Сырцов.

— Ха! — насмешливо выдохнул врач. — Он уже четвертый день с пунктуальностью и упорством робота делает с утра полуторачасовую интенсивную зарядку. Мы было попытались запретить, но куда там…

— Следовательно, практически здоров. — удовлетворенно произнес Сырцов.

— Кто он, Георгий Петрович?

— Мой приятель, доктор, — односложно ответил Сырцов.

…Майор ждал его в уютном кафе на Центральной площади. Когда Сырцов появился в дверях, крикнул буфетчику:

— Вот теперь действуй. — Дождался, пока Сырцов усядется, заботливо заметил: — Голодный небось.

— Как волк, — подтвердил Сырцов, и тут же перед ним на столе возникли салатик в четырехугольной высокой тарелочке, длинная металлическая посудина с шашлыком и кружка пива. Сырцов глянул на кружку, засомневался: — Не надо бы, а хочется.

— Да выпей, выпей! У меня в районе тебя гаишники не тронут, — успокоил майор и, глядя, как Сырцов сосет пиво, вскользь спросил: — Это он?

— Он, — со стуком поставив пустую кружку на стол, ответил Сырцов. — Как ты думаешь, где его документы?

— Скорее всего, у злодеев, — твердо ответил майор.

— Которые следят за мной, — дополнил Сырцов, доедая салат.

— Чтобы кончить тебя и его.

— Именно так, Андрюша.

— Тогда моя засада, а, Георгий?

— Здесь для них все на просвет. Затаятся и будут ждать. И дождутся.

— У тебя план?

— Угу, — Сырцов уже метал шашлык.

— Посвятишь?

— А тебе это надо?

— Как знаешь. Но я чем-то могу помочь?

— Безусловно. Мне нужен дубль-прикид на меня. Штанцы, курточка, маечка, кроссовки сорок пятого размера. Светиться, покупая это в ваших супермаркетах, — ненужный риск. Кто-нибудь из твоих ребят с меня вымахал? Я за все щедро заплачу.

— Антипенко, — решил майор. — Давай пару сотен баксов.

— Одежонку доставь в больницу. Не сам, конечно, и не твои ребятишки. Хорошо бы, если дамочка просто принесет передачу больному страдальцу или страдалице. К шести часам.

— Будет тебе дамочка с передачей. А чем до шести займешься?

— Осмотром окрестностей, Андрюша.

…Он действительно обозревал окрестности. Его джип кружил вокруг городка. Магистральное шоссе, асфальтовые дороги областного значения, грунтовые районные, самодельные тропы между деревнями и дачными поселками…

* * *

Без десяти шесть Сырцов подъехал к продовольственному магазину и закупил набор для тяжелобольного: сок в пакетах, связку бананов, апельсины, творожок, печенье с конфетами.

В шесть часов он с пакетом в руке вошел в приемную больницы. Симпатичная дамочка встретилась с ним взглядом и взглядом же указала на еще один пакет, неприметно стоявший сбоку от скамейки. И ушла. Сырцов присел на скамейку, подождал, пока на него обратит внимание дежурная, и сообщил ей:

— Мне к главврачу на шесть назначено.

— Так чего ждать? Идите, — недовольно сказала дежурная. С двумя пакетами он и направился к главврачу, который уже собирался домой: в цивильном костюмчике складывал бумаги в шкаф.

— Вы разрешите мне у него посидеть, док? — спросил Сырцов.

— А смысл?

— Может, разговорю.

— Вряд ли. Хотя попытка не пытка. Уж вы-то наговоритесь всласть.

— Все-таки попробую, — настоял на своем Сырцов.

…Сырцов оторвал от обоймы банан, очистил и без особого желания зажевал тропический фрукт. Без желания, но быстро. Кинул кожуру в корзину для мусора, вытер пальцы носовым платком, в него же высморкался и в усталой безнадеге согласился на не свои правила игры:

— Ладно. Не хочешь говорить — не говори. Пусть вместо диалога будет монолог. Мой монолог, который постарайся выслушать внимательно. Еще раз повторяю: я по поручению Захара Захаровича и Ирины Игнатьевны должен отыскать и защитить тебя. Еще раз повторяю: на твой след я вышел благодаря твоему брату Федору. Это припев. Ты можешь мысленно исполнять его после каждого куплета песни, которую я тебе пропою. Здесь в городе сейчас находится уголовная команда, цель которой — кончить тебя и меня. За что тебя хотят убрать, я пока лишь догадываюсь, а меня — только за то, что я хочу помочь тебе сохранить жизнь. Их пятеро на двух машинах. Наш маленький козырь в том, что им неизвестно, в каком ты состоянии, и поэтому надо сделать все возможное, чтобы они поверили в твою полную нетранспортабельность. Пока они думают, что я тебя заберу с собой, и с радостью ждут момента, когда можно будет в удобном месте изрешетить мой джип из калашей. Но ты нетранспортабелен, и я, видимо, за подмогой кинусь в Москву. Меня, здорового и вооруженного, с кондачка не возьмешь. Следовательно, их основные силы на «лендровере» устремятся в погоню за мной. А уж на тебя, «хворого», нацелят пару беспечных исполнителей, которым и делать-то всего ничего: всадить бесшумную очередь в неподвижного инвалида. — Сырцов заглянул в пакет, который передала ему дама в приемной. — Здесь одежонка, которая тебе подойдет. — Он вынул из внутреннего кармана пистолет и положил на тумбочку. — А это «магнум», позаимствовал у одного мерзавца. Я затяну со своим отъездом до темноты, чтобы дать тебе время подготовиться. Проезжая мимо, я дам три протяжных гудка. И тебе, и мне придется действовать автономно, но другого выхода у нас нет. Ты должен справиться с оставшейся шпаной.

Дима наконец оторвал взгляд от потолка, взял с тумбочки «магнум», выщелкнул обойму.

— Запасной у меня, к сожалению, нет, — повинился Сырцов. — Но, я думаю, обоймы на них хватит. Хоть что-нибудь скажи мне на прощание. Спой, светик, не стыдись! — В ответ Дима лишь неумело улыбнулся. — Ну и хрен с тобой! — решил Сырцов и двинулся к выходу. В дверях остановился, вспомнив нечто важное: — Да! Бананчиков пожуй, подкрепляют силы. Недаром их теннисисты трескают между геймами.

Сырцов ушел. Дима сел на кровати, загнал обойму, положил «магнум» на тумбочку. Потом встал, вытряхнул из пакета одежонку и стал, не торопясь, одеваться. Оделся и выглянул в коридор. Пусто. Он на всякий случай просунул ножку табурета в дверную ручку и приступил к делу: создавал из матраца болвана. Осмотрел дело рук своих. Болван лежал на кровати уютным полукалачиком, с головой накрывшись одеялом, и достоверно спал. Дима устроился на полу и по совету Сырцова стал жевать банан. Жевал и ждал.

…Бесповоротно стемнело. Дима по-прежнему сидел на полу и ждал. И вот он, сигнал: три глубоких и протяжных гудка дорогого автомобиля.

Скрипуче завизжал алмаз по окну. Послышался легкий хруп выдавливаемого стекла. И два щелчка: отодвигались оконные задвижки.

Из-за слегка приоткрытой двери сортира Дима видел, как легкая тень в тусклой полутьме удалялась по коридору.

У двери Диминого бокса человек постоял, прислушиваясь. Тихо. Тогда он правой рукой