Одиночество вышло из чата - Татьяна Михайловна Тронина

не захочет – не надо. А этот тип взял, да и сбежал от меня. Заблокировал везде. Я даже не поняла, что это было, зачем… Чего его вдруг так напугало, ведь это же нормально – мечтать о детях?

– Ну и не думай о нем. Забудь. Нет смысла лезть в чужую голову…

– Это я к тому, что я не хотела обманывать своего кавалера, хотела просто скорректировать общие планы… а ничего не вышло! – с отчаянием произнесла сестра. – Ну вот пыталась я вести себя честно и правильно, никого не обманывая, и сижу теперь у разбитого корыта.

* * *

В середине мая утром зазвонил телефон. Я взглянула на экран и удивилась – звонил Илья. Ну надо же! Он все-таки решился поговорить со мной… Только вот нужно ли это мне? Несколько секунд я сомневалась, но потом решила ответить на звонок. Любопытство – мое второе имя.

– Алло…

– Даша, привет, – услышала я голос Ильи. – Я бы хотел с тобой встретиться.

– Зачем?

– Не знаю.

– Раз не знаешь, то ни к чему. Не люблю я такое, – с радостным ехидством произнесла я. – Если взрослый человек не может разобраться с самим собой…

– Не придирайся, – перебил он меня. – О нет, извини… Просто мне сейчас как-то не по себе, не слежу за словами.

– Тебе не по себе? Это не мои проблемы, – ответила я, уже без всякого злорадства. – Ну правда, зачем ты позвонил…

– Даша, мне плохо. Реально плохо. Я запутался.

– Я тут блог одного мужчины читала… – начала я немного издалека. – Он уехал в Америку, женился на американке и спустя время открыл, что тамошние женщины не собираются выслушивать нытье наших мужчин по любому поводу. Если мужчина не в силах справится со своими душевными проблемами – то ему прямая дорога к психоаналитику, и нечего жену грузить. Если у мужчины экзистенциальный кризис, то это тоже его проблема, а не жены. А ты мне даже не муж, заметь! И хоть мы не в Америке, но у нас уже похожие установки! Короче, я не обязана тебя спасать. Ты не по адресу.

– Даша, я виноват перед тобой, – глухо произнес Илья.

– И что?! Тебя мучает чувство вины, и ты хочешь об меня успокоиться? Да иди ты… Я не обязана выслушивать твои жалобы. Мне от этого только хуже станет! Ну вот подумай сам – ты же хочешь загрузить меня своими терзаниями… а мне от этого не станет легче! Я не хочу грузиться, я не страдаю, я живу легко и весело… я не люблю страдать! – с возмущением выпалила я.

– Да я видел, что тебе весело… Ты уже утешилась, – со смешком произнес Илья. Он намекал на нашу встречу в торговом центре, недели две или три назад. Или даже больше? Илья тогда увидел меня с Сашей на эскалаторе.

– А по-твоему, я должна лить слезы и вести себя как монашка после расставания с тобой? Убиваться, что потеряла такое сокровище, как ты?

– Даша, ну хватит, ты уже потопталась на мне от души, – устало произнес Илья. – Я очень хочу с тобой поговорить. Хочу извиниться. Мы с тобой расстались тогда, в Новый год, как-то по-дурацки… давай еще раз встретимся. Ты сейчас свободна? Выходи, обсудим ситуацию. Посидим в каком-нибудь кафе…

– Нет, я в эти дни решаюсь выходить только после дождя, когда пыльца растений прибита водой. У меня аллергия на цветение. Поллиноз. Ты не помнишь? Чихаю и насморк.

– А таблетки? Специальные спреи в нос? Они не помогают?

Илья не помнил, что в мае я мучаюсь аллергией и недели две провожу всегда дома, в самый острый период. А таблетки мне помогают, да, но от них, даже от тех, что нового поколения, мне хочется спать и голова почти не соображает. А как работать тогда? Он ничего этого не помнил про меня! Хотя такая ситуация повторялась каждую весну.

– Нет, не помогают, – вздохнув, ответила я.

– Я могу зайти к тебе тогда? Просто поговорить, просто – поговорить…

– Ладно, заходи, – согласилась я. – Просто поговорим.

Илья прибыл через час. Мне опять вспомнилось, что он не любил заглядывать ко мне в гости, ему мерещилась здесь атмосфера болезней и смерти.

– Чай, кофе? – спросила его в прихожей.

– Чай, если можно, – попросил он.

Мы расположились на кухне.

– Я думал, ты сделаешь ремонт… – вырвалось у Ильи, когда он оглядывал кухню. Я никак не стала комментировать это высказывание. Приготовила чай, поставила на стол тарелку с самодельным овсяным печеньем почти без сахара.

Вот зачем он это сказал, про ремонт? У меня была вполне приличная квартира. Обои не отваливались, штукатурка с потолка не сыпалась… Так, просто старая мебель, но она тоже выглядела вполне сносно. Просто старая мебель!

– Кто он? Тот парень, с которым я тебя видел тогда? – спросил Илья.

Я опять демонстративно промолчала. И, кажется, я уже начала жалеть, что согласилась на эту встречу…

– Я все не то говорю, понимаю… – Илья застонал, потер лицо ладонями. Отпил из чашки, взял печенье, откусил. – Сама делала?

Я кивнула, попросила:

– Илья, давай, по существу, а?

Некоторое время он сидел молча, уставившись в пол, потом заговорил:

– То, в чем я сейчас хочу признаться, не особо порадует тебя… Но это важно. Ты должна знать, что я полностью переменился, поскольку стал способен на откровенность. Итак… Слушай: я никогда не воспринимал тебя всерьез.

– Я замечала это…

– Я не всегда был тебе верен.

– Что-о?! – вздрогнула я.

– Ну а как ты хотела? Одно логично проистекает из другого… – опять страдальчески застонав, произнес Илья. Принялся загибать пальцы: – Январь, февраль, март, апрель, май… Почти пять месяцев – после тебя. И чем дальше, тем хуже…

Дальше я слушала его молча. Главным образом потому, что пыталась осознать – Илья изменял мне! В это невозможно было поверить. Но почему нет… Мы же с ним встречались изредка, и свидания наши не длились дольше одной ночи, остальное время мы проводили друг без друга. Я до прошлой весны вообще была полностью посвящена уходу за родителями – сначала за обоими, потом только за отцом, находящимся уже в деменции. Параллельно я еще работала, писала на заказ Фиделю истории в жанре тру-крайм. Короче, я была полностью занята, и мне казалось, что точно так же и у Ильи нет свободного времени. А нет, реальность оказалась совсем иной…

Вот это обман так обман…

– Прошлой осенью я познакомился с девушкой, – продолжил свой рассказ Илья. – Удивительно красивая… настолько, что ее красота буквально затмила мне разум.

«Прошлой осенью? – лихорадочно соображала я. – Но мы же