Пропажа государственной важности - Монт Алекс

— Давайте немедля спустимся к Лиховцеву, тем паче, что я собирался повторно допросить его, — предложил Блок, едва коляска остановилась возле сыскного отделения. Как и неделей, ранее, он был немало впечатлен рассказом Сергея.

— Поскольку он пребывает в одной камере с Егорием, который меня знает, полагаю, удобнее его доставить в ваш кабинет, — вспомнив об убийце столяра, возразил Чаров.

— Буде, по-вашему, — безоговорочно принял его доводы Блок, приказав дежурившему в приемной канцеляристу, распорядиться насчет Лиховцева.

— Господин судебный следователь желает побеседовать с вами, — обратился он к арестованному, когда того привели.

Вид у Лиховцева был неважный. Ночь в камере, отягощенная обществом беспрестанного стенавшего Егория, явно не способствовала его настроению. Он был готов на все, чтобы туда не возвращаться.

— Ну-с, молодой человек, рассказывайте, что было и, желательно, без утайки, — обратился Чаров к заключенному, вглядываясь в его посеревшее испуганное лицо.

— Да я, вроде, как Барскова в парке убили, господину полицейскому следователю без утайки уже обсказал, — в путаной неуверенности начал Лиховцев.

— Отчего вы стрелять туда поехали, с какой целью? — сведя брови, и с металлом в голосе вопросил Сергей.

— Нечаев сказывал, чтобы метко стрелять научиться, следует практиковать глаз и руку, — пробубнил студент.

— Это понятно. Но кто ваша жертва, кого убивать замысливали? — метнув гневный взгляд, не отступался Чаров.

— Об том тогда речи не было, — понуро склонил голову арестант.

— Ну, хорошо, поверю вам на слово. Оставим покамест несчастный случай в Новознаменском парке на вашей с Нечаевым совести и на усмотрение господина следователя, — кивнул в сторону Блока Чаров. — А теперь скажите-ка, мил человек, что за куль вы в квартиру Нечаева приволокли, и какова была цель ваших частых к нему визитов?

— Это был порох с Охтенского завода, — огорошил дознавателей Лиховцев.

— Вы намеревались собрать адскую машину? — в один голос спросили они.

— Не знаю! — вымученно выкрикнул Лиховцев, и слезы отчаяния выступили на его глазах. — Нечаев сказал, — утирая лицо, хлюпал он покрасневшим носом, — что порох нужен для устройства фейерверков. Дескать, это весьма прибыльное дело и нам следует на каникулах им заняться.

— И вы приняли подобные байки за чистую монету? — с недоверием воскликнул Блок.

— Принял, представьте себе! — испугался до смерти Лиховцев.

— Пока нет надежной технологии изготовления адских машин на основе нитроглицерина[51], нужны традиционные компоненты. Вот, Нечаев и потребовал от вас достать пуд пороху, — блеснув осведомленностью, сделал вывод полицейский следователь и победно посмотрел на Чарова. — Кстати, как вы умудрились его достать? — продолжал наступать он.

— На Охтенском заводе у меня кум служит, он и помог.

— Но как вынесли такое количество, минуя охрану? — не унимался Блок.

— Все устроил Кузьма. Я только приехал на извозчике и забрал мешок, уже вынесенный им за ограду завода, — не успел проговорить он, как рыдания стали душить его.

— Вот что, Лиховцев. Вижу, вы тут совсем расклеились, а нам с господином полицейским следователем ехать надобно, а не за вами нюни подтирать. В камеру вам принесут чернила, перо и бумагу, так что, извольте о своих проделках подробно все написать. Чистосердечное сознание облегчит вашу участь, а может, — незаметно подмигнул Чаров Блоку, — и вовсе освободит от наказания. Надеюсь, ваш сокамерник не сильно вам докучает? — участливо спросил он.

— Нет, нет, он тихий, только заговаривается часом. Господа, я все как было напишу, обещаю! — радостно запричитал Лиховцев, как был уведен полицейским надзирателем.

На стук принесшего дрова дворника Кальцинский отворил дверь и был тотчас арестован. Поскольку Нечаев проводил в это время занятия, и в квартире он был один, Блок немедля допросил его. Не став отпираться, Кальцинский сознался в непреднамеренном убийстве Барскова, подтвердив показания Лиховцева.

Тем временем, Чаров в сопровождении дюжего полицейского, принужденного вышибить запертую дверь в кабинет учителя Закона Божия, произвел там первоначальный осмотр и обнаружил тот самый куль с порохом, безмятежно стоявший в углу за шкафом. «И ни одной иконы!» — подивился собственному открытию Сергей. Обратившись к письменному столу, он выудил из-под раскрытого тома Прудона два апрельских номера запрещенного «Колокола». Когда в кабинет вошел закончивший допрос Кальцинского Блок, Чаров предъявил ему припрятанный за шкафом куль с порохом, опустив незаметно в карман экземпляр подпольной литературы.

— Кальцинского повезли в отделение, теперь очередь за Нечаевым, — усаживаясь за письменный стол, с нескрываемым удовлетворением бросил полицейский следователь.

— Не перемудрить бы, — озабоченно проронил Сергей, выглядывая в окно. В это мгновенье заскрежетал ключ в замке, входная дверь хлопнула, и в передней появился Нечаев.

— Алексей, ты дома?! — крикнул он в пустоту коридора и, не дождавшись ответа, прошел в комнаты.

— Ваш земляк, Кальцинский, арестован и уже сознался в убийстве, — с непроницаемым лицом объявил ему вышедший в гостиную Блок. Не ожидавший встретить у себя полицейского, Нечаев неловко дернулся и наградил сыскаря испепеляющим взором. Увидев за спиной следователя двух дюжих молодцов в соответствующей униформе, он разом поник и прерывистым голосом просипел:

— Барскова он застрелил по неосторожности. В пылу спора Кальцинский энергично жестикулировал руками, в одной из которых держал револьвер. Ни я, ни тем более Лиховцев к происшедшему несчастью касательства не имеем.

— Вы только что оговорились, сказав: тем более Лиховцев. Иными словами, определенную меру вины за собой признаете? — вступил в беседу Чаров, продолжая посматривать в окно.

— Разве что подговорил Кальцинского купить пистолет и отправиться на стрельбы в Лигово.

— С какой целью вы решили купить револьвер? — посмотрел на часы он.

— Какой-либо конкретной цели не имели. Появились свободные деньги от уроков, и мы, вернее, я решил приобресть револьвер. По вечерам городские улицы не безопасны. Кому как не вам знать об этом, — в глазах Нечаева заметались огоньки ненависти.

— Допустим. Тем паче, закон не возбраняет приобретать оружие. Но отчего вы потребовали от Кальцинского произвесть то нелепое и чудовищное по жестокости глумление над трупом?

— Не знаю… Бес попутал… Да рассердил меня он, лекарь недоучившийся, — Нечаев передернул плечами.

— Пуд пороха добыть вас тоже бес попутал? — задал свой вопрос Блок.

— Предполагали фейерверки для дачников устраивать, вот порох и понадобился, — равнодушно произнес он.

— Вижу, у вас на все отговор есть, — с нахмуренным лицом процедил Чаров и потряс перед лицом Нечаева оставленным им под Прудоном номером «Колокола». — А на это что скажете?

— Товарищ дал почитать, — зло огрызнулся он.

— Имя оного товарища, припомните?

— Барсков, покойник, дал, — ничтоже сумняшеся, заявил он.

— Удобный ответ. Теперь у него не спросишь, — кисло ухмыльнулся сыскарь.

На этом допрос закончился. Переглянувшись с Чаровым, Блок приказал увести задержанного, благо доставившая в сыскное отделение Кальцинского карета к тому времени уж вернулась.

Глава 28. Признания Палицына

Палицын переписывал ноту, когда Чаров появился в Азиатском департаменте. За пять минут до этого он переговорил со сторожившем того Шнырем и попутно выяснил, что поутру Кавендиш приезжал на Дворцовую и долго разговаривал с выбежавшей к нему Авдотьей. Натужно улыбаясь, Кондратий Матвеевич нехотя отложил перо и сухо приветствовал подошедшего к его столу судебного следователя.

— Отчего не обедаете? — спросил его он, оглядывая опустевшее помещение. — Чиновники вашего департамента должно быть, все как один, по кофейням да ресторациям разбрелись.