Багровая судьба - Венди Оуэнс

женщина, как она взглянула в мою сторону. Но мой разум переполнен таким количеством мыслей, что мне трудно сосредоточиться на предстоящих выходных. Марко знает наш мир, и если у него было предчувствие, что ему необходимо остаться, я уверен в том, что интуиция его не обманывает.

Рука Джии сжимает мою, когда мы подъезжаем к поместью на берегу. Вид величественного старого дома, с его увитым плющом фасадом и обрамляющих его пышных садов с буйством различных красок, заставляет ее чуть ли не подпрыгивать на сидении от волнения. Ее энергия выводит меня из тихого транса.

— Ух ты, — выдыхает она, с широко раскрытыми от восторга глазами.

— Добро пожаловать в место, которое мой отец ласково называл Paradiso5, — говорю я.

Мы выходим из машины, и под нашими ногами хрустит гравий. Нико уже открыл багажник и забирает наши сумки.

— Я принесу их и быстро осмотрю территорию, сэр, — кивает он мне.

— Спасибо, Нико, — отвечаю я, и он исчезает с нашим багажом в затененной веранде.

Джиа поворачивается, рассматривая огромное крыльцо перед ней.

— Винсент, как тут красиво! — ее энтузиазм заразителен, но я не могу полностью его разделить, учитывая бремя моей семейной истории, связанной с этим местом. У меня потрясающие воспоминания об этом месте, но когда я думаю о своем отце и Изабелле, трудно не сосредоточиться на чувстве лжи и предательства.

— Давай, зайдём внутрь, — я кладу руку ей на поясницу, направляя к тяжелой дубовой двери, которую я не открывал, кажется, целую вечность.

— Ты, должно быть, приезжаешь сюда каждый раз, как выдается такая возможность, — заявляет она, когда мы пересекаем порог, входя в тускло освещенный холл.

— Вообще-то, нет, — я делаю паузу, чтобы перевести дыхание, — я не был тут с тех пор… с тех пор, как жизнь, которую я знал, безвозвратно изменилась.

Лицо Джии мгновенно меняется, ее брови в задумчивости сдвигаются на переносице.

— О, Винсент, я не подозревала…

— Давай не будем об этом, — я выдавливаю улыбку, хотя по выражению ее глаз могу сказать, что она видит меня насквозь, — я хочу, чтобы ты наслаждалась и, в конце концов, полюбила это место.

Она нежно сжимает мою ладонь.

— Я уже его люблю. У него есть определенное… очарование.

— Очарование, — повторяю я с глухим смехом и бросаю взгляд на парадную лестницу, — у него определенно богатая история, это точно.

— Винсент, — неуверенно начинает Джиа, чувствуя мое беспокойство, — если тебе это тяжело…

— Нет, — ложь горьким привкусом ощущается на моем языке, — это просто дом. Кирпич, цемент, воспоминания. Вот и всё.

Она кивает, ее глаза ищут мои.

— Хорошо. Если ты так говоришь… — она оставляет невысказанное обещание не обращать внимания на мое прошлое.

— Давай я проведу тебе экскурсию, — быстро предлагаю я, прежде чем между нами воцарится неловкое молчание, — мне есть, что тебе показать.

— Давай, веди, — отвечает она с мягкой улыбкой. Она не подгоняет меня и не настаивает, и это меня радует.

— Сюда… — я направляю ее в гостиную с массивным камином и шикарным видом на сад за окном, — моему отцу нравилась эта комната. Оно напомнило ему элегантность старого мира. Он всегда говорил нам с Амелией, что такой иммигрант, как он, владеющий местом вроде этого, доказывает, что американская мечта реальна.

Когда я был моложе, мой отец постоянно говорил о том, что в Америке можно получить всё, о чем ты когда-либо мечтал, приложив немного усилий, и я ему поверил. Только когда я по-настоящему осознал, что значит быть частью мафиозного клана Кинг, я понял, что на самом деле это требует тяжелого труда и постоянной работы. Но также требовалась решимость делать то, на что у большинства людей не хватает смелости. Амелия всегда предпочитала делать вид, что этой стороны жизни в нашей семье не существует. Уродливой стороны, благодаря которой наша семья стала той, кем она является сейчас. С другой стороны, мне никогда не позволяли упускать из виду важные вещи, которые помогают сохранить наше наследие.

— У него было любимое место? — спрашивает Джиа, оглядывая плюшевые сиденья.

— Прямо там, — я указываю на кресло с высокой спинкой, стоящее лицом к камину, — он сидел там со стаканом виски в руке и выглядел, как король своего замка во всех отношениях.

— Похоже на человека, который знает, чего он хочет.

— Он таким и был. И он был чертовски уверен, что заслужил всё это.

Она улыбается мне.

— Он всегда был очень добр ко мне, — она произносит эти слова так, словно хочет меня утешить.

— Хотел бы я сказать то же самое, — заявляю я, удивляя даже самого себя своей откровенностью.

— Иногда труднее всего угодить именно нашим родителям, — заявляет она, но это не тот разговор, в котором я бы хотел принять участие. Мы переходим из комнаты в комнату, эхо наших шагов смешивается с призрачными звуками смеха и споров, которые когда-то заполняли эти залы. С каждым шагом тяжесть в моей груди становится всё тяжелее, но я пробиваюсь вперед, решив оставить новые воспоминания, гораздо лучше прочих и, возможно, в них будет присутствовать Джия.

Пока мы бредем по коридорам, взгляд Джии задерживается на выцветших семейных фотографиях, и ее беспокойство обо мне слишком очевидно.

— Это…? — она смотрит на одну из фотографий, и я вижу, что она сомневается в своих словах.

Я улыбаюсь, когда смотрю на снимок, который привлек ее внимание.

— Ева, — я смеюсь над этим воспоминанием, — боже, они с Амелией были не разлей вода.

— Раньше я так им завидовала, — признается Джиа.

— Серьезно? — спрашиваю я, не скрывая своего удивления.

— Ты шутишь, что ли? Конечно! Как будто у них был свой собственный мир. Мне всегда хотелось найти родственную душу, прямо как они нашли ее друг в друге, — объясняет она.

Джиа не ошибается в своем восприятии отношений Евы и Амелии. Я всегда наблюдал за ними с первых рядов, и иногда мне везло, что они давали мне возможность проникнуть в их мир.

— Честно говоря, — продолжает она, — отношения между вашей троицей всегда казались такими близкими.

Я пожимаю