Алло, Милиция? Часть 2 - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

мне не нужен. Но давай не спешить! Огромное тебе спасибо, что приехал. Остальное как-то образуется.

В холодной плацкарте по дороге в Минск, вспоминая счастливые пятницу и субботу, проведённые в Гродно, он постоянно думал, что Настя ведёт себя с ним идеально. Не навязывается. Не заставляет брать на себя какие-либо обязательства. Но при этом делает всё, чтобы их отношения становились прочнее.

Разоблачив обман матери, конечно же вернётся в Минск и не согласится на заочку. Будет приходить на Калиновского, периодически ночевать. Однажды останется на всё время?

Ну и пусть остаётся.

[1] В груди неутолённая печаль, за одною дальней далью — другая даль (искаж. польск.).

[2] По мотивам песни гродненского шансонье В.Шалкевiча.

[3] Сл. К.Кірэенкi.

Глава 10

10

Сазонов огорошил: надо обязательно найти Бекетова. Или его труп.

— Зачем? — спросил Егор.

— Дело можно считать законченным, причём — успешно законченным, а успех будет считаться достигнутым благодаря тебе, если закрыть все хвосты. Ты не выяснишь, что именно этот негодяй оставил в Сирии, там работают наши люди. Пока никаких компрматериалов не всплыло. А вот что касается Бекетова…

— Виктор Васильевич, по состоянию на четверг, насколько я слышал, заявление о пропаже человека в Первомайский не поступало. Желательно иметь официальное основание для розыска.

— Я поручил Кабушкиной сделать такое заявление. Кроме всего прочего, в «Верасе» крутятся личные деньги Бекетова, его капитал. Не менее двухсот тысяч рублей. Нелегальных. Она боится, что он вернётся и начнёт их требовать.

Вспомнив ужимки Валентины Ивановны, Егор понял — в самом деле опасается. Иначе, контролируя расчёты за левак, могла запросто их присвоить.

— Хорошо. Я возьму розыск из Первомайского под контроль. Будет основание узнать, что творится в гараже Бекетова. Лёха заметил, что на воротах новый крепкий замок, без автогена не открыть. А внутри — чёрная машина вместо битой вишнёвой «шестёрки».

— Одобряю. И напоминаю про обещание подключиться к контролю за «Верасом».

— Кадры решают всё. Незаменимых людей нет. Товарищ Сталин сказал.

— Уточни.

— Вы одобрили оставить Кабушкину во главе конторы?

— За неимением кого-то другого. Она идёт на сотрудничество, но не откровенна до конца, скользкая, будет склонна к двурушничеству. Слишком избалована свойскими контактами с семьями партийного и советского начальства.

— Предлагаю альтернативную кандидатуру. Пока на ключевое место заведующей комиссионкой. Можно — по совместительству заместителем директора. И лишь через какое-то время директором.

— Кто?

— Элеонора Рублёвская, секретарь.

— Смеёшься?

— Нисколько! — Егор перекинул ногу на ногу. — Да, стаж работы в «Верасе» у неё невелик. Но Бекетов целенаправленно её готовил быть не только согревальщицей в постели, но и помощником. В том числе контролировать Кабушкину и Прокофьевну. Знает все входы и выходы. Кроме поддержки директора, собиравшегося её шпилить, у Элеоноры ни черта нет. Кабушкина намерена её уволить. Если Элеонора получит поддержку от вас, то будет верна. По крайней мере, пока сама не обрастёт связями, позволяющими послать КГБ подальше. То есть не скоро, если вообще когда-нибудь. Следовательно, она — уникальный на настоящее время кандидат. И, наконец, я ей доверяю.

— Ты сам её…

— Нет! И не буду. Деловой секс нужен для решения деловых задач. В Гродно у меня есть девушка. На днях вернётся в Минск. Но если ради госбезопасности СССР от меня потребуется жертва, я её принесу.

— Учту. Жертвенный ты наш... Побеседуй с Рублёвской. Подумаю, как воздействовать на торг, чтоб сделать кадровые перемещения. Там есть люди, кто не посмеет отказать. И повторяю: сегодня в РОВД не ходи. В милиции кипит работа с тремя задержанными в гаражах, тщательно укрывается твоя стрельба. Надо же, ты за неделю одному руку вывихнул, другому прострелил!

— Если честно, кроме того разок ещё пальнул в багажник «Жигулей» Бекетова. Чтоб урки вышли наружу. Сработало. Всё жду, когда вы, Виктор Васильевич, скажете, наконец, как Остап Бендер в «Двенадцати стульях»: тебе я дам «парабеллум».

— При такой недисциплинированности не доверю даже рогатку. Ступай!

До филармонии Егор отправился пешком. За полчаса можно дойти. Заодно кое-что додумать.

Сегодня последний шанс выгнать «Волгу» с двумя жмурами и откатить куда-нибудь. Да? Нет? Прикинув все «за» и «против», решил, что всё же нет. Не говоря о том, что сама поездка без водительских прав и ментовского удостоверения в кармане уже довольно рискованная. Привлечь кого-то невозможно, тот же Говорков погорел лишь из-за того, что был вынужден действовать не в одиночку, а с подельниками. Как ни парадоксально, самый доверенный человек сейчас — это Настя. И одновременно последний, кого бы он втянул в свои проблемы.

В воскресенье вечером позвонил в Гродно. Трубку сняла женщина, по голосу — старше Насти на поколение.

— Здравствуйте. Анастасию позовите, будьте любезны.

— А кто её спрашивает?

Пришлось включить интонацию «по какому вопросу плачешь, девочка».

— Егор Евстигнеев, комитет комсомола БГУ. Сверка учётных документов.

— Какая сверка?

— Простите, Анастасия дома?

— Нет её! — рявкнула собеседница.

— Спасибо. Запрошу в деканате.

То есть отлучки из дома в пятницу и субботу с возвращением после одиннадцати вечера не остались неотомщёнными. А понедельник, 1 февраля, начало занятий у четверокурсников. Приехала Настя или задержится, передав заявление о переводе на заочку, либо по блату ей сделают фиктивную медицинскую справку, чтоб продлить каникулы на неделю, он пока не знал.

В филармонии на втором этаже царила атмосфера «русская армия после Бородино». С Мулявиным Егор разминулся, тот заехал на час и покинул зал, не в состоянии репетировать. Дёмин сказал — вполне трезвый, но подавленный.

Мисевич, пытаясь руководить в отсутствие босса, предложил: готовим программу к гастролям в России. Вместо «Весёлых нищих», они под вопросом, нужно хотя бы три-четыре новых песни. Пара есть, нужно доделать «Русский лес» и My heart will go on, для обеих допилить текст, согласовать их включение в репертуар.

— Меня возьмёте в качестве гитариста? — ненавязчиво спросил Егор, тон удивил бы и Сазонова, и Демидовича, привыкших к его нагловатой манере поведения. — На вокал я не гожусь даже в бэк.

— А вакансия? Состав утверждён Министерством культуры, — расстроил его Мисевич.

— Так помощника звукача нет! — подсказал Дёмин. — Егор, тебе ж на первый раз не важно? Только жить будешь в двухместном номере, одноместные полагаются музыкантам. Мы — чёрная кость.

По хитрющему лицу администратора Егор понял, что «чёрному сословию» при «Песнярах» живётся вполне неплохо. Он попытался расспросить его — как именно.

—