Исполняющий обязанности - Василий Павлович Щепетнёв

сидела Анна Егоровна. Увидела, что я очнулся, и тут же предложила закрыть глаза и полежать ещё.

– А давно вы здесь? Который сейчас час?

Оказалось – четверть после полуночи.

Я осторожно сел. В глазах не темнело, голова не кружилось, только полотенце свалилось на пол.

– У вас кровь носом пошла, так я холод на лоб. Лёд в полотенце. Проверенное средство.

– На ком проверенное?

– У Федора Федоровича, бывало, тоже носом кровь шла. От напряжения мозга. Это он так называл – напряжение мозга. Таблеток не признавал, лучшее лекарство в этом случае – лёд на голову и покой. Ночью выспится, а наутро здоров.

– И часто ним подобное случалось?

– Редко. Не каждый месяц. Только если уставал. Лучше бы до этого не доводить, конечно.

– Я тоже думаю, что лучше не доводить. Но уж так получилось.

Я попросил стакан чая – вечернего, мята и мелисса. Если можно. Конечно, можно, мята своя, карагаевкая. Десять минут – и будет чай.

Когда она ушла, я вернулся к столу, уложил шал в футляр. Крови на столе не заметил, но поверхность была влажной, и пахло чем-то приторно-химическим, как пахнут обычно пятновыводители.

Я вернулся на диван. Снял портупею с оружием, положил на пол. В голове не то, чтобы стучало, а так… постукивало.

Итак, за всё нужно платить. И ментальная связь с Парижем стоит скачка артериального давления с носовым кровотечением и кратковременной потерей сознания. Так и до микроинсульта дойти можно. И даже не микро. От чего умер дядя? От сердечного приступа? Ну, положим. Питание у него, подозреваю, было как и у меня, диетическое, воздух чудесный, прогулки… Впрочем, это лишь догадки.

Анна Егоровна принесла чай.

После чая я улегся поосновательнее, но сон не торопился – я же днем спал лишку.

Зачем нужна ментальная связь, когда есть Интернет, радио, наконец – почта? Понятно, что одновременно с почтой возникли и чёрные кабинеты, в которых особо на то поставленные люди читали, о чём пишут обыватели, нет ли крамолы какой, или оскорбления царственных особ. Нашли – сразу человеку на ватник пришивают тряпочку «Щ – 854», и птичка, будь здорова. Радио? Сам факт работы радиопередатчика выдает злодея, и едут по улицам фургоны с антеннами-пеленгаторами на крышах, и люди с усталыми, но добрыми глазами вламываются к шпиону, берут его под чёрны руки и опять «Щ – 854». Ну, а Интернет и того проще. Бери всё, написанное или сказанное за месяцы, и проверяй. И как проверяй! Во времена почты обыкновенной опытный сотрудник чёрного кабинета мог проверить до тридцати писем в день (почерк скверный, писали много, и опять, конверты вскрывать и заклеивать заново следовало аккуратно). Поневоле проверяли выборочно. А в Интернете хорошая программа на быстрой машине проверяет всё. Не почти всё, а именно всё. И хорошо бы, если только в режиме реального времени, они ж и прошлое ворошат. А прошлое – штука такая: то, что полгода назад было забавной шуткой, сегодня опять «Щ – 854».

Вопрос в том, насколько возможно контролировать ментальную связь. Но если и возможно, где контролёров взять? По нашим с профессором Рукавишниковым прикидкам, людей моего типа и моего уровня в стране человек сто, а выше моего уровня и вовсе человек пять. Гипотетический контролер должен быть выше моего уровня. То есть нужно отыскать пять человек, развить в них способности – и посадить в чёрный кабинет на прослушивание? Вряд ли. Опять же, побочные действия в виде носовых кровотечений скажутся на сроках службы. Разве что держать в заточении, как расходный материал? Но где его взять, столько расходного материала, да ещё чтобы качественного, если менталист – или ментамен? ридер? – встречается немногим чаще, нежели лягушки на Луне?

Это как травить недруга ядом за двадцать миллионов долларов. Ну, одного можно – чтобы боялись. А если их тысяча? Самого обыкновенного мужичка с топором хватит: отрубят голову, всего и делов-то. Загасить ментоспособности повальным использованием мобильников, когда человек добровольно и за свои деньги разрушает собственные способности, принося при этом прибыль и опсосам, и производителям гаджетов, и государству, получающему свою долю в виде налогов – разве не умно? И потому из ста человек, о которых мы размышляли с профессором, реально пользуются своими способностями лишь малая часть и в малой степени. Насколько малой? Да ведь и я сам из них: иногда и по чуть-чуть.

Надо развивать способности. Пусть по телефону звонят другие. И да, неплохо бы всеволновой приемник купить, чтобы и полицейское радио слушать. Сам, конечно, не буду, а поручу… да вот Владу и поручу.

С такими мыслями я и уснул.

Сон

Я в Париже. Нет, я не вижу Эйфелевой башни или реки с табличкой “Сена” и книжными лотками вдоль набережной, но точно знаю – это Париж.

Я внутри кафе. На окнах плотные шторы – светомаскировка. Между окнами – зеркала, в одном из которых отражаюсь я. Только это не совсем я, а господин в черном костюме и с бабочкой, лет пятидесяти, склонный к полноте. Передо мной – шахматная доска с расставленной позицией.

Подходит кельнер, и я заказываю ему чашку кофе и рюмку арманьяка. Говорю по-французски, хотя наяву во французском совсем не силен. Это не первая чашка и не первая рюмка за сегодняшний вечер.

Кофе скверный, арманьяк хорош.

Открывается дверь, входят трое: офицер и двое рядовых. Немецкая, знакомая по кинофильмам, форма. У рядовых – автоматы, у офицера – пистолет в кобуре. Ничего удивительного: во сне идёт одна тысяча девятьсот сорок третий год.

Офицер подходит ко мне:

– Герр доктор, вы готовы?

– Я готов. А вы?

– Разумеется. У каждого по два фонаря плюс по паре запасных батареек.

– Я думал, вас будет больше.

– Я тоже. Но начальство считает иначе. Вот если мы предоставим доказательства, можно рассчитывать на большую операцию. А в разведку ротами не ходят.

– Французы?

– Двое ажанов у входа с приказом никого не впускать.

– Что ж, тогда приступим, – я поднимаюсь. Официант ведет нас на кухню, оттуда – крутая лестница вниз. Подвал. Второй подвал. Толстая дверь. Большим ключом он отпирает её, и мы, спустясь ещё на двадцать ступенек, оказываемся в катакомбах. Вдоль стен встречаются кучки человеческих костей. Черепа отдельно, небольшими пирамидками. Некоторые – на стеллажах, но чем дольше, тем стеллажи реже.

– Мне говорили, их здесь миллионы – говорит офицер, направляя луч фонаря на очередную пирамидку.

– Так и есть, – подтверждаю я. – Но свободного места предостаточно.

– Ведите, доктор, – говорит офицер, доставая из