Бесценный символ - Хиллиард Нерина

— На что мне обратить внимание? — спросил он.

— Нет ли там чего-либо о распятии. Она знала о нем, знала, что Курт спрятал его. Должна была знать. Сообщите мне, если обнаружите что-либо.

— Хорошо.

Стефани повесила трубку и, нахмурившись, села на кушетку. Она положила обломки фальшивого распятия на кофейный столик и внимательно смотрела на них. Когда Энтони сел рядом, она рассказала ему о находке Томаса, повторив, что именно Тереса Гарланд написала портрет Курта.

— Я никогда не слышал о женщинах-художницах, живших в то время, — медленно прокомментировал Энтони.

— Я тоже. Интересно, почему это застряло у меня в голове? Она нарисовала его портрет, может, она же сделала и статую?

— Ты уверена?

— Когда мы были в пещере, ты сказал что-то о том, что разные художники по-разному видят портретируемых. Я же подумала, что статуя — настоящая копия портрета. Разные художники никогда не могли бы сделать статую и портрет настолько похожими.

Энтони кивнул.

— О'кэй, ты меня убедила. И что это значит?

— Надеюсь, ты сам сможешь ответить на свой вопрос. Тереса нарисовала портрет около 1650 года. Дневник, который нашел Томас, она вела в 1648–1650 годах. Но это было много лет спустя после смерти Курта.

— Ты думаешь, что дневник может нам чем-то помочь, что Джеймс прочитал его и нашел в записках Тересы Гарланд какое-то упоминание о распятии?

Стефани на минуту затихла.

— Подожди минуту. Перед моим отъездом папа говорил что-то, что я не поняла, подумала, что он бредит, и не обратила на это внимания.

— Что он сказал?

Она закрыла глаза и сосредоточилась.

— Что-то о… распятии. Что-то о том, что его спрятали… как часы.

Ее глаза широко распахнулись, и она взглянула на Энтони.

— Часы? Какие часы?

У Стефани снова возникло то странное чувство, что она раньше знала песню, которую сейчас не могла вспомнить, только теперь мелодия звучала громче, и слова становились на свои места.

— Энтони, он знал, что мы найдем фальшивку. Он знал, что это будет подделка. Как у нас дома. Папа приказал сделать два сейфа: один настоящий, а другой, чтобы обмануть воров.

— А настоящий находится за часами, — сообразил Энтони. — Но почему Курт принял на себя такие хлопоты? Одной пещеры вполне хватало для того, чтобы спрятать распятие.

Ее ум быстро заработал, просчитывая возможные варианты.

— Предположим, Курт оставил шкатулку с настоящим распятием в пещере и сказал Тересе о том, где спрятал его.

— В этом больше смысла, — согласился Энтони, глядя на нее. — Поскольку он планировал позже забрать его, он бы не стал тратить время на маскарад.

— Правильно. Но затем был убит священник, а сам Курт умер после того, как выходил Тересу. Она была единственной оставшейся в живых из тех, кто знал, где спрятано распятие.

Энтони медленно кивнул.

— Было бы глупо воспользоваться им, поскольку оно было краденым.

— И она могла не хотеть, чтобы кто-либо еще знал наверняка, что Курт украл его. Каким бы он ни был, ясно, что он был предан ей. Она, безусловно, любила его, это видно по портрету. Ее беспокоила мысль о распятии, просто лежавшем в пещере. Оно принадлежало Габсбургам и, в конечном счете, должно было вернуться к ним. Но она не могла вынести, что Курта заклеймят как вора, по крайней мере, не тогда, когда она была еще жива.

Энтони, который обнаружил множество подобных трагических историй во время поисков древностей в течение многих лет, нашел этот рассказ вполне правдоподобным и даже не лишенным трогательности.

— Хотел бы я знать, кто помог ей доставить туда статую? — сказал он. — Джеймс сказал, что они ее спрятали, не так ли?

Стефани кивнула.

— Я помню это очень смутно. Это должен был быть кто-то, кому она доверяла. Не знаю, зачем она придумала трюк с фальшивым распятием. Чтобы отвести глаза случайному вору, если он найдет пещеру?

— Весьма вероятно. Может быть, мы найдем ответ в ее дневнике?

Внезапно Стефани испытала потрясение. Распятие! Неуловимая реликвия, которую ее отец искал всю свою жизнь — они нашли ее! Ее отец, Энтони и она сама — каждый из них внес свой вклад, они вычислили нахождение бесценного предмета, изготовленного почти пять столетий тому назад.

Она внимательно посмотрела на свои ладони и пробормотала:

— За часами. За подделкой, короче говоря.

— В статуе, — сказал Энтони.

Стефани нервно засмеялась и взглянула на него загоревшимися глазами.

— Мы нашли ее, Энтони, мы нашли ее!

— Ты нашла ее. Ты и Джеймс.

Он не сомневался, что распятие будет там, где оно ждало их уже несколько столетий.

— Папа сделал большую часть работы, но если бы ты не был со мной, этого никогда бы не произошло.

Ее нежное лицо изменилось, и она подняла руку, чтобы прикоснуться к его щеке.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, милая, — сказал он, прижимая ее к своему сердцу.

Австрийские власти были очень довольны, когда на следующий день Энтони и Стефани вернулись из своей последней поездки в горы с распятием из литого золота, усыпанным рубинами и бриллиантами. Распятием Габсбургов.

Поскольку Стефани уже имела разрешение вывезти распятие в Штаты, чтобы показать отцу, она и Энтони смогли покинуть страну день спустя. Власти решили пока не объявлять публично о находке, чтобы не вызвать переполоха среди коллекционеров или средств массовой информации.

Неделю спустя после того, как Стефани Стерлинг вылетела из Штатов, несчастная, одинокая, испытывающая тревогу, напряжение и беспокойство, она вошла в спальню своего отца, неся в руках тяжелый деревянный ящичек. Энтони шел за ней.

— Папа, — позвала она тихо. — Мы хотим кое-что показать тебе.

Прошло два месяца с тех пор, как она и Энтони покинули Инсбрук, и шесть недель со дня их тихой свадьбы. Ее отец присутствовал на церемонии бракосочетания, хотя и в инвалидном кресле. То, что он держал в своих руках мечту всей жизни — распятие Габсбургов, — сделало для его здоровья гораздо больше, чем все медикаменты, и, хотя он был еще слаб, врачи были уверены в улучшении его здоровья.

Джеймс Стерлинг преодолевал болезнь для того, чтобы увидеть распятие. Отныне у него появилась новая цель в жизни — взять на руки своего первого внука. А может быть, и не одного.

Стефани хотела иметь четырех детей, по меньшей мере, Энтони — двух. И Джеймс посоветовал им остановиться на среднем арифметическом. Но Стефани была полна решимости настоять на своем, и, казалось, Энтони не особенно возражал против ее упрямства.

Однажды, когда теплым осенним днем Стефани стояла у каменного парапета замка, сзади к ней неслышно подошел Энтони и, обняв, поцеловал в шею.

— Тебе не следовало бы приходить сюда одной, тем более что я говорил тебе, что добрая половина этих камней осыпается.

— Я была осторожна, — сказала она безмятежно. — Кроме того, мне необходим свежий воздух.

Энтони крепко обнял ее, затем его рука скользнула по ее еще плоскому животу.

— Как она поживает?

Стефани склонила голову набок и насмешливо улыбнулась ему.

— Она? Ты убежден, что это девочка, не так ли?

— Абсолютно.

— Что заставляет тебя быть таким уверенным?

— Интуиция.

— Гм-м. Ну, тогда она поживает прекрасно. На нее произвел большое впечатление этот замок. С настоящим рвом и подъемным мостом. Она вырастет избалованной — наша маленькая принцесса.

Энтони рассмеялся.

— Я серьезно, — сказала Стефани. — Разве есть еще на свете мужчина, который может сравниться с ее отцом?

— Но во всем мире нет и женщины, которая могла бы быть прекраснее, чем ее мать.