Искусство Востока. Курс лекций - Галина Зубко

Специалисты отмечают, что техника плетения ковров идет, вероятно, от кочевого образа жизни. Ведь ковер является неотъемлемой частью обстановки кочевника, и именно ковры такого происхождения отличает совершенная и наиболее самобытная работа. Ковры городского происхождения зачастую выявляют некоторую искусственную изысканность, которая лишает формы и краски их непосредственной энергии[129].

Искусство кочевых ковроделов предпочитает повторение энергично обозначенных геометрических форм, а также внезапных контрастных чередований и диагональной симметрии. Подобное чередование наблюдается на протяжении почти всего исламского искусства: исламский менталитет проявляет на духовном плане взаимосвязь, которую кочевое мышление показывает на уровне психофизическом.

Характерно, что, когда одна из первых мусульманских армий завоевала Персию, в великолепном дворце Ктесифона[130] они обнаружили огромный «Ковер весны», украшенный золотом и серебром. Вместе с остальной добычей его взяли в Медину, где попросту разрезали на столько частей, сколько спутников было у Пророка. Этот явный акт вандализма, тем не менее, не только соответствовал правилам войны, сформированным Кораном, но и выражал также глубокое подозрение, которое испытывали мусульмане ко всякому человеческому творению, претендующему на совершенство и вечность. Ковер Ктесифона, между прочим, изображал земной рай, и его разделение между спутниками Пророка не лишено смысла[131].

Стоит отметить, что, и согласно легендам, и согласно утверждениям историков, персы умели ткать ковры еще в эпоху Кира Великого, предводителя из клана Ахменидов, который между 553 и 530 годами до н. э. подчинил своей власти крупнейшие государства тогдашнего Востока – Мидию, Вавилон, Лидию и часть Египта. Упоминания о персидских коврах встречаются в китайских документах времени, когда в Персии правила династия Сасанидов (224–641 гг. н. э.).

В правление Хосрова I Ануширвана персидские мастера создали один из самых знаменитых и, без сомнения, самый дорогой ковер страны. Громадный ковер, сотканный для тронного зала Хосрова I в Ктесифоне, назывался «Весна Хосрова» или иначе «Ковер весны». Вот как описывает этот ковер арабский историк: «По краям были изображены прекрасные цветы, вытканные голубыми, красными, желтыми и зелеными нитями и самоцветами, нити из золота изображали землю, течение вод было передано прозрачными драгоценными камнями. Из самоцветов были в этом саду и плоды на деревьях, а сами деревья были вытканы шелком».

Хотя исламский мир, будучи более или менее одинаковой протяженности с древней империей Александра Македонского, включал в свой состав многочисленные народы с долгим периодом оседлого существования, тем не менее этнические волны, периодически обновлявшие жизнь этих народов и налагавшие на них свою связь и законы, всегда были кочевого происхождения: арабы, сельджуки, турки, берберы, монголы. Это важное обстоятельство имело своим следствием закрепление кочевого менталитета в качестве главной составляющей мусульманской культуры.

Духовный стиль ислама отражается и в искусстве одежды, также несущем важную символику, особенно это ощутимо в мужском костюме собственно исламских стран.

В известном смысле искусство одежды коллективно и общераспространенно, и тем не менее опосредованно, оно является сакральным искусством, поскольку мужской костюм ислама – это как бы введенный в общее употребление костюм священника, точно так же, как было «распространено исламом» духовенство путем упразднения иерархии и превращения в священника каждого верующего. Любой мусульманин может совершать необходимые ритуалы своей традиции самостоятельно. В принципе каждый может председательствовать как имам на любом большом или малом собрании.

Как демонстрирует культура древних евреев, костюм священника является ветвью сакрального искусства в самом прямом смысле. Его формальный язык обусловлен двойственной природой человеческого тела, которое является непосредственным символом Бога и в то же время из-за своего эгоцентризма и субъективности плотнейшим из покрывал, скрывающих Божественное Присутствие.

Священническая одежда семитских народов с ее текучими, ниспадающими складками скрывает личностный и субъективно «страстный» аспект человеческого тела и, напротив, подчеркивает «богоподобные» качества.

В символике одежды древних семитских священников золотой диск, носимый на груди первосвященниками из Ветхого Завета, соответствует Солнцу; драгоценные камни, украшающие его тело, подобны звездам; головной убор подобен «рогам» полумесяца; бахрома его одежд напоминает о росе и дожде Благодати.

В христианских литургических ризах запечатлен тот же формальный язык, отнесенный к священнической миссии Христа, который одновременно является и священником, и жертвой.

Наряду с облачением священнослужителя, с его солярными характеристиками существует монашеская одежда, которая служит исключительно для нейтрализации личностных и чувственных аспектов тела.

Важный аспект данной темы – символика обнаженности, которая может иметь сакральный характер, поскольку она напоминает об изначальном состоянии человека и потому устраняет разобщенность между человеком и Вселенной. В этой связи интересно привести индийскую параллель. В Индии о наготе аскета можно услышать, что он «облачен в пространство».

Костюм мирянина может представлять одежду священных королей и знатных людей, которой противостоит одежда обычных людей. В первом случае костюм имеет королевские знаки отличия и геральдические эмблемы благородного сословия. Костюм мирянина возникает, с одной стороны, из простой необходимости или, согласно высказываемым мнениям, из тщеславия, из желания с помощью одежды, вернее особых знаков, подчеркнуть свой особый социальный статус и происхождение.

Вообще геральдика, вероятно, имеет двоякое происхождение. Исследователи полагают, что отчасти она ведет свое начало от тотемных символов кочевых племен, отчасти – от герметической, тайной символики. С помощью тотемных символов закреплялись различия разных этнических групп, принадлежавших к различным тотемным коллективам. Полагают, что оба потока смешались на Ближнем Востоке в эпоху сельджуков[132].

Христианство проводит различие между священником и мирским человеком, вся одежда которого может быть не более чем отражением суетности; она не противоречит стилю традиции лишь тогда, когда мирянин облачается в костюм кающегося.

Считается, что современный костюм, происходящий частично от Французской революции и в некоторой степени от английского пуританства, представляет собой законченный синтез антидуховных и антиаристократических тенденций. Будучи своеобразным протестом, он утверждает формы человеческого тела в соответствии с концепцией, враждебной Природе, и, по сути, искажает божественную красоту человека[133].

Современный мужской костюм обнаруживает любопытную перестановку прежних аспектов одежды: он отрицает тело, наделенное природной гибкостью и красотой, становясь выражением возникшего в определенную эпоху индивидуализма, враждебного Природе и связанного с инстинктивным неприятием всей иерархии.

Мужской костюм ислама – это синтез священнического и монашеского платья, в то же время он утверждает мужское достоинство. Это – тюрбан, воспринимаемый как корона, или венец, ислама, который, согласно изречению Пророка, является признаком духовного, а следовательно, жреческого сана наряду с белым цветом одежды; плащ с широкими складками и хаик, окутывающий голову и плечи. Этот костюм включил в себя некоторые детали одежды, предназначенной для обитателей пустыни, которые были обобщены и «стилизованы» в духовных целях. С другой стороны, монашеский характер исламского платья утверждается его простотой и более или менее строгим запретом золотых орнаментов и шелка. Только женщины могут носить золото и шелк, но не публично, только внутри дома – который соответствует внутреннему миру души – они могут появляться в подобном наряде.

Как отмечает Т. Буркхардт, всюду, где исламская традиция начинает приходить в упадок, тюрбан становится первым предметом, от которого стараются избавиться, затем – от ношения ниспадающих, текучих одежд, которые облегчают движения человека во время ритуальной молитвы. Что касается кампании в защиту шляпы, которая имела место в ряде арабских государств несколько десятилетий назад, то она была направлена на ликвидацию обрядов, ибо поля шляпы мешают лбу касаться земли в распростертом положении; кепка с козырьком, столь своеобразно наводящая на мысль о непосвященных, не менее враждебна традиции[134].

Особое место занимает «священное облачение» (ихрам) пилигрима, надеваемое им при великом паломничестве (ал-хадж) к сердцу сакральной территории, которая включает Мекку. Пилигрим носит только два куска ткани без шва, скрепленных вокруг плеч и бедер, и сандалии на ногах. Одетый таким образом, он остается незащищенным перед палящим зноем солнца, сознавая свою нищету перед Богом.