Держись от меня… поближе! (СИ) - Рымарь Диана

Какого же было его удивление, когда он застал там…

«Воробушек?!» — прокричал Жаров про себя.

Так и есть, маленькая птичка сидела у самой стены, отчаянно теребила что-то в руках и смотрела вперед невидящим взглядом. Даже его появление заметила далеко не сразу.

— Домой не собираешься? Еще работой нагрузить? — буркнул он.

А ведь мог просто предложить подвезти. Мог. Даже хотел, но с ней у него всегда всё через одно место. Как будто язык живет отдельной жизнью, а мозг отключается, стоит оказаться рядом с Воробушком. Она всегда на него так действовала.

Адель посмотрела на него каким-то совершенно потерянным взглядом и неожиданно громко выкрикнула:

— Это ты?!

— У тебя вдруг стало плохо со зрением?

Он вошел в зал, сделал несколько шагов в ее сторону и вдруг понял, что именно она теребила в руках. Его записку.

— Это ты… — зашептала Адель, даже не заметив его грубого ответа. — Но зачем?

— Что зачем? — не понял он, по инерции продолжил шагать в ее сторону.

Несколько секунд, и он уже рядом. Посмотрел на Адель сверху вниз.

— Зачем тебе понадобилось присылать мне подарки? — спросила она крайне обиженным тоном.

Словно Глеб и права-то такого не имел — что-то присылать Ее Величеству.

— Но я же в записке всё написал! — возмутился он.

— Написал, да не подписался…

— Хочешь сказать, ты не поняла, кто присылал тебе подарки? — усмехнулся он.

По ее красноречивому взгляду очень скоро догадался — и правда не понимала! Как только до него это дошло, в голове сложилась совсем другая картинка. Поведение Воробушка стало гораздо более логичным, а реакции вдруг обрели смысл.

«Это фиаско, братан… — кисло усмехнулся он про себя. — Ты жалкий неудачник! Даже не можешь подарить ей подарок без того, чтобы не облажаться…»

— Ну конечно, это я… — хмыкнул он ошалело. — Кто еще тебе такое подарит…

— Намекаешь, что мне от кого-то другого таких подарков никогда не получить? Не достойна? — Глаза Воробушка вдруг стали круглыми, как блюдца.

«Ну почему я ей вечно ляпаю что-нибудь не то?!» — мысленно возвел руки к небу он.

— Адель, я… — начал он и тут заметил, как ее руки метнулись к шее.

Сафронова расстегнула цепочку, положила украшение на стол.

— Забери, мне не нужно…

— Ну ты что? Не надо, не отдавай! — воскликнул он с чувством. — Тебе же понравились украшения, ты ведь их надела…

Адель поморщилась, ответила тем же обиженным тоном:

— Если бы я знала, что они от тебя, ни за что бы к ним не прикоснулась!

— Ну конечно, я ж чумной, от меня нельзя даже подарок принять! — тут же обозлился он. — Куда уж мне, одаривать королевну… Мне вообще-то обидно было, когда ты выбросила цветы!

Она будто вообще не заметила его реакции, не поняла ее. Спросила с надрывом:

— Зачем ты вообще мне что-то дарил?

— А непонятно, Адель? Перечитай записку!

Жаров поднял уже изрядно потрепанный картонный прямоугольник и сунул ей под нос.

Воробушек всмотрелась в текст так, будто видела его впервые. И вдруг воскликнула:

— Зачем тебе от меня какие-то там «да»? Ты же меня ненавидишь!

Последняя фраза возмутила Жарова до глубины души. Он задышал как паровоз, зарычал громко:

— Ты совсем слепая? Разве не видишь, что я тебя с девятого класса люблю?!

Эти слова выпрыгнули из него будто сами собой. Как только сказал это, понял — правда. Он давно и безнадежно в нее влюблен. Всем сердцем, по самые уши, поэтому так к ней и тянуло, поэтому никогда не мог спокойно пройти мимо, поэтому так страдал от ее безразличия.

— Ты меня что?! — Лицо Адель вытянулось так, будто Глеб ей не о чувствах сказал, а признался в том, что он — посланец с планеты Нептун и земные черви для него — главный деликатес.

— Я тебя люблю! — повторил он четко и громко, чтобы точно услышала.

— Разве так любят? — вдруг воскликнула она. — Ты же мне жизни не давал и не даешь! В школе обзывал, бесконечно травил. Ты же до сих пор только и делаешь, что на меня орешь и хамишь! Ты же…

— Да не умею я с тобой общаться! — перебил он, активно жестикулируя. — Нет у меня этого таланта… С кем угодно о чем угодно договориться могу, а с тобой… У меня язык немеет, когда ты рядом, понимаешь? И в горле першит так, будто сожрал десяток перцев-чили…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Адель смерила его холодным взглядом.

— Это какая-то шутка, Глеб? Такой прикол?

— Какие уж тут приколы… — усмехнулся он грустно.

Оба замолчали, изучая друг друга взглядом. А потом Адель вдруг резко подскочила со стула, схватила сумку.

— Мне надо домой…

— Даже ничего мне не ответишь? — прищурился Глеб зло.

Воробушек замялась, вжала голову в плечи, как она это обычно делала в его присутствии.

— Мне нечего тебе ответить, Глеб…

И тут его накрыло окончательно.

— А зачем ты мне кофе принесла? На кой черт? Зачем дала надежду? Если я тебе безразличен…

— Я не знала, что поздравить человека с днем рождения — это дать ему надежду… Мне правда надо домой, Глеб!

— Не пущу! — ответил он с горящими глазами.

— Ты… ты… Ты серьезно?

Он кивнул, даже сделал это несколько раз — для пущей убедительности. 

— Ты псих! — Адель даже подпрыгнула на месте от возмущения.

— В яблочко, сладкая моя! — даже не стал отрицать очевидное Жаров.

После всех признаний скрывать свои желания больше не имело смысла. И раз уж он псих, можно начинать чудить на полную катушку.

— Плата за выход — один поцелуй… — вдруг заявил он. Даже сам от себя такого не ожидал.

— Ты точно псих… — прошептала она и начала пятиться к стене.

— Один поцелуй, Адель!

— Нет, Глеб! Нет! Я не буду тебя целовать!

До стены ей пятиться было недалеко — каких-то два-три шага. Очень скоро Воробушек уперлась в стену спиной.

Глеб же пошел в наступление.

— Я не гордый, сам поцелую!

— Нет! — завизжала Адель яростно.

Жаров меж тем уже подошел к ней почти вплотную. Кожей почувствовал испуг Воробушка, в то же время едва сдерживался от того, чтобы на нее не наброситься. Грудь разрывало будто от нехватки воздуха, тело буквально вибрировало от возбуждения.

— Пожалуйста, Адель! — вдруг услышал он собственный хриплый голос.

Никогда не думал, что будет кого-то молить о поцелуе. Одном проклятом поцелуе! Ну разве это много? Ему так сильно хотелось коснуться ее губами, что казалось — без этого сдохнет. Прямо здесь и сейчас…

Один раз, один единственный раз почувствовать ее мягкость и нежность… Пусть у него будет хотя бы это.

— Пожалуйста! — продолжил просить он.

Адель вжалась в стену, прижимая к груди сумку, смотрела на него круглыми глазищами.

— Не бойся меня… — попросил на выдохе Глеб. — Я просто поцелую! Один раз, можно?

Она не ответила, а Глеб устал ждать. Он упер руки в стену по обе стороны от плеч Адель, потом наклонился так, что их лица оказались на одном уровне. И тут увидел, как Воробушек прикрыла глаза — девчонки обычно делают так перед самим поцелуем. Обвел взглядом ее пухлые, розовые губы и… дольше сдерживаться просто не смог.

Он прижался к ней всем телом. Нежно и, насколько мог, осторожно прикоснулся губами к ее губам, втянул в рот одну и после этой простой ласки вдруг почувствовал, как Адель обвила его шею руками, пустила его язык себе в рот, ответила на поцелуй. Он исследовал ее изнутри и дурел от удовольствия.

Его губы горели, кровь бурлила. Он потерял себя в этой ласке, пожалуй, самой сладкой первой ласке, какая у него случалась за все годы половой зрелости. Если бы знал, что целовать Адель так приятно, только этим бы и занимался.

Глеб почувствовал, как за спиной упала сумка, которую Адель держала в одной руке. Ощутил, как от простого поцелуя Воробушек ослабла, стала податливой, послушной. А через пару минут вдруг услышал звук разрываемой материи… Даже не сразу понял, что это он разодрал полы блузки Адель.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пуговицы брызнули на пол, некоторые оторвались «с мясом».

Воробушек открыла свои огромные глазищи, громко охнула, но Глеб заглушил ее стон новым поцелуем. Продолжил свои настойчивые ласки, ловя ее новые стоны губами.