Пленница чужих иллюзий - Анна Данилова

Но и оформлять все хозяйство сразу на Агашевых означало бы поставить их в неловкое положение, не говоря уже о тех недоумении, удивлении и подозрении, которые были бы вызваны таким поступком.

Но решать проблемы Надя решила по мере их поступления, а потому наметила план действий, первым пунктом которого был разговор c семейством Сараевых, в результате которого они должны были согласиться продать дом.

Надя вся выложилась, чтобы убедить совершенно незнакомых ей людей принять ее предложение, даже и не предполагая, что к моменту разговора они сами, по личным причинам, уже готовы были продать свою прошлую жизнь, чтобы, добавив несколько миллионов рублей, купить новую, в виде уютного особнячка на Янтарной улице. Чудо совершилось – их желания совпали.

На вопрос хозяина, Матвея Ильича, зачем ей понадобился дом в Лазаревском в придачу с козами (в то время как там можно было купить великое множество домов без коз), она сказала, что даст ответ лишь после подписания договора купли-продажи. Когда же они втроем – Матвей, Оксана и Надя – вышли из нотариальной конторы, Надя, помахав договором перед носом чуть ли не приплясывающей от радости парочки, сказала всего одну фразу:

– Во всем должна быть мера… Даже в жестокости…

Понятное дело, что Сараевы так ничего и не поняли. Надя же, посчитав первый пункт плана выполненным, хорошенько выспалась в гостинице под шум ветра и легкой южной метели за окнами номера, а ранним утром уже отпирала дверь принадлежащего ей по закону дома в Рыбацком переулке своими ключами.

Странное это было состояние вторжения в чужую жизнь, в чужую проблему, в чужую боль… Какие чувства должны были испытывать все эти годы Антонина с Георгием, переступая порог собственного дома, который был так жестоко и цинично отнят у них братом Антонины – Виталием. Какая драма была пережита ими! Да любой другой мужчина на месте Георгия уже давно бы бросил жену, брат которой сделал его нищим. А вот они выстояли, сохранили семью и свою любовь.

Интересно, как бы повел себя на месте Георгия ее Борис? Способен ли был все забыть, простить жену за то, что у нее такой брат-преступник, и начать жить с чистого листа и, одновременно, в таких угнетающих декорациях?

Думая об этом, она вдруг поняла, что с каждым днем жизни без мужа его личностный портрет становился все бледнее и бледнее…

А еще она вдруг поняла, как же много вокруг беды! И как тяжело человеку жить самому, без пары, без надежного и преданного спутника, без опоры!

Сегодняшнее ее положение в такие минуты глубоких раздумий казалось легкой авантюрой, не более. Подумаешь – бегство в никуда с миллионом евро! Это не болезнь, не смерть… Скорее, проверка на прочность их отношений с Борисом.

…Георгия Агашева она заметила сразу, едва он вышел из времянки и направился к калитке. Распахнув окно в кухне, где был устроен спокойный наблюдательный пункт, она тихо окликнула его. Увидев ее в окне, он удивился, быстро вошел в дом.

– Они уехали. Дом – ваш, – сказала она ему торжественно, вручая нотариальный акт и устно выдавая одну из своих версий покупки дома и передачи его семье Агашевых.

А потом она почувствовала дурноту, извинилась и вышла. За калиткой ее вырвало. Затем еще раз. Она вспомнила один фильм, который смотрела не так давно, где главную героиню тоже начало беспричинно рвать. И хотя все как бы указывало на ее беременность, на деле оказалось, что ее тошнит просто как бы от самой жизни. Психология.

Извергнув из себя содержимое желудка, Надя еще какое-то время бродила по улицам, не понимая, что с ней происходит, пока ноги сами не привели ее в Рыбацкий переулок.

Она вошла в дом как раз в тот момент, когда Антонина пыталась выяснить у своего мужа детали продажи дома. Она задавала совершенно правильные вопросы, и Георгий с трудом находил для нее удобоваримые ответы. Когда же Тоня спросила его, какой смысл Наде возвращать им дом, Надя решила ответить на тот вопрос сама: «А смысл очень простой. Вы тринадцать лет горбатились здесь на чужих людей по вине Виталия… Вам здесь знакома каждая козочка, каждый кирпич… А мне нужен дом в Лазаревском, за которым бы присматривали свои люди… Сначала я оформила этот дом на себя, а сейчас, если вы не против, мы все переиграем, и я подарю его вам, Антонина. Так будет всем удобно…»

Понимая, что ее объяснение звучит неубедительно, что все вокруг складывается крайне нелепо и ужасно глупо, что жизнь загнала ее в какой-то душный тупик, из которого некуда и не к кому идти, она вдруг увидела гигантских черных мух, которые закружились прямо перед ее внутренним взором, а потом кухня перевернулась, и Надя полетела в пропасть…

Она пришла в себя уже вечером, и первым человеком, которого увидела, была Антонина.

– Где я? – спросила Надя, оглядываясь и понимая, что лежит на кровати в больничной палате.

– В больнице, Наденька, – подтвердила Тоня.

Она выглядела испуганной и смотрела на Надю глазами человека, уверенного в том, что он виновен во всем плохом, что произошло на данный момент в мире.

– А что со мной?

Судя по тому, что за окном небо потемнело до темно-лилового оттенка, день плавно переходил в ночь.

– Доктор сказал, что у вас нервное истощение. Сначала он предположил, что вы беременны, но это не подтвердилось…

Она лежала под системой. Капля за каплей к ней, из опрокинутой бутылки с прозрачным коктейлем из жизненно важных препаратов, возвращались здоровье и силы.

Спустя полтора часа Антонина с Георгием уже везли ее домой. Как драгоценную гостью, как родственницу, как близкого и родного человека. И был ужин в кухне, где Тоня тринадцать лет назад последний раз чувствовала себя хозяйкой, был долгий задушевный разговор, в результате которого Надя призналась им в том, что никакого ребенка она от Виталия не рожала. Рассказала все, как есть, скрыв лишь сумму переданных ей незнакомцем денег.

– И ты решила, что эти деньги тебе передал Виталий? – Антонина горестно покачала головой.

– Ты ешь, ешь, Наденька, – Георгий положил ей в тарелку еще одну жареную куриную ножку с рисом. – Какая-то просто невероятная история!

– Мой брат не был способен на подобный поступок, уж можешь мне поверить, – сказала Тоня.

Она раскраснелась от выпитой водочки, от волнения и внезапно свалившейся на нее радости, и теперь мысли ее были направлены исключительно на Надю, на то, чтобы уберечь ее от беды.

– Обещай мне, что больше никому не расскажешь об этих деньгах, – сказала она, крепко хватая Надю за руку и сжимая до боли. – Ты не блаженная, случаем? Разве можно вот так, незнакомым людям рассказывать о таких деньжищах? Убьют, ограбят, даже бровью не поведут!

– Но я же и не собиралась… Но потом, когда я решила переписать дом на вас, как бы я объяснила вам это? Я запуталась, Тоня, совсем…

– А если окажется, что ты взяла чужие деньги и тебе нужно будет их отдать?

– Вас-то это никак не должно волновать.

– Так тебя же могут за это убить!

– Мне уже все равно…

Она не лукавила. Ее состояние к тому времени было близко к очередному кризису и, одновременно, к какому-то простому и легкому решению, но вот поймать его за хвост пока не удавалось. Основная мысль постоянно ускользала.

– Что ты намерена делать? Возвращаться в Саратов, к мужу?

– А что я ему скажу?

– Расскажешь ему все как есть. Если любит тебя – поймет и простит. А если нет…

– Наверное, вы правы… Я что-нибудь придумаю.

– Может, тебе вложить оставшиеся деньги еще куда-нибудь, купи еще один дом или яхту, я не знаю… – рассуждал опьяневший и счастливый в своем новом статусе хозяина дома Георгий. – Чтобы, если тебя попросят вернуть эти деньги, ты смогла сделать это хотя бы частично… К тому же к сезону цены на дома снова поднимутся… Ты подумай, Надя, подумай. Но история действительно какая-то невероятная. Прямо киношная, приключенческая!

– Если честно, то я вот отдала бы все вам и вернулась домой, забыла обо всем, что со мной случилось за эти последние дни… Но вы ведь не возьмете на себя такую ответственность, я права? Таким образом я бы подставила и вас!

– Не возьмем, – трезвея на глазах, вероятно, от представленного, уверил ее Георгий. – Раз тебе было поручено кем-то сверху распоряжаться этими деньгами, вот и веди свое дело до конца. Может, все уладится само собой…

Неопределенность, недосказанность, растерянность, смутные догадки о приближающейся страшной развязке не позволили пролиться настоящему, безоглядному счастью Агашевых.

Надя же, после сытного и жирного ужина, водки и вина, уснула как убитая. И сон ее был крепким, почти детским. А на следующее утро все трое поехали к нотариусу, чтобы переоформить дом и стадо коз на Агашевых. Так был закручен еще один виток спирали, спирали, которая должна была вот-вот лопнуть…

15. Настя. Лазаревское, 2014 г

Приезд Бориса немного спутал планы Насти и прибавил работы, но, с другой стороны, она почувствовала необычайный прилив сил. А еще, в который уже раз, стыдно было признаться себе в том, что у нее-то все хорошо, а потому она не могла не помочь всем тем, кому очень плохо, просто невыносимо. Конечно, она не волшебница какая и не святая, она – обыкновенная женщина, но уж позаботиться о голодной и больной подруге всегда сможет. Пусть все вокруг будут осуждать ее, она все равно не даст ее в обиду. И какие же все вокруг жестокие!!!