Державин - Олег Николаевич Михайлов

подданных? Сам поэт столь много страдал — от бедности и притеснения сильных, и потому он чувствует, что право давать другим законы также надо выстрадать, обрести мудрость, пройдя через беды и невзгоды:

Услышьте, все земны владыки

И все державные главы,

Еще совсем вы не велики,

Коль бед не претерпели вы!

Сам Державин очень сурово отнесся к собственным ранним опытам, отмечая, что оды эти «писаны весьма нечистым и неясным слогом». Иначе восприняли их современные ему поэты, например И. И. Дмитриев, сказавший впоследствии Державину: «Я всегда любил эти оды… ты уж и в них карабкаешься на Парнас». Он нашел, что в этих стихах «уже показывалась замашка врожденного таланта и главное свойство его: благородная смелость, строгие правила и резкость в выражениях».

Недаром даже в позднейшей оде «Вельможа» мы встретим несколько отрывков, почти без изменения перенесенных Державиным из оды «На знатность». В том числе и такие дышащие благородством строки:

Я князь, коль мой сияет дух,

Владелец — коль страстьми владею,

Болярин — коль за всех болею,

Царю, закону, церкви друг.

2

В безуспешных хлопотах проходило время. Меж тем завершились дни празднеств и на участников отгремевших войн пролился дождь наград. Не были обойдены и недавние товарищи Державина по секретной комиссии: гвардейские офицеры Маврин, Сабакин и Горчаков получили значительные имения в Полоцкой провинции. Поручик порешил действовать отважнее и обратиться с просьбицей к фавориту, графу и полуполковнику Преображенского полка Григорию Александровичу Потемкину.

Перечислив эпизоды, в коих он отличился, Державин писал своему командиру: «От всех генералов, бывших с начала сей экспедиции, за все мои похвальные дела имею похвальные ордера. Сверх сего, в Казани и в Оренбургском уезде лишился всего… имения, даже мать моя была в полону. Я два раза чуть не был в руках Пугачева. Потерял все. а пользоваться монаршею милостию, взять из новоучрежденных банков не могу, потому что я под деревни мои должен в банк. Вот обстоятельства под командою вашего сиятельства служащего офицера. Для него я обижен перед ровными мне? Дайте руку помощи и дайте прославление имени своему».

Потемкин жил в те поры под Москвой вместо с Екатериною II, в маленьком, не более шести комнат домике, — императрица купила у князя Кантемира его деревню Черная Грязь. Приехав туда, Державин нашел при дверях вельможи камер-лакея, который воспрещал вход в уборную, где Потемкину чесали волосы. Поручик смело отстранил лакея со словами:

— Где офицер идет к своему подполковнику, там ему никто препятствовать не может!

Громадный Потемкин сидел в пудер-мантеле, из которого торчали только мясистые, несмотря па молодое лицо, щеки.

Оп уставил единственный сверкающий глаз на Державина. Поручик сказал свое имя и подал письмо. Фаворит пробежал глазом бумагу:

— Ступай! Я доложу государыне…

Через несколько дней, во время полкового ученья, Державин напомнил о себе Потемкину, и тот сказал, что императрица наградит его 6 августа, в день преображения, когда изволит удостоить обеденным столом штаб- и обер-офицеров Преображенского полка.

В назначенный день царила теплынь, и в Черной Грязи столы были выставлены прямо на воле. В ожидании торжества Державин слонялся между военного парода и увидал вылезающего из кареты Петра Михайловича Голицына. Тридцатисемилетний генерал-аншеф сам подошел к своему любимцу. Державин начал жаловаться па судьбу, рассказал, что оренбургское его именьице вконец расстроено поборами, учиненными командою подполковника Михельсона.

— Жили у меня в деревне, яко в съезжем месте, недели с две. Съели весь хлеб молоченый и немолоченый, солому и овес, скот и птиц. И даже сожгли дворы и разорили крестьян до основания, побрав у них одежду и все имущество…

Голицын нахмурил свое красивое лицо:

— Сколько ж ты хочешь?

— Надлежало б тысяч до двадцати пяти…

— Э, братец, это пустое, Могу дать тебе квитанцию только на семь.

Позвали к обеду, и Голицын ушел за верхние столы. Когда празднество было в разгаре, императрица сказала прислуживавшей ей камер-юнгфере Перекусихиной:

— Марья Савична! Как хорош генерал Голицын! Настоящая куколка.

Ее слова оказались роковыми для молодого князя: их услышал Потемкин. Помрачнев, он для виду посидел еще немного, а потом ушел из-за столов. Встретивший его Державин решил напомнить о себе, но граф поглядел на него и молча отскочил.

Преисполненный ревности к Голицыну, фаворит через некоторое время подослал к нему офицера Шепелева (впоследствии женатого на одной из потемкинских племянниц), тот вызвал Голицына на дуэль и предательски убил его. Державин лишился еще одного покровителя.

Впрочем, поручик был слишком далек от двора, чтоб знать его тайны. С квитанцией на семь тысяч рублей он помчался в Питербурх — задобрить банковских судей, продолжавших требовать с него денег по поручительству. Но сумма была чересчур мала. Рассудив, что он раздет и нуждается всего боле во всем нужном гвардейскому офицеру — белье, платье, экипаже, — Державин издержал полученные деньги. Из семи тысяч осталось лишь пятьдесят рублей.

Куда их потянуть?

Он решил поискать счастия в игре, которою в то время славился лейб-гвардии Семеновского полка капитан Жедринский. Его богатая квартира па Литейном была, ровно проходной двор, открыта днем и ночью. Там за зелеными столами можно было видеть молодцов военных, которые только и знали, что карты и дуэли. Ужасные шрамы па лицах свидетельствовали об