Корабль-греза - Альбан Николай Хербст

в самом деле, сказал он, пришел сюда, чтобы покурить. Пауза-перекур, сказал он. Ну и еще, конечно, чтобы присмотреть за своим пациентом. Под пациентом он имел в виду меня. И уже сам почувствовал в своих словах перегиб. Поэтому, чтобы отвлечь нас, он продолжил: Если хотите, можете просто составить мне компанию. При этом он показал в сторону столика для курильщиков.

Так дело и дошло до моего первого разговора с клошаром.

Само собой, называть это разговором было бы некоторым преувеличением. Правда, клошар, в порядке подготовки к завтрашнему дню, уже имел на голове пиратскую шапочку. Ведь завтра будет праздник в честь, как это называется, Crossing the Line[22]. Палуба юта и кормовая часть палубы мостика превратятся в дворцовый зал под открытым небом, где нас будет принимать Посейдон.

Участвовал ли я в таком действе уже два раза или даже три?

Я не помню; так что мне надо бы начать записывать и даты тоже, а не только координаты; может – еще и точное время. Чтобы сохранять возможность общего обзора.

Если я правильно помню, я всю жизнь пытался достичь этого – или, скорее, вообще впервые такую возможность обрести. Время от времени мне это удавалось, иногда – не особенно. Собственно, скорее нет. Может, все сводится к тому, чтобы потерять возможность обзора. Чтобы ты не только допускал, но и стремился к этому, чтобы растворился, как соль в воде, во времени, которое не имеет краев. Ибо оно никогда не прекращается, да и не начиналось никогда. Уже хотя бы поэтому мы во всем этом ничего не понимаем. И значит, меня не должно удивлять, если мне не удается вспомнить, как часто я бывал на экваторе.

В первый раз экватор показался мне забавным, хотя и не особенно. Тогда как клошар определенно намеревался получить свою долю удовольствия, причем, по возможности, уже сейчас. Вероятно, он исходил из того, что за экватор получит дополнительную бутылку, а может, даже и две, если начнет карнавал прямо теперь. Ведь свою неизменную бутылку красного покупает отнюдь не он сам. Это пассажиры ему ее поставляют, вечер за вечером.

Пиратская шапочка – специально для экватора, в отличие от шерстяного шарфа цвета среды, который он так или иначе носит постоянно. Шарф с австралийским флагом, ярко-зелеными и желтыми полосами. Такое я видел только у футбольных болельщиков, когда они дуют в свои дуделки. Тогда как мсье Байун был человеком слишком утонченным, чтобы участвовать в чем-то подобном. К примеру, он никогда не размахивал вымпелом. Но становился от этой экваториальной церемонии меланхоличным. На что мистер Гилберн заметил, что люди прямо-таки с безумным удовольствием позволяют себя обманывать. При этом он возвел глаза к небу, хихикнул и сказал: дескать, простри с высоты руку твою, избавь меня и спаси! Что прозвучало чрезвычайно злорадно.

Это ведь неправда, что мы пересечем нулевой меридиан только завтра. Но там Земля действительно толще всего. И точно так же неверно, что экватора вообще нет, хоть мы и привыкли считать его географическим конструктом.

Теперь рядом с клошаром сидел кто-то совершенно новый. Не представляю, как он попал на борт. Со времени Святой Елены не было никакой земли, с которой он мог бы прибиться к нам. А вертолету не удалось бы незаметно приземлиться на судно. Каждый бы такое заметил. А кроме того, где? Между радаром и дымовой трубой, то есть на корабельной крыше, может быть. Туда я никогда не поднимался. Все же такое маловероятно. – Так как же этот человек попал сюда?

Подобных вопросов я, из-за моего визитера, всегда избегал. Человек выходит в море не для того, чтобы там ему постоянно наносили визиты. А из противоположных соображений. Визитер, может быть, сопровождает его до причала и там еще долго машет вслед уходящему кораблю. Такое я могу себе представить, но не то, что он вдруг объявляется посреди Центральной Атлантики, да еще так часто. – Даже ночью не может вертолет приземлиться незамеченным, потому что там наверху постоянно кто-то слоняется или, по выражению Татьяны, колобродит – как я. Потому что из-за жары он не может уснуть. Или потому, что кондиционер так сильно шумит, из-за чего становится слишком холодно. Еще и потому, что не одни только вахтенные бодрствуют. Но и горничные, так или иначе перегруженные работой, несут ночную службу. Ведь одних служащих ресепшена недостаточно, чтобы предотвратить, к примеру, случаи падения за борт. А что-то в таком роде может случиться со старыми людьми, которые уже не способны держаться на высоте. Мне достаточно вспомнить о Толстом, чья жена хотела бы именно этого.

Поэтому она, как я надеюсь, по ночам находится под особым наблюдением. Во всяком случае, следовало бы проинформировать горничных, а также доктора Бьернсона, чтобы он их проинструктировал. Только ведь я не разговариваю. Но я наверняка не единственный, кого это побуждает к вмешательству. Правда, я мог бы написать предупреждение на листке из записной книжки. Иначе зачем она лежит в моей каюте? Для тетради этот открыточный формат слишком мал. Но для сообщения вполне сойдет. Его я потом положу на стойку ресепшен. «Госпожа Толстая хочет убить своего мужа», к примеру. Тут даже любая русская поймет каждое слово. Или жестче: «Госпожа Толстая – убийца».

Нет, это было бы сгущением красок. Кроме того, она еще им не стала, а только хочет стать. А кто раз солжет, тому больше не поверят. Хотя у всякой лжи, по правде говоря, ужасно длинные ноги. Сделав всего один шаг, она может обогнать правду. И он не обязательно должен быть большиґм.

Иногда маленькие шаги даже лучше, потому что всегда, так или иначе, что-то зависает. Именно китайцы тогда решили, что это слишком ненадежно – продолжать иметь дело с Гроссхаузом. При этом уличить его было не в чем. Он просто не должен был пытаться встрять между нами. А он даже пожелал вытеснить из дела меня. Так что мне пришлось как-то реагировать. Снизить цену – это уже не решило бы проблему. Тут требовалось что-то персональное, что поставило бы под вопрос его надежность. Намека на Корею вполне хватило. Таким триадам достаточно одного подозрения, чтобы они выстрелили. И пусть лучше пострадает тот, кто вообще ничего плохого не сделал, чем чтобы виновный вышел сухим из воды. Чтобы сперва проверить его виновность, потребовались бы вложения, которые можно было употребить с большей выгодой. Это я просчитал.

Впрочем, сейчас речь только о том, что нужно не выпускать из виду жену Толстого. Чтобы с ее мужем