кукла в волнах - Олег Красин

Через проход от меня сидел еще один интересный тип — начальник службы авиационно-технического имущества лейтенант Тимченко по кличке «Тим». Отличительной чертой его характера был пофигизм в любых вопросах — по службе и в жизни.

Как-то он зашел в штабной туалет, который был общим для мужчин и женщин, и закрывался изнутри на защелку. Однако зашел не один, а вместе с молодой бухгалтершей Верой — она все время призывно поглядывала на молодого лейтенанта. Когда начальник штаба майор Поспелов подошел и стал дергать за ручку, дверь внезапно открылась, и оттуда появилась раскрасневшаяся парочка. На недоуменный вопрос начштаба что ни там делали, Тим нагло ухмыльнулся и ответил обескураживающе:

— Писали.

Поспелов не нашелся, что ответить. Потом было много разговоров в штабном коридоре, но с Тимченко как с гуся вода.

Рядом с Тимченко пристроился другой кадр — начальник продовольственной службы капитан Мишин. Этот вообще был легендарной личностью в батальоне. Ко мне он относился хорошо, поскольку мы с ним были из одного сибирского города, и он называл меня «зёмой». С Мишиным постоянно происходили забавные истории, которые могли без всякого труда стать основой для рассказов писателей-сатириков. Например, как-то раз Мишин вздумал меняться лошадьми с цыганами. Те отдавали ему жеребую кобылу, а себе брали жеребца. Обмен состоялся. Потом выяснилось, что кобыла не была жеребой и к тому же еще оказалась старой.

На этот раз совещание тоже началось с Мишина. В центре класса за столом сидел подполковник Заречный — грузный мужчина с густыми черными бровями, сросшимися на переносице. Он грозно смотрел на нас, как бы выбирая жертву для разноса. Начальник штаба Поспелов зачитал письмо от ветерана войны из Ростова, в котором тот писал о нехорошем поступке Мишина. Оказывается начпрод, проезжая на своем «Москвиче» по улицам Ростова, наехал на лужу и обрызгал фронтовика. Вместо того, чтобы извиниться, наш капитан обругал старика и скрылся, так сказать, с места происшествия. Осталось загадкой, как тот узнал адрес части, в которой служил Андрей.

Заречный строго посмотрел на Мишина и осуждающе покачал головой, совсем как воспитатель в детском саду, когда кто-нибудь из малышей расшалиться и разольет компот за столом.

— Товарищ капитан, — обратился он к нему, — и долго это будет продолжаться?

Мишин встал из-за стола и, поводя по сторонам заплывшими глазками, которые как два маленьких фонарика, торчали на опухшем от пьянства и гулянок лице, безнадежно развел руками. Повисла недолгая пауза, во время которой лицо комбата стало багроветь, пока не налилось свекольным цветом, после чего он закричал, сам распаляя себя:

— Сколько я буду говорить, — он ввернул несколько матерных слов для связки, — сколько я буду вам внушать — не можешь срать, не мучай задницу! Не можешь ездить нормально — поставь машину на прикол.

Комбат вспомнил известный случай, который произошел в прошлом месяце — Андрей по пьянке выехал на «Москвиче» за ворота части, перевернулся и помял крышу машины. Тогда еще в шутку говорили, что лучше бы он помял свою крышу.

— Товарищ подполковник, — забубнил Мишин, — да я же не знал, я не знал, что он фронтовик…

Комбат, услышав последнее слово, на мгновение остановился, а потом с удвоенной энергией стал орать:

— Мать вашу! А что остальных можно обливать грязью, что ли? Начальник штаба, подготовьте приказ — капитану Мишину объявить строгий выговор. Формулировку придумайте сами. А ты садись, начпрод.

Мишин сел, щеки его стали пунцовыми, словно такие люди могли испытывать стыд. На самом деле он, видимо, разозлился на комбата, но из-за субординации промолчал и не стал вступать в пререкания.

После того, как комбат выплеснул свой кипяток нервов на Мишина, обстановка немного разрядилась. Началась обычная постановка задач подразделениям на следующий день. Всё шло относительно спокойно, пока очередь не дошла до меня.

— Лихачёв, — спросил начштаба, — а где Косых?

— Он аэродром сдает.

— Что у вас, командиры взводов перевелись? — перевел на меня свой взгляд Заречный и без всякой паузы стал спрашивать, — почему до сих пор ограждение аэродрома порвано в районе ближнего привода? Я проезжал там сегодня. Вообще, доложу я вам, товарищ Лихачев, там можно проехать и на танке. Бойцы ваши спят, ворон не отстреливают. Вы что, хотите летчиков угробить?

Комбат опять перешел на крик и вновь побагровел. Меня в свою очередь тоже задело, почему он не спрашивает с Косых и командиров взводов за их работу, а спрашивает с меня? Я замполит, функциональные обязанности у меня совершенно другие.

— Товарищ подполковник, я не в курсе почему не заделаны дыры, — ответил я несколько дерзко и посмотрел на сидевшего рядом с комбатом замполита батальона Крутова, который мог бы и заступиться за своего подчиненного. Но тот отвел глаза в сторону и промолчал.

— Так поезжайте туда и войдите в курс! — продолжал орать Заречный, но затем внезапно смолк и уже спокойным тоном обратился к начальнику штаба, — товарищ майор, там к седьмому ноября лежит рапорт Косых о поощрении личного состава аэродромной роты, я думаю рапорт надо удовлетворить на пятьдесят процентов.

Обратившись ко всем, комбат вытянул правую руку:

— Вот это сто процентов, — пояснил он, а потом согнул её в виде крюка, — а вот это пятьдесят процентов.

При этом Заречный захохотал над своей шуткой и все заулыбались, но как-то несмело, ожидая продолжения командирской накачки. Сделав опять строгое лицо, Заречный обратился к Поспелову:

— Скоро у нас будет итоговая проверка, приедет комиссия из Новолиманска или штаба округа. Как идёт подготовка?

Поспелов довольно подробно доложил, что делается в подразделениях, и тем самым успокоил комбата. На этом совещание было закончено.

На крыльце штаба батальона, когда я, освободившись, вышел, стоял начпрод Мишин. Его пустые, стеклянные глаза задумчиво смотрели вдаль. В руке он держал свернутый лист газеты.

— Собрался в туалет? — спросил я в шутку.

Мишин очнулся от своих грёз.

— Не, зёма, это для грибов, — он тут же при мне сделал кулек, — на обочине дороги после дождя много сыроежек. Здесь их никто не ест, а я привык дома собирать. Ты же, наверное, ходил за грибами в лес?

— Было дело!

— А я, зёма, по ним с ума схожу. Здесь, на юге всё хорошо: и солнце, и море, и фрукты, только грибов нет.

— Смотри не отравись, — сказал я ему и пошел в свой аэродромный парк, чтобы рассказать Косых о совещании.

Я знал, что Мишин не будет особенно сильно переживать по поводу выговора. Заречный уже не раз ставил в округе вопрос о замене начпрода, но он не подозревал, что Мишин периодически возил начальству продукты в Ростов и пару раз устраивал отдых на море в компании с девушками. Для руководства продслужбы округа капитан Мишин был своим парнем.

В канцелярии Косых не было, но там сидела его жена Тамара — блондинка с красивыми чертами лица, такая же крупная, как и её муж. Рядом с ней сидела кладовщица Алла Никитенко. Увидев меня, она вспомнила недавнюю стычку из-за абрикосов, быстро собралась и ушла.

— Ну что, Витя, как там, на совещании? — спросила Тамара, видимо воображая себя некоей женой-командиршей.

— Да так как-то всё, — неопределенно ответил я, — ты же знаешь — жизнь, как у бутылки — кто ни возьмет и всё за горло.

Тамара усмехнулась, закинула ногу на ногу. Под платьем обрисовались её мощные бедра.

— Послушай, тут возник разговор о твоей женитьбе на официантке из лётной столовой. Это правда, что ли?

— Тамара Васильевна, ты кого слушаешь, каких-нибудь сплетниц, которым делать нечего? Я знаю, что у нас в городке любят перемыть косточки всем, но моя личная жизнь — это моё дело.

— Значит это не правда? — Тамара поменяла ноги местами, закинув теперь правую ногу на левую, — нечего с ними связываться! Эти девчонки испорченные, поверь мне! Спят со всеми подряд, прежде всего с курсантами — глядишь, какой-нибудь дурачок и возьмет замуж. Я-то их понимаю!

Последнюю фразу Тамара сказала неясным для меня тоном, отчего у меня мелькнула мысль, что она сама в своё время пыталась выскочить замуж за курсанта подобным образом.

— А ты тоже хотела выскочить за курсанта? — спросил я её напрямую.

— Конечно, а что в этом плохого? — совсем не смутилась Тамара, — офицеры всегда при деньгах, квартиры им дают сразу, не то, что на гражданке. Опять же, можно попасть за границу. Вон мы с Женей в Польше побывали. Чем плохо? Для девчонок выйти замуж за офицера всё равно, что вытянуть лотерейный билет со счастливым номером.

В этих своих наивных рассуждениях жена моего командира была где-то права. Особенно по зарплате. Например, хотя я был всего лишь старший лейтенант, моя зарплата была в два раза выше, чем у инженера. Плюс всякие льготы. Конечно, был определенный риск, например, попасть одним махом в Афганистан или куда-нибудь еще, где государству вздумалось поиграть бранной мышцой.