Знак «фэн» на бамбуке - Самуэлла Фингарет

Сяньсянь важно восседал на табурете в синем плаще и высокой шапке и, пока Мисян пел, поднимал то правую, то левую лапку, словно приказывал стражникам-мышам собрать налоги и подати. Мисян ударил вдруг в барабан, подвешенный к поясу. «Мэнгу-мышь» проявил явное беспокойство и завертел головой.

Жди пожди, обжора-зверь.Поумнели мы теперьИ укажем вам на дверь.Все навалимся гуртом.От мышей избавим дом.

Мисян забил в барабан, задудел в флейту, спрятанную до поры в рукав. «Мэнгу-мышь» перепугался, спрыгнул на пол и, отбросив всякую важность, побежал, волоча за собой синий плащ. Зрители расхохотались, забили в ладони. Но потом, когда хлопки стали стихать, кто-то сказал:

– У актёров одно – в жизни другое. Крепко засели мэнгу, не высвободить от мышей страну.

Потери в бою под Цзицином исчислялись тысячами. Откуда было взяться хорошему настроению?

– Поражение тяжко гибелью воинов, остановкой в задуманном и утратой решимости среди тех, кто остался в живых. Мы не начнём наступления, пока не возродим в нашем войске высокий моральный дух, – сказал Чжу Юаньчжан военачальникам.

– Прошу отпустить меня с небольшим отрядом на поиски Чэнь Ксяна. Жить не могу, пока не раздавлю гадину, – мрачно проговорил Сюй Да.

– Тигры не едят падали, предателю уготована позорная смерть, – возразил другу командующий, и как напророчил.

Скоро стало известно, что свои же солдаты, из тех, кто не был осведомлён о двойном предательстве, а только знал, что главнокомандующий переметнулся на сторону «Красных повязок», устроили Чэнь Есяну засаду, заманили в ловушку и убили без всякой жалости.

«Пасть от руки своих – не сыщешь для предателя лучшей казни, тут и позор, тут и смерть», – говорили об этом событии в лагере.

Правда, нашёлся один человек, который оплакивал Чэнь Есяна, словно родного брата. Этим человеком оказался Пэй Син. Старика Пэй Сина смерть Чэнь Есяна поразила в самое сердце.

– Он умер, умер, – всхлипывая, причитал старик. В поисках сочувствия он бродил от палатки к палатке.

– Вам-то, отец, что за дело? – удивлённо спрашивали старика воины.

– Как вы можете спрашивать такое? А мой пояс, мой драгоценный нефритовый пояс? Он погиб теперь безвозвратно. – Пэй Син принимался рассказывать каждому, кто хотел его слушать, всю историю с кладом от начала и до того момента, когда, рискуя получить удар ножа в бок, он повалил Чэнь Есяна на землю и навалился сверху.

– Но позвольте заметить, уважаемый отец, – говорил кто-нибудь из слушателей. – Насколько нам известно, командующий наградил вас за этот подвиг золотом и серебром.

– Наградил, сынок, щедрой рукой старику награду отмерил, и в лагере у себя поселил, и едой нас с сыном снабжает, – охотно соглашался Пэй Син и тут же начинал всхлипывать: – Пояс, мой драгоценный нефритовый пояс.

Причитания старика никого не смешили. Тоска чёрной тучей накрыла лагерь.

Чжу Юаньчжан видел способ вернуть армии боевую решимость. Но как одолеть неодолимое? Как изловить драконов, бороздящих воды Янцзы, не имея собственных кораблей?

В ту памятную шестую луну, когда войско «Красных повязок» переправилось на пиратской флотилии через Янцзы и захватило Тайпин, радость победы омрачила тревога за близких. Ли Головорез, опасаясь преследования, увёл свои корабли. В Янцзы вошёл императорский флот, и расположенный на противоположном берегу Хэчжоу оказался отрезанным. А там жили семьи – жёны и дети. Их оставили в тыловой базе ради безопасности, на деле же вышло иначе. Открыто роптать воины не смели – сама супруга командующего, госпожа Ма, со своим малолетним сыном разделила участь их жён и детей. Но о настроении в лагере Чжу Юаньчжану было известно. И разве не бросили ему Тан Хэ и Сюй Да на военном совете безжалостный и гневный упрёк.

У Чжу Юаньчжана стон поднимался в груди, когда он думал о Ма и маленьком сыне.

Он познакомился с Ма в доме командующего Го Цзысина, под началом которого прошли первые годы его воинского пути. Ма рано осиротела, и Го Цзысин девочку удочерил. Она выросла в его доме – незаметная, скромная, наделённая чувством собственного достоинства и тихой, застенчивой добротой. Чжу Юаньчжан посватался. Три года прошло с той поры, но и сейчас, когда убедился в предательстве Чэнь Есяна, Чжу Юаньчжан врачевал свои раны любимым воспоминанием. Однажды за пустую провинность вспыльчивый и властный Го Цзысин посадил его под арест и запретил приносить еду. Но разве могла Ма стерпеть, чтобы её супруг голодал? Она пробралась в арестантскую и принесла горячие, только что с пара пампушки. А чтобы никто не увидел, спрятала пампушки за пазуху и так несла, обжигая нежную кожу. Ма сама, без помощи наёмных учителей, научилась читать и писать и не раз, старательней, чем любой чиновник, переписывала его указы и распоряжения. Покидая Хэчжоу, Чжу Юаньчжан назначил свою супругу наместницей. Как никто, Ма сумеет утешить жён командиров и воинов, мудро распределит продовольствие. Но что сможет сделать разумная и отважная Ма, если на город нападут императорские полки? Кучка воинов, оставленных для охраны, женщины, дети и старики – вот и вся её армия.

Чжан Юй. Воин. Фрагмент свитка на шёлке. XIII век.

Чжу Юаньчжан приказал оседлать коня и поскакал к Янцзы. Спешившись, он подошёл к самой воде и долго смотрел на бег торопливых волн. Летом река окрашивалась в цвет неба, недаром её называли Янцзы – «Голубая». Сейчас, во вторую луну, хотя и вступила в силу весна, вода всё ещё сохраняла серый и мутный цвет холодных зимних дождей. Река разлилась широко, волны катились бурливо, стремительно. Дальний берег едва проступал сквозь мглистую пелену и казался навеки отрезанным внушительным строем протянувшихся в линию кораблей и «бороздящих воды драконов» – больших боевых лодок. Суда стояли без парусов, с оголёнными мачтами – недвижные, грозные, готовые по первой команде выпустить тучи стрел. С низких бортов на обе стороны целились дальнобойные арбалеты.

Чжу Юаньчжан дождался ночи. Расположился среди прибрежного ивняка и снова смотрел на чёрную воду и слушал торопливые переговоры волн. Неожиданно рядом послышались осторожные крадущиеся шаги. Кто-то раздвинул ветви.

– Это ты, Ванлу? – не оборачиваясь, спросил Чжу Юаньчжан.

– Я, господин командующий. Простите, что осмелился обеспокоить, но вот ваш плащ. Накиньте, пожалуйста. Ночи холодные, недолго и лихорадку схватить.

– Спасибо за заботу. Смолоду привык обходиться без тёплой одежды, вот и теперь забыл.

На другой день Чжу Юаньчжан велел отобрать по отрядам лучших пловцов, из тех, что выросли у воды или на самой воде, когда вместо дома жильём для семьи служит лодка с каютой.