Достоевский и предшественники. Подлинное и мнимое в пространстве культуры - Людмила Ивановна Сараскина

что зрелый Пушкин никогда бы не стал хамить царю в открытую… Дело в том, что этот фильм не тянет ни на постмодернистский стеб, ни, тем более, на сколько-нибудь нормальный рассказ про последние дни интереснейшего человека; в лучшем случае всё это можно вежливо назвать “раннесоветским артефактом” или “старым фильмом, до боли напоминающим сериал про Есенина”»11.

Итак, критики упрекали создателей фильма в значительных нарушениях исторической хроники, в грубых анахронизмах. Хотя Гардин внимательно изучал архивы Пушкинского Дома, побывал во многих исторических местах, связанных с последними днями поэта, его обвинили в неверном выборе актеров на главные роли, ни один из которых не обладал портретным сходством с персонажами. Так, И. Володко, с ее эффектной, яркой, но совершенно цыганской внешностью, никак не могла ассоциироваться с акварельной, альбомной красотой Натальи Пушкиной. Пресса писала, что авторы фильма вместо судьбы Пушкина показали великосветские балы и петергофские фонтаны. «Трагедия великого поэта была сведена к неглубокой семейной коллизии. Пушкин был показан главным образом как ревнивец, ненавидящий царя за его любовную интригу с женой поэта. Авторы не сумели показать Пушкина как русского национального гения, мыслителя, художника, творца»12, -писал историк немого кино Н.А. Лебедев.

Действительно, самый значительный изъян картины – ее центральная интрига: придворный адюльтер показан в картине слишком однозначно. Режиссер Гардин называл Николая I «коронованным петухом» и не хотел знать о Николае ничего другого. Пушкин и его ближайшие друзья-писатели в картине – истинные революционеры-якобинцы, ничего и никого не боятся, говорят только то, что думают обо всех без разбору, ведут себя с вызовом под носом у жандармов и сыска. Противопоставление светской черни и творческого круга друзей Пушкина слишком нарочито, дано в лобовом столкновении. Пушкин то и дело дерзит царю и мечет ему в лицо угрожающие взгляды-молнии.

Конечно, первая советская картина не посмела сообщать зрителю факты, которые бы рисовали царя в человеческом плане. К тому же существовала мощная революционно-демократическая традиция – например, книга А.И. Герцена «Былое и думы», где Николай I был описан как воплощение холодной жестокости и злопамятства. Мальчиком четырнадцати лет Герцен видел коронацию Николая I вскоре после казни декабристов и писал о ней в 1853 году, находясь в эмиграции. «Отпраздновавши казнь, Николай сделал свой торжественный въезд в Москву. Я тут видел его в первый раз; он ехал верхом возле кареты, в которой сидели вдовствующая императрица и молодая. Он был красив, но красота его обдавала холодом; нет лица, которое бы так беспощадно обличало характер человека, как его лицо. Лоб, быстро бегущий назад, нижняя челюсть, развитая на счет черепа, выражали непреклонную волю и слабую мысль, больше жестокости, нежели чувственности. Но главное – глаза, без всякой теплоты, без всякого милосердия, зимние глаза. Я не верю, чтоб он когда-нибудь страстно любил какую-нибудь женщину, как Павел Лопухину, как Александр всех женщин, кроме своей жены; он “пребывал к ним благосклонен”, не больше»13.

Герцен, младший современник Пушкина, много раз и по разным поводам писал о Николае I, о его свирепости, подлости, мстительности, о его мертвых оловянных глазах, о его при этом глубинной трусости, а как-то раз, узнав о погибших в сибирской ссылке друзьях, заклеймил виновника вечным проклятием: «Да будет проклято царствование Николая во веки веков, аминь!»14.

Чувство Герцена было сродни пушкинской юношеской страсти, обращенной в оде «Вольность» на другого тирана.

Подобные страсти заразительны, их трудно игнорировать…

Если в немой дореволюционной картине Пушкин целует прощальное письмо царя, то советский кинематограф во все времена своего существования рисовал отношения поэта и царя в духе проклятий; видеть многомерность, неоднозначность этих отношений никак не входило в планы советского киноискусства.

Тем не менее и пушкинисты, и писатели пушкинского круга хорошо знали, что умирающий поэт просил Жуковского передать царю в ответ на его утешительное письмо пожелание долгого царствования, счастья в его сыне, счастья в его России. Друзьям Пушкин перед смертью будто бы признался: жаль, что умираю: весь его был бы.

Об отношении Николая I к Пушкину написано много нелицеприятного и просто дурного. Гораздо тише говорится о том, что царь искренне переживал смерть поэта, отзывался о нем как об умнейшем человеке России, а Дантеса порицал за его бездушие и нравственную глухоту. Буквально – за то, что «в руке не дрогнул пистолет».

В любом случае справедливости ради следовало бы отдать должное Николаю I, сдержавшему слово, данное умирающему поэту: семью его он обеспечил. Было обещано и было исполнено: уплачены личные долги Пушкина; очищено от долга заложенное имение его отца; назначен пенсион вдове и дочерям по замужество; сыновья определены в пажи с выплатой по 1500 р. на воспитание каждого по вступлению на службу; велено издать сочинения на казенный счет в пользу вдовы и детей; выплачено семье единовременно 10 000 р. За счет казны была погашена ссуда в размере 45 000 р., взятая Пушкиным. Вдове было выдано единовременное пособие в размере 50 000 р. для издания сочинений мужа, при этом прибыль направлялась на учреждение капитала покойного15.

Первый в России полнометражный биографический фильм о Пушкине поставил перед кинобиографами ряд серьезных художественных проблем.

– Можно ли достоверно изобразить на экране процесс творчества? То есть показать в кадре, как поэт сочиняет стихи? Опыт «Поэта и царя» показал всю сложность этой задачи.

– Можно ли и нужно ли добиваться портретного сходства актеров с биографическими героями, чьи портреты хрестоматийно известны каждому школьнику? Опыт «Поэта и царя» оказался неудачным.

– Можно ли обойтись без исторических анахронизмов, соблюсти точность в декорациях, костюмах, реквизите, натурных съемках? Несоответствия такого рода в картине «Поэт и царь» резали глаз и зрителям, и критикам.

– Насколько глубоко проникли в сценарий фильма «Поэт и царь» пушкинские мифы? Как это сказалось на позднейших картинах, посвященных судьбе Пушкина? Как складывается соотношение мифа и реальности, вымысла и достоверности применительно к жизни Пушкина?

– Каково оптимальное соотношение вымысла и реальности в художественных картинах, посвященных биографиям великих личностей? Как обстоит дело с «сознательным созиданием неомифов»?

Длинная череда советских звуковых картин о Пушкине вскоре после немой картины 1927 года дала широкую возможность понять, какой информацией о поэте и царе можно воспользоваться без ущерба для репутации идейно выдержанного кинематографа.

Первые опыты звукового кинематографа. Новая мифология

Картина «Поэт и царь» была создана, повторю, в 1927 году и приурочена к 90-летию со дня смерти поэта. Пушкинская фильмография советского времени с самого начала получила «датскую» инерцию – новые фильмы о Пушкине появлялись нечасто и были привязаны к очередным юбилейным датам. Совершенно естественно, что 100-летие со дня смерти поэта кинематограф, как и другие сферы культуры и искусства, пропустить не мог.

И не пропустил. Однако не стал осложнять себе жизнь политикой и снял