Полковник Лоуренс - Генри Бэзил

Стоны Газима пугали верблюда и заставляли его идти быстрее, что вызвало опасения Лоуренса за участь верблюда; но поскольку Газим продолжал стонать, Лоуренс свирепо пригрозил его выкинуть; угроза подействовала.

После того как они прошли несколько километров, темное пятно миража перед ними вдруг разделилось на три части и превратилось в Ауда и его двух спутников. "Я поднял их на смех и стал издеваться за то, что они оставили друга в пустыне. Ауда, пощипывая свою бороду, сердито заявил, что если бы он в это время был подле меня, он никогда не позволил бы мне поехать обратно в пустыню". Однако, когда они присоединились к каравану и спутники их стали выказывать досаду относительно поступка Лоуренса, рисковавшего своей жизнью и жизнью Ауды "из-за капризов", Ауда быстро ответил, что "он был очень рад показать городскому жителю разницу в отношении между племенем и городскими жителями, когда совместная ответственность и братство пустыни противопоставляются изолированной жизни и соперничеству, существующим в городах".

Оживленный обмен мнений, который последовал за этим инцидентом, несколько отвлек мысли от трудностей перехода. Через несколько часов, наконец, увидели песчаные холмы, изредка окаймленные тамариском. Это была их обетованная земля — Сирхан, где отряд мог почувствовать себя в сравнительной безопасности.

Тем не менее и эту ночь пришлось проспать без воды, так как достигли колодцев Арфажа лишь к 8 часам утра. Здесь провели день отдыха в относительно хороших условиях, но все же пришлось еще раз убедиться, что пустыня была не единственной опасностью и не единственной преградой на пути к осуществлению объединения арабов. Когда сидели вокруг костров и попивали кофе, неожиданно были осыпаны градом пуль. Один оказался смертельно раненым, и если бы не двоюродный брат Ауды, который моментально засылал костер песком, последствия оказались бы серьезными. Под прикрытием темноты удалось найти свои винтовки и отбить нападение.

Опыт, приобретенный этим длительным переходом по пустыне, заставил Лоуренса усвоить еще одну привычку арабов, а именно — пить до отказа, когда это было возможно, и довольствоваться лишь несколькими глотками воды на протяжении ряда дней во время перехода между колодцами. Ему удалось также ближе ознакомиться с образом мыслей сирийских арабов. Когда продвигались от одного оазиса к другому, Назиб и Заки рисовали картины того, как они засадят растениями и возродят эту страну, когда установят власть арабов. "Подобное пылкое воображение являлось типичным у сирийцев, которые легко убеждали себя в возможностях достижения чего-либо, а наряду с этим быстро перекладывали лежавшую в данное время на них ответственность на других". Последнее замечание Лоуренса основывалось на том, что когда он указал одному из сирийцев, что его верблюд весь покрылся чесоткой, тот пустился фантазировать о "государственном ветеринарном управлении", организованном по последнему слову науки, которое будет открыто, когда Сирия будет освобождена.

На девятнадцатый день своего путешествия отряд наконец добрался до одного из лагерей Ховейтата. Отпраздновав вечером свое прибытие, они на следующее утро собрали торжественный совет, чтобы наметить план дальнейших действий. В первую очередь было решено отправить эмиру Шаалану подарок из шести мешков золота по 1000 фунтов в каждом. Этим имелось в виду, с одной стороны, заставить его смотреть сквозь пальцы на набор войск, а с другой, — обязать помогать семьям и стадам ушедших воевать арабов. Вести переговоры поручили Ауде. Оставшиеся, включая Лоуренса, были объявлены гостами Ховейтата, причем их угощали по два раза в день. Каждое утро торжественной процессией, сидя верхом на лошадях, которых вели под уздцы, гости подъезжали то к одной, то к другой палатке. Каждый раз подавалась неизменная пирамида баранины, окруженная стеной риса, в одном и том же огромном почетном баке. Посредине находились вареные бараньи головы, "уложенные таким образом, что уши, коричневые, как старые листья, висели над рисом". Затем вся пирамида поливалась кипящим салом из котлов, и гостей приглашали к еде. Сделав сначала вид, что не слышали приглашения, гости после повторных просьб начинали уговаривать друг друга пройти вперед и в конце концов, став на колени вокруг бака, засучивали рукава и одновременно погружали руки в горячую массу. Побуждаемые просьбами стоявшего у бака хозяина, гости уничтожали баранину с быстротой, возраставшей по мере наступившего молчания, что являлось условным признаком одобрения угощения. Когда наедался досыта самый прожорливый из гостей, Назир, бывший главным гостем, подавал знак встать.

Несмотря на всю свою сдержанность, Лоуренс сплошь да рядом не мог удержаться от желания нарушить торжественность подобных минут, передавая "отвратительного вида куски внутренностей" вместо отборных кусков баранины, которые, как требовал обычай, гости изредка передавали друг другу. Сам он приноровился к этому каждодневному угощению лучше даже, чем сирийцы, которые от подобного гостеприимства получили расстройство желудка.

30 мая пребывание отряда в этом лагере благополучно закончилось, так как все племя в сопровождении своих гостей двинулось на новые пастбища. Представившийся случай принять участие в этом переселении бедуинов был очень интересен, и весь переход прошел бы вполне спокойно, если бы не змеи, наводнившие в то лето Сирхан.

Идти ночью босиком было опасно, но и останавливаться тоже, так как змеи очень любили забираться под одеяла. Из отряда Лоуренса семь человек были укушены. "Лечение заключалось в перевязывании укушенного места пластырем из змеиной кожи и чтении молитв из Корана, пока укушенный не умирал". Однако четверо из семи от подобного лечения выздоровели. Для Лоуренса, который испытывал ужас при виде всяких гадов, эти дни были испытанием, как и для большинства остальных, за исключением Дода, который приходил в восторг, пугая старших криком "змея!" Лоуренс строго запретил ему кричать «змея», а через час или два он заметил, как Дод и один из сирийцев улыбались и подталкивали друг друга локтями. Проследив за их взглядом, Лоуренс вдруг увидел у большого куста свернувшуюся кольцом коричневую змею, готовую на него броситься. Он моментально отскочил в сторону, в то время как один из его спутников прыгнул и убил змею своей палкой. "Я приказал дать этим мальчишкам по полудюжине ударов каждому, чтобы научить их не понимать моих слов в буквальном смысле, не считаясь ни с чем". Но к словам Лоуренса присоединились голоса других намучившихся изза них людей, каждый из которых просил добавить от него еще шесть. В результате долг оказался таким большим, что наказание пришлось заменить и приговорить их в дальнейшем к тасканию воды по приказанию женщин, что было еще более унизительным.