У подножия Копетдага - Ата Каушутов

— Да!.. — не скрывая досады, произнес Елли в трубку. — Ну, колхоз "Новая жизнь"… Ну, слушаю… Его нет… Тоже нет… Никого нет, уехали… — оглядываясь на Вюши, сказал он тихо, зачем-то приложив руку к микрофону. — Не знаю когда… Сторож правления… — продолжал он говорить столь же таинственно. — Слышу, слышу… Получили, вот он лежит на столе… — невольно глянул он туда, где лежал пакет. — Передам, обязательно передам… Как не понять?! Все будет сделано… Сейчас все сделаем, раз такая напасть… Можете не беспокоиться… Всего вам хорошего.

Эти отрывочные слова достигали слуха Вюши сквозь его глубокую задумчивость. Он ничего не понял из телефонного разговора, да и не старался в него вникнуть. Но ощущение неблагополучия и беспокойства не только не покинуло его, а даже усилилось.

А Елли повесил трубку и направился к выходу.

— Они там в районе совсем, видно, заработались, — уже в дверях по-дружески обратился он к Вюши. — Людям только голову морочат.

Вюши встал и поплелся за ним. В большой комнате их задержал Акмамед-ага.

— Елли, а как же с тем пакетом? — спросил он.

— Пусть пока полежит, потом прочитаю. У меня сейчас дело срочное. — И, не обращая внимания на протестующий жест секретаря правления, Елли торопливо вышел на улицу.

Это уж вовсе не понравилось Вюши. Во всем, что он наблюдал здесь сегодня и слышал, была какая-то загадочная связь. Что-то здесь было нечисто. И этот торопливо спрятанный пакет, и таинственный разговор по телефону, разговор, который только сейчас дошел до его сознания… Почему — "никого нет"?.. Почему "сторож правления"?.. — недоумевал он, торопливо шагая к складу.

Колхозный склад помещался в старом, но просторном помещении. Там было холодно, пахло высохшей кожей, шерстью, кишмишем. В углу, за маленьким столиком, сидел кладовщик, с которым Вюши подружился с того памятного дня, когда тот вручил ему ружье. Сейчас кладовщик был погружен в свои ведомости, костяшки счетов так и носились туда-сюда у него под рукой.

Вюши поздоровался, присел и стал терпеливо ждать. Когда итог, наконец, был подбит и занесен в ведомость, Вюши показал бумагу, которую всучил ему Елли, и объяснил, что от них требуется.

Кладовщик внимательно выслушал, прочел бумагу и решительно сказал:

— Я этого подписывать не буду. У меня пока ничего не пропало. На все, что я выдаю, у меня имеются расписки. А если Елли и забрал больше, чем ему положено, так пусть он сам и отвечает.

— А мне как быть? — спросил Вюши.

— И тебе не советую подписывать. Неужели ты не видишь, что он за нашу спину хочет спрятаться? По-моему, он что-то нехорошее затеял. Вчера пытался у меня без расписки кишмиш и муку получить. Я, мол, по поручению башлыка, приказываю тебе выдать… Угрожал даже! Нет, честные люди так не поступают.

— Вот и мне так кажется, поэтому я и пришел посоветоваться с тобой, — признался Вюши.

Он сопоставил слова кладовщика с тем, чему был сегодня невольным свидетелем, и пришел к выводу, что обязан немедленно действовать.

— Да, да, будь с ним осторожнее. Он из каждой бумажки умеет пользу извлечь.

— Ну, спасибо за совет, — поблагодарил Вюши и бросился обратно в правление.

Через минуту он уже был опять там, и Акмамед-ага, подняв голову, удивленно посмотрел на него поверх очков.

— Забыл что-нибудь?

— Акмамед-ага, про какой пакет вы у Елли спрашивали? — едва переводя дыхание, выпалил Вюши.

— Срочный пакет из района на имя башлыка… Да в чем дело? Случилось что-нибудь?

— Этот пакет обязательно надо прочесть. При мне о нем звонили…

— Как же ты прочтешь, когда Елли его с собой, наверно, взял?

— Да нет же, он его под бумагой спрятал.

И не успел Акмамед-ага опомниться, как Вюши бросился в кабинет башлыка и вытащил конверт.

— Он на имя Покгена, я вскрывать его не имею права, — замахал руками честный Акмамед.

— Так ведь он распечатан уже, смотрите, — наседал на него Вюши. — В нем что-то важное содержится. Иначе не стали бы О нем по телефону запрашивать. Сам Елли упомянул про какую-то напасть, а себя почему-то за сторожа выдал. Акмамед-ага, дорогой, ну давайте прочтем, — все больше и больше распаляясь, упрашивал юноша. — На мою ответственность.

— Да ну тебя! — отмахнулся опять Акмамед.

— Ну, хотите, я пакет башлыку отнесу?

— Покген болен, запрещено его тревожить.

— Ну, тогда Чары-ага или агроному. Чует мое сердце, что нехорошее дело Елли затеял. Ведь он-то прочел, а по телефону ответил; что никого нет. — И Вюши, как мог, рассказал о странном телефонном разговоре.

— Пакет я тебе все равно с собой не дам, — решил Акмамед. — Ты тут же за дверью его прочтешь, разве я тебя не знаю? Вот, если бы Чары, или Хошгельды, или хотя бы Непес-ага здесь были, тогда другое дело. Положи конверт обратно, я его и трогать-то не хочу. Слава богу, до седых волос дожил — ничего бесчестного пока не совершил.

Вюши неохотно сунул конверт на старое место и мигом выбежал из помещения. Прежде всего он направился под навес, где стояли грузовые машины. Сейчас там находился лишь один грузовик. Возле него суетился шофер. Он только что поднял капот и теперь копался в моторе.

— А где другая полуторка? — спросил Вюши.

— На ней Елли в город уехал, — не поднимая головы, ответил шофер.

Подозрительность Вюши мгновенно возросла. Он бросился к секретарю партийной организации. Но того не оказалось дома. К Овезу! На его счастье, комсорг лишь собирался уходить. Вюши, путаясь и перебивая самого себя, рассказал ему о пакете, о разговоре Елли по телефону и о своих подозрениях.

Через несколько минут они оба шагали на виноградники, где сегодня производился полив. Чары-ага и Хошгельды были там.

Хошгельды сам следил за поливкой садов. Вот и сейчас, держа в руках лопату, он ходил вместе с поливальщиками с участка на участок.

— Сюда мало дали! — кричал он издали, приложив руки ко рту, чтобы его лучше слышали. — А тут закройте, не то через край перельется. Довольно! Хватит!..

Чары, услышав от Овеза необычайную и тревожную весть, подозвал агронома:

— Хошгельды! Иди-ка сюда, посоветоваться надо.

Хошгельды вскинул лопату на плечо и зашагал к ним по межевой гряде. С обеих сторон ее стояла мутная вода, и он неторопливо двигался, то и дело осторожно отцепляя от ватника, оледенелые прутья, преграждавшие ему путь.

Когда он подошел, Чары объяснил ему в чем дело.

— Правда, эту новость Вюши принес, — улыбнулся Чары-ага. — Про него ведь говорится: в небо плюнет — себе в лицо попадет. А с другой стороны…

— Подавиться мне чуреком, если я не прав! —