Смертельная карта - Марина Серова

рыбы, сто грамм подливки, чашка с компотом, который надо наливать специальным черпаком, а на поднос обязательно класть ложку. Вилки и ножи в больнице были строго запрещены, поэтому любую пищу полагалось есть именно столовой ложкой. Марина Алексеевна контролировала процесс, я постоянно путала размер порции и долго копалась, вылавливая куски рыбы в бледно-сером бульоне. Пациенты нетерпеливо ждали своей очереди, кто-то выражал недовольство, что опять на ужин дурацкая рыба, кто-то заявлял, что еда несъедобная (с чем я была, в принципе, согласна), а одна очень худая девушка с бледно-желтым лицом попросила меня дать ей на ужин йогурт из холодильника.

– Нет уж, не слушай ее! – строго проговорила Марина Алексеевна. – Клади как всем, ни больше, ни меньше!

– Ну пожалуйста, Марина Алексеевна! – взмолилась пациентка. – Я не могу это есть! Я вегетарианка!

– Рыбу съешь, ничего с тобой не случится! И после ужина я проверю твои карманы, чтобы не вздумала уносить еду из столовой!

– Сами ешьте свою отраву! – зло вскричала девушка. – Вы это сами пробовали? Гадость редкостная! Ненавижу вас всех!

– «Ненавижу» дома будешь маме говорить, – отрезала Марина Алексеевна. – Женя, что стоишь столбом? Клади порцию, и пусть идет! Ты хлеб почему не раздала? Ох, горе луковое, ну куда это годится, я же предупреждала! Положи после раздачи на каждый стол по куску хлеба на каждого…

Когда я клала хлеб на стол, где сидела худышка, просившая на ужин йогурт, то увидела, как она ложкой кромсает картофелины и измельчает рыбу. Худоба девушки казалась неестественной, выглядела она как скелет, обтянутый кожей. При виде меня пациентка продолжила свое занятие с еще большим усердием. Я положила на стол два куска хлеба – ей и сидевшей рядом полненькой девушке лет двадцати, которая, в отличие от соседки, с аппетитом уплетала картошку, и отошла. Отвернулась, притворившись, что не наблюдаю за столиком толстушки и худышки. Марина Алексеевна тоже не смотрела за пациентами – она наливала компот в чашку мужчины, который просил добавки. Я спросила женщину лет сорока, клала ли хлеб на ее столик, краем глаза посмотрела на тощую пациентку. Та с молниеносной скоростью перекладывала свою порцию в тарелку полненькой соседки, которая старалась прикрыть ее. Худышка так же быстро поставила свою тарелку на стол, размазала остатки картофелины по тарелке и стала пить компот. Когда толстушка доела порцию соседки, они обе понесли тарелки к пункту раздачи.

Марина Алексеевна подозрительно посмотрела на тощую, потом недоверчиво спросила:

– Все съела? Молодец, еще будешь?

– У меня уже живот переполнен, выпирает, как у беременной! – пожаловалась хитрая пациентка. – Не могу, у вас есть таблетка от желудка? Мне плохо от вашей еды!

– Ничего, сейчас полежишь, и все пройдет, – ласково проговорила Марина Алексеевна. – И смотри, не вздумай блевать! Женя сейчас закроет туалет, так что не надейся!

– Я не вызываю рвоту, – заявила девушка. – Это противно. Почему вы не солите еду? Она же противная!

– Соль – белая смерть! – пафосно заметила повариха.

– Ага, а сливочное масло – жирная смерть, – съязвила девушка, после чего они с толстушкой вышли из столовой.

– Женя, иди наверх, Алина Николаевна скажет тебе, где мыть полы, – распорядилась Марина Алексеевна. – Катю в туалет не пускай, это та пациентка, которая йогурт просила. У нее расстройство пищевого поведения, если она съела свою порцию, то попытается от нее избавиться. За ней глаз да глаз нужен. Она во второй палате, будешь мыть полы там – проверь все углы и шкафчики, чтоб никаких слабительных не было. Не знаю, откуда она их берет…

Не буду вдаваться в подробности, рассказывая о том, как я убирала в палатах больных, находившихся за дверью напротив кабинета заведующего отделением. Всего я насчитала пять палат по четыре койки в каждой плюс «зал» – помещение, где находился стол, телевизор и несколько кушеток. Мне нужно было вымыть всю территорию, включая кабинет дежурной медсестры и туалет. Об уборной следует сказать отдельно – во-первых, туалет был общий, для мужчин и женщин. Кабинки в уборной отсутствовали, были две дырки вместо унитаза да умывальник. Кроме того, туалет не запирался изнутри и служил еще и помещением для курения. Как пациенты пользовались уборной, для меня оставалось загадкой. Наверно, женщины заходили по двое, одна делала свои дела, а другая дежурила на входе, других предположений у меня не было…

Марина Алексеевна велела мне запереть туалет снаружи, но делать я этого не стала. Во-первых, дежурная медсестра сидела в своем кабинете, расположенном аккурат напротив уборной, и следила за тем, чтобы никто из пациентов не избавлялся от ужина теми или иными способами. Она разрешила мне не закрывать уборную. К тому же я видела, как тощая девушка перекладывала свой ужин подружке – они вдвоем ушли к себе в палату и улеглись на кровати. Пока я мыла полы в их комнате, девушки не разговаривали. Толстушка читала книгу, а худышка пялилась в потолок и что-то обдумывала. Вероятно, изобретала план по бойкотированию завтрака, решила я про себя. Удивительно, как никто из персонала не раскусил ее уловки, хотя действовала тощая быстро и уверенно, видно было, ей не впервой приходилось проделывать этот фокус. Я внимательно просмотрела все углы комнаты, протерла салфеткой шкафчики, заглянула внутрь, как велела мне Марина Алексеевна. Никто из пациенток на мои действия никак не отреагировал, видимо, они уже привыкли, что все вещи подвергаются досмотру. Только когда я выходила из палаты, худышка спросила меня:

– Туалет открыт? Хочу покурить.

– Я не запирала, – произнесла я. – Медсестра разрешила оставить дверь открытой, она сидит у себя в кабинете. К тому же я знаю, что ты не станешь вызывать у себя рвоту.

– Почему? – фыркнула девица.

– Потому что видела, как ты переложила свой ужин подруге, – пожала я плечами. – Зачем вызывать у себя рвоту, если никакой еды в желудке нет?

– Вы видели? – Катя посмотрела на меня со страхом, смешанным с интересом. – А почему тогда не доложили Марине Алексеевне? Она ведь вам запретила мне помогать!

– Я работаю санитаркой, не обязана выполнять обязанности, не относящиеся к мытью полов и помощи на кухне, – спокойно проговорила я. – Делаю то, что мне говорят, за тобой мне следить во время ужина не велели, сказали лишь проконтролировать, чтобы ты не вызывала рвоту.

– Логично, – заметила девушка. – Хоть один адекватный человек в этом гадюшнике, который не запихивает в меня помои… Вы ведь видели, чем они нас кормят! Причем заставляют есть эту дрянь только меня,