Проигранная ему (СИ) - Грей Патрисия

— Нет, это Дюранс. Река. Она только в этих местах такая широкая.

Красиво безумно… Яркая зелень, горы, светло-синее небо с белыми пухлыми облаками, сверкающая вода огромной реки, у которой не видно другого берега, лодки, яхточки, птицы над водой…

Спустя минут десять мы приближаемся к берегу. Видны дороги, небольшие домики, пристань с катерами и яхтами и… Этьен с Жаном, стоящие в ожидании нас. Тут же вспоминаю разговор Давида с Этьеном перед тем, как мы ускакали в долину, но всё равно очень удивлена.

— Как они тут оказались? — спрашиваю я.

— На машине приехали, — смеётся Давид. — Они сейчас у нас лошадей заберут. Не оставлять же их на берегу.

Через пару минут мы спешиваемся. Расставаться с Гретхен мне немного грустно. Я стою около неё и глажу ладонью по ещё щеке. Умный взгляд красивых лошадиных глаз. Длинные ресницы. Гретхен стоит спокойно, видно, что ей нравится моя ласка.

А сзади заходится ржанием Боджо. Жан нятягивает уздцы, чуть прикрикивает на коня. Боджо явно не нравится эта смена человека. Он топчется на месте, бьёт землю копытом, трясёт головой. Давид касается его шеи и конь немного успокаивается. Давид что-то говорит ему, затем Жану, а потом подходит ко мне.

— Пойдём, Полина, — с улыбкой говорит он. — Пора на пристань. Нас гидроцикл ждёт.

30. Полина

Водная гладь блестит солнечными бликами, сверкает, как крутящийся мозаичный шар из стекла на клубной вечеринке. Яркое солнце заставляет прикрывать глаза ладонью ровно до тех пор, пока мы, переодевшиеся в домике не пристани, не надеваем солнечные очки.

Костюмы для верховой езды сменились облегающими гидрокостюмами из неопрена. Не знаю, как мне, но Давиду эта одежда очень идёт. Она подчёркивает его вызывающую восторг мужскую стать. Он невероятно сексуален. Притягивает взгляд. Атлетично сложенный, широкоплечий, сильный не только духом и взглядом, он в который раз заставляет меня мечтать о том, что когда-нибудь он станет моим мужчиной.

Понимаю, что не имею права претендовать на него. Наши жизненные пути настолько различны, насколько это, пожалуй, вообще возможно. Он, сделавший сам себя, получивший два высших образования руководитель крупной корпорации, успешный миллиардер-одиночка — ещё и очень хорош собой. Несмотря на всю эту вопиющую, бросающуюся глаза грубость в его внешности, он очень красив. Именно красив. Просто очень по-мужски.

Знаю, что его во мне привлекает именно моя женская суть. Но знаю также и то, что такие мужчины не выбирают таких женщин, как я. Он не влюбившийся лоховатый клиент-богач, о которых часто рассказывали мне мечтающие вырваться из проституции, бывшие коллеги-эскортницы. Не "папик", который на законных правах приобретёт в собственность, чтобы выпендриваться перед бизнес-партнёрами красивой игрушкой. Не человек, который станет заключать фиктивный брак ради какой-то финансовой выгоды. Он умнее меня, сильнее меня, и лучше.

И я, ощущая всю эту радость и комфорт, которыми он меня окружает, ни на секунду не забываю об этом.

Да-да.

Я просто наслаждаюсь моментом.

Потому что знаю, что очень скоро ему надоем. Что сейчас он проникся симпатией ко мне просто потому, что остро реагирует на мою внешность, мою чувственность и навыки обольщения, которые мне пришлось освоить в безумной гонке за деньгами, пока я сжигала свою жизнь в эскорте. У меня было слишком много мужчин, чтобы я осталась зажатой и закомплексованной молодой женщиной даже в ситуации, когда страх и смущение владели мной. Я слишком порочна, чтобы он мог воспринимать меня всерьёз. Я — симпатичная обслуга мужской похоти. И не более того.

И сейчас, когда мне очень хорошо, когда я впервые за долгие годы, действительно счастлива, я ни на секунду не забываю об этом. У меня давно нет наивных представлений о жизни.

Принцы рождаются не для золушек. И тем более не для проституток.

Мне нельзя погружаться в это счастье полностью. Потому что потом, когда я ему надоем, я не смогу больше жить. Я не хочу возвращаться в эскорт. Но больше я ведь ничего не умею. Модельный бизнес, который я узнала, мало от эскорта отличен. А узнала я его неплохо.

Может быть, я смогу изменить свою жизнь, если найду в себе силы. Позже. Но я никогда не смогу стать той, которой Давид сделает предложение.

Мне можно влюбиться в него. Можно насладиться красивым романом. Но мне нельзя верить в то, что у нас с Давидом есть будущее. Его улыбка, от которой я чувствую себя ещё счастливее, наркотик, без которого у меня начнутся жуткие ломки. И чем большими будут мои ожидания, тем сильнее меня станет ломать чуть позже.

Фантастический секс, который иногда бывает между нами основан всего на двух вещах. На безоговорочной умелости обоих и на искре, которая проскочила между нами ещё до того, как он впервые стал меня ласкать.

Теперь, держась за его широкую спину, пока мы с шумом рассекаем на бело-синем гидроцикле блестящую водную гладь широкой реки, я думаю о том, что я, дурочка, изначально боялась того, что он принесёт мне вред. А опасность для меня заключается именно в том, что он стал для меня целым волшебным миром, миром, который очень скоро я потеряю.

И мне нужно будет выжить. Зализать где-нибудь душевные раны. И выбраться снова в шумную городскую жизнь, где я в конце-концов снова окажусь на единственной возможной для меня дороге — в эскорте. Без сильного мужчины я всё равно окажусь там, как бы не лелеяла мысль о новой жизни, в которой больше нет отвратительных пьяных рож, снявших меня клиентов и их омерзительных слов, которыми они то и дело подхлёстывали своё сексуальное возбуждение.

Я всё это знаю. Меня слишком часто били по лицу красивые мужчины, среди которых было немало известных. Слишком часто мне в буквальном смысле харкали в лицо, стараясь унизить ещё больше, хотя куда уже больше. Слишком часто силой и властью выставляли условия, выполняя которые я могла чувствовать себя лишь подобием человека. Не раз меня трахали так отвратительно, что у любой нормальной женщины подобное вызвало бы гримасу отвращения. И огромной жалости ко мне.

Во мне слишком много следов греха. Следы разные, оставленные, преимущественно мужчинами, среди которых есть и мои. Да, внешне я ещё ничего. И, живя здесь, у Давида, я стала выглядеть намного лучше. На свой возраст. Но суть моя — что-то вроде загаженной смятыми окурками пепельницы.

И чем радостнее мне, тем ярче я это чувствую. И чем больше наше с Давидом общение напоминает мне красивый роман, тем больнее мне делается. Мне намного легче просто работать с ним над созданием софта для секс-бота, намного легче просто бездумно трахаться с этим великолепным мужчиной, купаясь в невероятном наслаждении. Я ведь впервые за долгое время получаю так много удовольствия от секса. Но я знаю, что скоро это закончится. Я просто тяну время. Оттягиваю момент расставания с мужчиной, который решил вдруг, что я — особенная. Интересная. Важная. Мне страшно от мысли, что завтра утром он примет решение прекратить со мной эту работу, которая так сильно похожа внешне на то, чем я занималась до неё, то так кардинально от неё отличается самой своей сутью.

Страшно.

Потому что задыхаться без Давида я начну сразу. А трахаться с другим мужчиной так, как с ним я просто не смогу. Я это знаю, это просто правда. Я так чувствую. Я это понимаю.

Я вообще не уверена, что смогу чувствовать удовольствие. И меня спишут. Забракуют, как неполучившегося секс-бота и обязательно выкинут.

Что бы я не выбрала там в беседке, я всё равно подведу Давида. И всё равно проект этот будет закрыт.

И единственный путь, при котором он может быть продолжен — основан на том, что мы оба сейчас чувствуем, и что оба в себе пытаемся задавить.

Он, потому что это расходится с принципами его работы, я — чтобы потом не было невыносимо больно.

Даже если ему тоже тяжело дастся это расставание, он справится, я уверена в этом. Он очень сильный, я чувствую это. Знаю.