«Битлз» in the USSR, или Иное небо - Буркин Юлий Сергеевич

Он встал, подошел к ней и машинально протянул ладонь, чтобы погладить копну ее волос. Но тут же, словно очнувшись, вздрогнул, засунул руки глубоко в карманы куртки, холодно кивнул и вышел из комнаты.

Во время полета все молчали.

«Як-42» приземлился в небольшом аэропорту Саратова. Они вышли на улицу. Вепрев пошел выяснять насчет транспорта и вскоре вернулся с мужичком в фуфайке. От того разило махоркой, прелым сеном и жженой шкурой.

– Вот, познакомьтесь, наш водитель, Никанор Михайлович Буркин.

Водитель пожал всем ладони твердой мозолистой рукой.

– Прошу в экипаж.

Они подошли к обшарпанному синему автобусу с надписью «ПАЗ». Все разместились на сиденьях и стали с любопытством наблюдать, как Никанор закрывает дверь сложной рычаговой системой. Окна автобуса были покрыты изморозью, на одном чьим-то теплым пальцем было выведено «Терпите, люди, скоро лето!».

– Это спасибо Юрию Петровичу, председателю нашему, помог с машиной, – решил поделиться радостью водитель.

– Что он говорит? – спросил Ринго. Вепрев, вздохнув, начал переводить:

– У нас-то в деревне транспорт в основном гужевой, но почти у каждого во дворе мотоцикл имеется. У меня «Урал» с коляской. Зверь-машина.

Никанор достал кисет и соорудил козью ножку. Пол с испугом посмотрел на Бронислава.

– А это ничего, что человек за рулем курит дурь?

– Это не марихуана, это махорка. Просто очень крепкий табак.

Водитель, управляя локтями, чиркнул спичкой.

– Да? – недоверчиво принюхался Пол. Непривычный забористый дымок, которым наполнился салон, ему неожиданно понравился.

– А мы сегодня со свояком хряка били, – поделился Никанор Михайлович. – Я его от так от взял, – водитель показал правой рукой бойцовский удар, – и – Вася, не чешись. Чтоб как раз вас свеженинкой угостить. Под самогон.

– Никанор, у нас и Джордж, и Пол, и его супруга – вегетарианцы, – сообщил Вепрев.

– Херня, – успокоил Буркин. – Мы религию уважаем. У нас в деревне тоже один мусульманин есть, так, после заката, говорит, можно. И ваш бог вегетарский тоже, поди, в темноте за вами не уследит. – Никанор засмеялся и закашлялся.

– Но господин Харрисон и самогон не пьет. И вообще не пьет, – добавил Бронислав и перевел все сказанное «битлам».

Никанор, забыв о дороге, повернулся в салон и оглядел пассажиров тяжелым взглядом.

– Едрить твою через три креста в гробину мать, – сказал он. – Артисты называется…

С переводом Бронислав замешкался. Никанор повернулся обратно, вперился взглядом в дорогу и больше не произнес ни слова. Обиделся.

Они въехали в деревню Буркин-Буерак и высадились около одноэтажного деревянного дома. Было тихо, только где-то лаяли собаки. Пахло дымом и снегом. Из дверей дома вышел невысокий человек в тулупе и валенках.

– Добро пожаловать в наш Дворец культуры, – с некоторой иронией произнес он. – Меня зовут Михаил Николаевич Буркин, можно просто Михаил. Я директор клуба.

Он пожал всем руки.

Осветитель и звукооператор оторопело смотрели на «дворец».

– Честно говоря, не ожидал такой чести, – продолжал директор. – В последний раз у нас звезда была в семьдесят пятом. Мирослав Кузляев, виртуоз-балалаечник из Сибири. А тут – целые «Битлз». Бронислав Валерьянович, а это правда «Битлз»? А то, может, пародисты какие-нибудь…

– Да нет, к сожалению, – ответил Бронислав. – Самые настоящие. Как и подлецы у нас в… – он с трудом сдержался, – тоже самые настоящие.

– Ну, зачем вы так, – обиделся за кого-то директор. Все двинулись к клубу. – Хорошо, что к нам приехали. Примем, как полагается, что ж мы, не люди? И аппаратуру предоставим, и явку. Хоть стопроцентную не обещаю, мужики на охоте в основном, но человек двадцать придут, гарантирую.

– Сколько? – спросил осветитель Сергей, не веря своим ушам.

– Ну, если проставлюсь, то с бичами и «химиками» сорок наберу, – подбодрил Михаил Николаевич.

– У вас здесь есть ученые? – удивился молодой звукорежиссер Артур.

– Ага, народ крученый, дошлый, из колонии поселения, – подтвердил директор.

Они вошли во дворец.

В дальнем правом углу топилась большая русская печь, вдоль стен тянулись лавки, в середине зала – пять рядов желтых стульев из кинотеатра, скрепленных по три. Напротив возвышалась невысокая сцена с белым Лениным на кумаче. Рядом висел плакат с жемчужнозубой селянкой в шали. Он справедливо утверждал, что больше тракторов – больше хлеба. В правом углу стоял железный усилитель на стуле, по обе стороны сцены покоились обтянутые рыжей материей громкоговорители.

Звукооператор, как сомнамбула, медленно поднялся на сцену, подошел к усилителю, нагнулся и прочитал, как бы не веря самому себе: «Трембита сто один». Ноги его подкосились, и он сел прямо на коричневый пол.

– А когда мы поедем в «Избу»? – спросила Линда.,

Моисей Миронович Мучник познакомился с Леонидом Аркадьевичем Якубовичем полгода назад, когда привез на конкурс «А ну-ка, девушки!» томичку Галину Шабанову.

Леонид писал для передачи сценарии, Мучнику передача нравилась, оба неплохо играли в преферанс, отлично готовили, обожали КВН и всем сердцем любили Сибирь. Причем у Якубовича эта любовь была отнюдь не заочной. Он говорил, что оплатил эту любовь кровью, когда еще пацаном работал «живцом» во время научной экспедиции.

В телогрейке и в трусах он сидел посреди тайги на пне и записывал в дневник: «10.10 – укус москита в левую ногу. 11.15 – укус москита в правую ногу…». Ноги были намазаны разными противомоскитными составами, эффективность которых и проверяла экспедиция.

Единственной страстью друга, которую Мучник не разделял, были спортивные самолеты. У Леонида были лицензии на пилотирование целой кучи моделей – и «Як-18», и «Як-52», и «Ми-2»; летал он и на «Ли-2», и на «Цесснах»…

– Мося, – говорил он Мучнику, – ты не представляешь, что это такое – высота, что это такое – держать в руках штурвал. Свобода, понимаешь? Полная свобода! Ну, давай, я тебя учить буду.

– Мне и на земле адреналина хватает, – отнекивался Мучник.

– Да это не адреналин, это как… как витамины. Необходимые для организма. Ты потом горы сможешь свернуть.

– У нас там в основном болота.

– Болото у нас, в Москве, – отвечал Леонид. – А у вас в Сибири – как раз жизнь!…

В этот раз они сидели в кафе «Любава» и завтракали.

– Слышал уже про «битлов»? – спросил Якубович.

– А что такое? – Мучник напрягся. Именно по поводу «битлов» он позвонил донельзя занятому другу и вытащил его на чашку кофе. Хотел, чтобы тот, пользуясь своими обширными знакомствами, похлопотал о включении Томска в список гастрольных городов, но еще не успел завести об этом речь.

– Отослали родимых в Тмутаракань, с глаз долой. – Якубович с отвращением отпил из чашки. – Главное, за державу обидно. Теперь к нам не только звезды первой величины, а даже какой-нибудь «Пудис» вшивый сто раз подумает, прежде чем приехать.

Мучник смотрел на Леонида озадаченно:

– Я не понял, ты о чем это сейчас? Я слышал, что концерты им разрешили и они начинают триумфальное турне.

Якубович едко засмеялся, его усы встали дыбом.

– Ага! Триумфальней некуда! Они сейчас в деревне, которую и на карте-то еле найдешь.

– Шутишь, – несмело улыбнулся Мучник, зная натуру друга. Но в голове у Моисея Мироновича уже образовался миниатюрный вихрь из мыслей и эмоций. Через несколько секунд он оформился в ясную мысль: это его шанс.

– Нет, Мося, – Якубович глянул на часы, – не до шуток мне.

– Леня, – прошептал Мучник возбужденно, – послушай меня. Только не отказывайся сразу, умоляю тебя.

– Давай, давай…

– Леня, ты хочешь стать знаменитым, хочешь войти в анналы?

– Да я и сейчас не жалуюсь, вся Москва меня знает.

– А я говорю про весь мир. Весь мир будет знать, кто такой Лео Якубович. Тебя в школах будут проходить, на марках выпустят, на банкнотах, самолет подарят. У тебя какой самый любимый?

– Ну хватит воду мутить, говори, что задумал.