ДМБ-2000 (66-ой - 1) - Макар Зольников

— Два срочника и контрабас, — кто-то из офицеров ставил на паузу, — удрали в село, ушли в самоход, но в сочинцы не попали. Это ясно, товарищи военнослужащие?

— Так точно, — невпопад сказали мы, духи пополнения и замены, приехавшие на Первомайку менять дембелей призыва 2-96, - всё ясно.

— А, елы-палы, опять не работает, — ругался он и видак крутил кассету дальше.

Мы смотрели, видак трещал, майор курил, зевая и устало потирая красные глаза.

За окном вовсю шумел октябрь 1998-го, года, где навсегда остались последыши нашего детства, взбаломошной и дурной юности девяностых, осколки воспоминаний о добрых сказках, показанных тётей Валей по воскресеньям на Первом канале, дискачи в ДК и клубах, оставшихся от СССР, разбитые морды и сломанные носы на типа стрелках недавних хороших детишек, активно впитывающих новое.

За окном текло время заканчивающегося двадцатого века, где нас угораздило родиться и расти в стране, павшей то ли из-за козней вероятного противника, то ли из-за жадности и глупости наших же сограждан.

За окном штабной палатки, с клапаном, болтающимся от сухого ветра, в какой-то раз за день напевно говорили о времени новой молитвы и краснел кирпич дворов с домами, наглухо разваленных пару лет назад в ходе штурма села. Мы стояли на пороге новой кавказской войны и не знали этого, но старенький замурзанный видак настоятельно доказывал нам именно это.

— Всё рассмотрели? — спросил командир заставы. — В подразделения, шагом марш, вечером заступаете в караул.

Вечером мы стояли на крохотном пятачке бетона перед выходами из палаток нашего первого БОНа. Первый батальон оперативного назначения приехал в командировку, как и полагается — практически в полном составе, тремя ротами, взводами АГС и матобеспечения. А что рота равнялась взводу — в том точно не имелось вины наших офицеров. Они служили, как могли, а мы, как могли, гасились от службы, не подозревая главного — мы служим даже гасясь, мы учимся всему нужному, мы становимся теми, кто им нужнее нужного — бойцами.

— Караул — равняйсь, смирно!

Мы равнялись, смирялись, поправляли броники «кора», подсумки, стволы и каски, поворачивались к дальнему выходу из коровника, идущему в сторону выезда с заставы, ПХД и караулки, и пёрли в ту сторону.

Шестая рота пустела, ожидая нас, сменяющих пацанов с двух палаток перед второй небольшой офицерской. АЗДНщики, пацаны с артиллерийского дивизиона и парни с 3-го батальона, пригнавшие к нам свои БМП, ходили в караул каким-то хитрым макаром и присоединялись к нам позже.

Мы шли, накатывал вечер, а впереди ждала ночь. Длинная, тоскливая и холодная ночь. О какой даже не думалось дома полгода назад.

Постов имелось немало, они шли кольцом вокруг заставы, чаще всего парные, хотя имелись и одиночные. Одиночные никто не любил, на одиночных спать тянуло ещё сильнее. Нас старались натаскать со старослужащими, а им такого не хотелось, потому на посты нас разводили по-разному наплевав на запланированный порядок. Но…

Но так оно, может быть, было даже и лучше. Так приходилось взрослеть быстрее, взрослеть по-настоящему, а не как дома — тупо куря, бухая и типа зная, как поступать с женщинами. Про женщин-то, на самом деле, и к старости не всегда разберёшься, сигареты в армии всё же нужны, а вот выпивать военная жизнь приучила по-разному. Но то не суть.

Караул начинался сразу, как мы приходили. Ведь пацанов, стоящих на постах, требовалось менять.

А завтра они шли менять нас.

Сова с веслом

Сова вполне себе может быть с веслом. Если «весло» — РПК-74, где цевьё и приклад деревянные, ровно как у ППШ и отлично подходят чтоб точно также — взять да уебать супостату. А Сова — просто дед/дембель призыва осени 1996-го года, вот и всё, ларчик просто открывался.

Сова оказался хорошим дедом. Он не сильно выпендривался, в нём хватало какой-то простой человечности, а РПК, передаваемый мне в наследство, содержался выше всяких похвал. Ну, знаете, ровно как женщина, оружие любит уход, чистку и смазку, так вот именно это всё «весло» и получало.

Не помню, как Сову звали по-человечески, да то и не суть. Мы разошлись во взглядах ровно в тот вечер, когда старшина Маланин сделал вид, что он не имеет никакого отношения к тому, что четверо духов куковали черт те где, вместо того, чтобы быть с ротой при «кольце».

Сова посвятил меня во всякие мелочи с нюансами и благодаря ему узнал про небольшого сержанта Кузю немало важного. Кузя был форменным монстром, прятавшимся в человечьем обличье, а отсутствие мускульной массы компенсировал настоящей психопатией, лихо превращаясь в тощего медвежонка-берсерка.

Сова поделился не только правильным способом удерживания «весла» при стрельбе из положения «лёжа», но и рассказал о дедах с первой роты, бывших куда хуже всех имевшихся во второй и третьей, разве что кроме Осипа и его друзей.

Сова посоветовал не терять портупею, черную «деревяшку» с брызгами красок, оставшихся со мной как ласково-прощальный привет недалекого милого прошлого из клуба. Сова оказался совершенно прав, ведь именно портупея держала на поясе два подсумка на восемь магазинов по сорок пять полновесных патриков калибра пять-сорок пять.

И именно Сова подарил повод до сих пор ржать, вспоминая совершенно странное времяпрепровождение почти бывших военнослужащих срочной службы.

Когда коту нечем заняться, то он кокушки лижет, все знают. Когда дедам до увольнения в запас всего ничего — тут то и начинается самая мякотка.

Среди конвойщиков, переведённых к нам из полка с Приморска-Ахтарска, имелся совершенно особый индивидуум. Идеей-фикс его сумасшествия стала жалость к утраченному дембельскому обмундированию. Не будь он тощим сутулым русопятам представителем кубанского казачества, то прям вылитый Шпак из «Ивана Васильевича»:

— Комок «клякса», шевроны на ткани с пластиком, наклеенные, берет оливковый, отбитый и ушитый, берцы-кедры, очки-капельки…

— Двое? — как-то поинтересовался я.

— Чо?

— Хуй ван чо, — сказал младший Филипчик, — пиздуйте на построение.

Друзьями с тем черпаком мы точно не стали и, может быть, мои «двое» тому виной. Да то не суть.

Сова отправил меня набрать воды в термос, чтобы взять термос с собой в караул. Сова относился к службе хорошо, серьёзно так относился и старался контролировать всё необходимое.

— Ты сзади палаток пройди, а то шакалы спалят, — он покивал на растяжки, откуда доносился звон пил, — давай, только не спались и быстрее.

Я постарался.

Ржать пришлось начать в районе нашей санчасти, где одиноко стояла цистерна с водой. Ржать из-за товарищей старослужащих, с суровым видом рассматривающих поделие собственных рук. Берет, за-ради не пойми чего сваренный с…