ДМБ-2000 (66-ой - 1) - Макар Зольников

А еще…

Сводная рота 1 БОН только сменилась с караула. Сводная рота, сплошь из тех, кто старше службой, вышла и окружила со всех сторон.

— Духи, — удивился кто-то, — настоящие, пацаны!

— Ты рад, Ким?

— А то, — ответил Ким.

А вот о нём нам было известно. Ким, 2-97, уехал в Даг единственным из своего призыва с нашей второй роты. И сейчас, рассматривая нас своими мудрыми корейскими глазами, Серёга Ким чему-то улыбался.

Почему-то его улыбка мне не понравилась.

Кольцо

На Первомайке нашего первого Дага войны не было. И слава яйцам, иначе навоевали бы так… лучше и не думать. Войны не было, но если забудешь — где ты, так вспомнишь вечером, идя в караул. Когда «через день — на ремень», а ствол не мешает даже спать стоя, пока второй смотрит вокруг, никогда не забудешь.

66 полк оперативный 2 ДОН к осени 98-го мог стать батальоном. Ну, с половиной. Полк держался на призыве осени 96-го и осени 97-го годов. В промежутке, как-то так случилось, никого особо не пригнали. И тут случились мы, весенние духи. А командиры дивизии, явно прозревая будущее, сделали нам ваистену пацанский подгон — КМБ наш занял почти два месяца.

Думаю, мысли-то в военных головах крутились сплошь благие. Не иначе, как должны были дрочить душье редкие старослужащие, оставшиеся в полку и только-только приехавшие из учебки сержанты. Жизнь, как водится, взяла свое и повернулась к нам уж точно не лицом.

Вместо стрельб и работы двойками-тройками, один-восемь, только-только выкакавшие мамкины пирожки, валили лес, строили церковь, работали в садах и полях Кубани, грузили кирпич и делали все остальное, никак не относящееся к боевой учебе. Разве только спецвзвод, набравший желающих стать спецназом и разведкой урабатывался на физо. И все.

На заставу мы приехали впятером. Лёха Ильин, Закиров-Закир, Гафуров-Гафур, Мурашкин и я.

Село Первомайское, минарет мечети, свеже-отстроенные кирпичные дома, ОМОН на блокпосту, вал в стороне Ичкерии и сам ичкерийский пост, хорошо видимый без всякого бинокля. И застава, да…

Старый коровник, палатки, несколько кирпичных строений, ПХД и траншеи, ходы, отдельные ячейки и, конечно же, кольцо. Кольцо — главная траншея, замыкающая оборону самой заставы, с вынесенными постами по краями, между ними и всё такое. На самой верхотуре, закрепленная прямо на бетонных балках, торчала халабуда из досок с крышей, «кукушка». На неё, одиночный пост наблюдателя, полагались два бинокля, обычный и ночной. Обычный еще ничего, работал, от ночника толку не имелось, но кого оно ебё… Интересует?

Первая-вторая-третья роты 1 батальона, шестая от 2-го и сколько-то пацанов с третьего, на своих БМП-1, бэхах. Немного артиллеристов, с двумя СПГ и зэушкой-23-2 в кузове 131-го. Кинолог со спаниелем-сапером, чутка медиков, офицеров, так себе баня и пункт хозяйственного довольствия, ПХД, всё скромное хозяйство заставы. Сколько нас было под рукой майора Беспалова, и. о командира 1 БОНа? Да хрен его знает, товарищ майора, сейчас не вспомнить.

Но нас интересовали не эти факты, а собственная вторая рота, полная дембелей с черпаками и имеющая в активе одного слона, Серегу Кима. Сказка, не служба, что сказать. И, как справедливо заметил кто-то, а, именно старший сержант Кузя, в который сраный раз повторив простую мудрость: вешайтесь, духи.

Но самая фишка оказалась в другом. И «другое» невозможно было убрать в сторону или как-то не замечать. «Другое» называлось старшиной Маланьиным, служившим, мать его, по контракту. И, да, Маланьин очень, крайне и просто жесть как любил обращение «старшина». И точка.

Маланьин, тот самый любитель не случившейся татуировки на плечо, оказался крайне альтернативно одаренным индивидуумом, в том смысле, что интеллектом. Служить он старался как по срочке, с дедами корефанился, духов не считал за людей и все тёр-тёр свою байку как, дескать, служил-то в первую Чечню, да водителем у спецов, так что его самого следовало считать почти спецназовцем. Что там в нем водилось от спеца вопрос спорный, за исключением лихости и дурости, порой случавшимися с любым носившим шеврон с кулаком, автоматом и звездой. Вот этого дерьма в нем случилось по самое не балуй. А командир, пусть и младший, из Маланьина выходил такой же, как из козьей жопы труба.

А ещё, вполне возможно, как любой неуверенный в себе человек Маланьин любил мстить. А мстя, как известно, хороша ледяной.

Маланьин ехавший параллельно нашему курсу, прикатил на заставу к обеду и, то ли заранее замыслив недоброе, то ли с бодуна, погнал нас пятерых на наши, само собой, ячейки, те, что стрелковые и по боевому распорядку. И объяснил про смысл команды «кольцо». Заорали:

— Кольцо!

Так хватай ствол и беги сюда. Мы внимали и вроде как все поняли.

Выть со стороны Чечни начали позже. В первый вечер, через час густо-чернильной дагестанско-осенней темноты, заставу обстреляли. И мое первое «кольцо» случилось быстро и незамысловато.

Мы похватали стволы с подсумками и, ровно как суслики, неуловимо и быстро растворились в траншее, убегая к ячейкам. И морозили жопы где-то с полчаса, тыкая «семьдесят четвертыми» на каждый шорох. Только больше никто и не стрелял.

Нас нашел и пинками прогнал в распалагу старшина артиллеристов, что-то забывший рядом со входом в автопарк. А в роте…

— Суки! Где были? Гасились, духи сраные?! Гасились, пацаны, пока мы тут с вами…

На вопрос Маланьину — как же так, старшина… тот сделал непонимающие глаза и заявил, что, де, все духи по природе своей уебаны и дауны. А наши настоящие боевые посты нам потом показал Ефимчик-старший, алея злобой и никак не принимавший наши точки зрения.

Само собой, что пару дней каждый из духов, приехавших на Первомайку, ходил несколько с трудом. А первая стрельба в, возможно, и мою сторону, оказалась обидной и глупой.

Хотя… Может, было бы лучше, чтобы и дальше любая стрельба заканчивалась также — глупо и обидно. Кто знает?

Пили-коли-топи

— Знакомься, пила — это Художник, Художник — это пила.

— А говорили Дружба…

— Говорили — Дружба-2, вот две ручки, вот вас двое, взяли и пилим.

— А как колоть потом, колуна-то нет…

— Говорил — не умеешь дрова рубить, Художник, аяяяй.

Ким давил улыбу, смотрел на нас, белоручек и радовался жизни. Было с чего, Ким в кои-то веки не делал дрова сам. Пусть полк стоял в Даге с лета, ему уже пришлось заниматься колкой-сушкой-топкой-остальным. Откуда мы знали? Тоже мне, секрет Полишинеля, в роте не имелось