Максим Перепелица - Иван Стаднюк

Казалось, не успел я как следует улечься, а чья-то рука уже тормошит меня.

– Перепелица, твоя очередь заступать на пост, – узнал я голос Али Таскирова.

Вскочил я на ноги, поежился. Затянул потуже ремень, расправил под ним складки шинели и взял лежавший у козел свой автомат.

Рассветало.

Осматриваюсь. Справа по лощине темнеет лес. В той стороне где-то полевой караул от нашей роты. Чего доб­рого, из леса «противник» может нагрянуть. Слева ло­щина раздваивается. Один конец ее загибает на север, другой – пологий – переходит в широкую равнину, убе­гающую в серую муть.

Я обратил внимание на то, что серое небо перед восхо­дом солнца предвещает добрую погоду. От этого даже настроение поднялось.

Хожу, караулю спящих товарищей и их оружие. По ту сторону козел с оружием бродят часовые из соседних взводов. Вдалеке, на равнине, покрытой стерней, замечаю всадника. И куда несет человека в такую рань, да еще не по дороге? Провожаю его взглядом, пока он не скрывается из виду за скатом долины.

Время от времени поглядываю на ручные часы. А часы, когда на посту стоишь да зябнешь, не торопятся. Но как бы ни ленились часы, а время идет. Вижу, стрелка к че­тырем тридцати подкралась. Сигналист играет подъем.

Миг, и солдаты на ногах.

С подъемом моя служба на посту закончилась.

В походе распорядок известный. Первым делом умыться, затем крепко позавтракать, попить чаю.

Мы с младшим сержантом Левадой из одного котелка едим…

Хорошо завтракать и смотреть, как выплывает из-за серой каймы горизонта слепящее солнце. Красивый вос­ход. Застывшие на небе тучи огнем вспыхивают. А стерня точно битым стеклом усеяна: это роса на ней загорается серебряными искрами. Серебрятся также капельки влаги на нитках паутины «бабьего лета», которой стерня опу­тана.

Сидим мы со Степаном Левадой, уминаем кашу с мя­сом и глаз не отрываем от всей этой красоты. Не заметили даже, как ложки о дно котелка заскребли.

После каши – сладкий чай с сухарями. А потом – самое неинтересное – котелки чистить.

Иду вдоль Сухого ручья, выбираю, где песок получше, чтобы в минуту посуду свою надраить. Нашел такое место – тут же за изгибом оврага. Присел, «Путь далек…» насвистываю и чищу алюминий. Вдруг слышу, гупнуло что-то о землю, точно конь ногой. Оглядываюсь… Действительно, из-за недалекого куста виден круп рыжей лошади.

– Кто там? – спрашиваю.

– Свои! – отвечает хрипловатый голос, а потом к ло­шади: – Ну, пошла, чтоб тебе! Поела листьев, и хватит.

Вижу, всадник, наверное тот, которого я на рассвете заметил. Подъезжает ко мне.

– Чи не видели вы случайно моей коровы? – спраши­вает. – Вчера вечером, окаянная, отбилась от стада и как сквозь землю провалилась!

– Не видел, – отвечаю и разглядываю всадника. Передо мной человек лет тридцати пяти, широкий в плечах и животик выпирает из-под туго подпоясанной телогрейки, вроде дядька этот поваром в ресторане работает. Сам чер­нявый, лицо полное, нос немного горбатый, а глаза чуть навыкате. И такой смешливый! Говорит:

– Вот беда. Сказала жена, что если коровы не найду, чтоб домой не возвращался. Как же быть? Может, в сол­даты записаться? Примете? – А сам: «хо-хо-хо» да «хе-хе-хе».

– Куда уж вам в солдаты с таким хозяйством? – го­ворю я ему и показываю на живот. – Из-за него никакого равнения в строю не будет.

– А я, – говорит, – спиной наперед встану. Чай, не горбатый.

Потом вдруг сделал испуганные глаза и спрашивает:

– А не сварил ли ты, солдат, мою корову в котелке? Я засмеялся, сполоснул котелок водой из ручья и к роте иду. Дядька за мной едет и охает, как ему теперь на глаза жинке показаться. Просит:

– Разузнай у товарищей, может кто из них мою ко­рову где заприметил.

Раз просит, спрашиваю у солдат. А Василий Ежиков (колючий же парень!) отвечает:

– Не эта ли случайно «корова» интересует вас? – и указывает на брезент, которым покрыто орудие.

Дядька метнул взгляд на брезент и говорит:

– Эта штучка мне знакома. Аль, думаете, я не солдат? Ого-го. Три года с фашистами воевал. Еще кое-кого из вас могу поучить, как с ружьем управляться.

– А паспорт у вас есть? – неожиданно спрашивает. Ежиков.

Дядька засмеялся и сказал:

– Шутник солдат. Кто же в поле с паспортом ходит? Но у меня как раз есть. Вчера ездил в город за запасными частями для колхозного двигателя. А там документ нужен был. Вот смотри, – и полез рукой под фуфайку.

Поглядел Ежиков в паспорт, потом Леваде дал по­листать и вернул дядьке. А тот засмеялся, спрятал доку­мент и хлестнул своего рыжего коня. Уже на ходу крикнул:

– Если увидите бурую корову – выгоните ее на до­рогу. Сама домой придет.

Переглянулись мы с Ежиковым. Вижу, недоволен Ва­силий, косится на младшего сержанта Леваду – что тот скажет. А Степан говорит:

– Не нравится мне этот балагур, хоть документы его в порядке. Если еще раз появится близко, задержать нужно.

В это время на гребне ската показались наши офи­церы. Видно, командир роты ставил им задачу. Мы заторо­пились. Ведь нет ничего хуже, когда солдат не готов вы­полнить команду: «Становись!»

С тех пор прошло, может, с неделю, может, с полторы. Перед возвращением из лагерей заступила наша рота в гарнизонный караул. Мне выпало нести службу возле очень важного объекта – склада. И вот какой произошел случай.

Днем это было. Заступил я на пост. Прохаживаюсь между стеной склада и высокой каменной оградой. Слышу, на улице мотоцикл трещит. Увидеть же его не могу. Думаю себе: чего он пыхтит здесь, почему не едет? А мотоцикл уже под самой оградой. Проехал он по улице и свернул вправо, в переулок, который огибает склад. От переулка он только колючей проволокой отгорожен, сквозь нее все видно. Заехал мотоцикл в переулок и начал в нем разво­рачиваться. Караулю я склад и за мотоциклом слежу. Мало ли что может быть! Повернул он мотоцикл передним колесом к складу, и тут я узнал дядьку, который искал в поле корову. Отворачиваюсь и снова двенадцать шагов вперед, двенадцать шагов назад. Не сообразил я тогда, что мне надо незаметно для дядьки нажать кнопку сигнализа­ции, а самому усилить наблюдение.

Думаю себе: «И чего его в будний день в город понесло за сорок километров?» А мотоцикл: «тыр-тыр» – и за­глох.

Дядька сошел с него и заохал:

– Что ж ты капризничаешь? Чи совести у тебя нет?..

Заводит мотор и так смешно приговаривает:

– Ну, миленький, р-ра-з!.. Эх-ма! Осечка. Еще, р-ра-з! Так-так-так!..

Мотоцикл зачихал и зататакал, как пулемет. Я успел заметить, как дядька тронул рукой ключ зажигания. Ясное дело, мотоцикл опять заглох. А дядька хлопочет:

– Вот нечистая сила!..

Потом кинул взгляд в мою сторону, и точно током меня от этого взгляда ударило. Уловил я в глазах этого «дядьки» страх и понял, что неспроста он здесь с мотоцик­лом возится. Оглянулся я вокруг и бросился к углу склада. Командую:

– Стой, ни с места! Стрелять буду!

Дядька вскинулся всем телом, но делает вид, что не слышит моего окрика. Тронул рукой ключ зажигания, и мотоцикл опять затарахтел. Теперь мне кричи не кричи, ни­чего не слышно. Я поднял автомат и дал одиночный вы­стрел в воздух. Это подействовало. Дядька оглянулся и за­стыл на месте. Но тут, как на грех, грузовая машина по переулку едет. Шофер ничего не замечает и газует так, что проволока, которой склад обнесен, дрожит. Я и сообра­зить не успел, а машина уже заслонила дядьку. А он не зевал. Вскочил на мотоцикл и ходу! Но от меня не уйдешь.

– Стой! Стреляю! – опять кричу. И тут же присел да под машину из автомата – прямо по колесам мотоцикла. Дядька кубарем на землю. А шофер грузовика услышал, что я стреляю, решил, что это по скатам его машины. Так затормозил с перепугу, что грузовик завизжал и целую тучу пыли поднял.

Подбежал я к проволоке и опять командую:

– Стой!

А шофер поднял руки вверх в кабине и вопит:

– Да я ж стою, не стреляй больше…

– Держи, – кричу ему, – мотоциклиста!..

А мотоциклиста и след простыл.

Будто растаял вместе с тучей пыли.

Только мотоцикл на дороге валяется.

Говорю шоферу (он из нашей части):

– Газуй на улицу, может поймаешь этого типа! – а сам сигналю в караульное помещение. Но какой толк! Шофер с машиной вернулся, когда уже наряд караула прибыл. Нигде не видно дядьки. Сиганул куда-то во двор. Не пожалел даже свой мотоцикл бросить.

И знали б вы, что то был за мотоцикл!.. Оказалось, в переднейего фаре фотоаппарат вмонтирован. Когда про­явили пленку, увидели на ней склад, подходы к складу и… Максима Перепелицу на посту!

Одним словом, прославился Перепелица. Спать не мог после этого случая. Попробуй усни, когда в тебя каждый пальцем тычет: шпиона упустил.