Тяга к свершениям: книга четвертая - Андрей Васильевич Меркулов

оттуда все что хочешь можно везти: мебель, вещи, лекарства, автомобильные шины… да все что угодно, — уклончиво ответил Дульцов.

— А ты уже ездил? — спросила его Марина.

— Да. И не раз.

— Ну и как, прибыльно?

— Конечно прибыльно, — несколько бесцеремонно усмехнулся Дульцов ей в ответ.

Дульцов был завсегдатаем этого дома, и поэтому чувствовал себя вполне раскованно. Он говорил мило-развязно, так что слышавшие его впервые могли бы оскорбится, но исключительно из-за непонимания. Те же, кто знал его хоть сколько-нибудь продолжительный период времени, не могли и подумать посчитать его тон за оскорбление.

— Давайте тогда за удачную поездку! — подняла свой бокал Юлия Романовна и все дружно последовали ее примеру.

Юлия Романовна имела довольно таки приличный рост, сухощавое телосложение, и, в общем, выглядела лет на шестьдесят с небольшим. Одета она была сейчас в длинную по щиколотки темную юбку из плотной ткани и белоснежную блузку, которая очень освежала ее лицо. Из украшений на ней присутствовали сережки, одно массивное кольцо на безымянном пальце правой руки, и бусы; все это являлось набором, и сделано было из серебра в сочетании с черными камнями матового оттенка. Лицо ее из-за природной худобы не потеряло еще былой силуэт, и имело черты довольно резкие и угловатые: скулы четко вырисовывались на щеках, а тонкий, длинный, с небольшой горбинкой нос выступал вперед и загибался кончиком несколько книзу. Глаза и губы у нее были подкрашены, правда чуть ярче, чем это требуется для женщины ее возраста; короткие обесцвеченные волосы она тщательно уложила в объемную прическу, но их было немного, отчего та казалось какой-то чересчур воздушной, прозрачной.

Вполне соответствуя внешне своему реальному возрасту, Юлия Романовна выглядела при этом довольно презентабельно. И главную роль здесь играла ее привычка контролировать положение тела и выражение лица. Ни на мгновение Юлия Романовна не позволяла себе расслабиться и даже сейчас за столом в семейной обстановке все движения ее были тщательно выверены. Аккуратно поддевая небольшое количество салата на вилку, она медленно подносила его ко рту, не пригнув при этом головы даже на сантиметр и держа спину идеально прямо. Такая постоянная, доведенная до автоматизма осанистость визуально прибавляла ей как минимум сантиметров пять в высоту, но в тоже время создавала ощущение какой-то излишней манерности поведения, а некоторые, особенно закомплексованные собеседники, даже склонны были расценивать это как признак высокомерия по отношению к ним.

— Как вы относитесь к предложению объединить часовые пояса? — когда все выпили, спросила Юлия Романовна глядя прямо на Дульцова и, казалось, адресуя свой вопрос лично ему.

Она могла разговаривать на одну тему целый день, обсуждая ее с каждым, кого встречала. Это было привычка, связанная со спецификой ее трудовой деятельности. Являясь секретарем ректора, Юлия Романовна старалась быть милой с людьми, ожидающими приема, всегда пыталась разговорить собеседника и, надо признать, это у нее хорошо получалось. Она была из тех людей, которые очень любят завести какую-нибудь тему для беседы, придать ей насыщенность и жизнь своим эмоциональным обсуждением, и обязательно обозначить при этом собственную, далеко не принципиальную, но, как правило, очень выверенную позицию. Ее ценили в том числе и за это — своей энергетикой и вполне приветливой манерой общения она могла разговорить и раскрепостить любого собеседника и посетители заходили к ректору уже заранее с несколько лучшим настроением. Зная это, ректор, даже если и не был занят, все равно хоть ненадолго, но старался задержать визитеров в приемной, чтобы они разговорились, и их бдительность несколько притупилась. Выслушав же к концу рабочего дня множество различных точек зрения на одну и ту ж проблему, Юлия Романовна формировала в итоге вполне объективное мнение, и похоже было, что сегодня на работе она весь день обсуждала переход региона в другой часовой пояс.

— К переводу часов? — уточнил Дульцов, перед тем как ответить. — Двояко. С одной стороны с Москвой разница уменьшилась, да и с К-ским краем одно время станет: тому, кто часто туда ездит даже часы переводить не надо будет. С другой — вечером темнеть на час раньше начнет, это, конечно, минус. Наверное, я больше против — и так солнца не видим, а если еще и часы перевести, так вообще ночь будет в восемь часов наступать.

— Вот и я про то же! — эмоционально поддержала его Юлия Романовна. — Очевидных выгод от этого перевода никаких — а что с организмом делают! Как насчет биологических часов? Ведь они синхронизированы с текущим временем. Вся жизнедеятельность организма настроена на работу в таком режиме, а сейчас вдруг сбивают все эти настройки не понятно с какой целью… Вы, молодые, сильно этого не ощущаете, а кто постарше тот хорошо чувствует. Это нарушает природный ритм человека!

Юлия Романовна обосновывала свою позицию энергично, уверенно и с явным энтузиазмом, желая блеснуть своими глубокими знаниями вопроса перед Дульцовым. Ей особенно импонировала его манера общаться: он разговаривал с ней прямо, смело высказывая свою точку зрения, и в отличие от большинства ее знакомых не стремился избежать спорной ситуации. Это еще больше разжигало желание Юлии Романовны утвердить свой авторитет в его глазах. Но в середине ее речи Дульцов начал улыбаться, а когда она закончила говорить, то он уже почти смеялся. На фоне ее наполненной эмоциями протестной речи его реакция выглядела странной и даже неприличной, но он не мог ничего с собой поделать. Заметив, что такие сильные эмоции Юлии Романовны не соответствуют серьезности обсуждаемого вопроса, который на самом деле был пустяковым, он понял, что экспрессия, наполнявшая всю ее речь, была абсолютно искусственной и не в состоянии был сохранить серьезного выражения лица.

— Так это один раз перевести — и навсегда, — сказал Дульцов, немного успокоив свою веселость. — Ведь еще совсем недавно мы вообще время два раза в год переводили, и ничего — не умерли.

— Да, но раньше по такому неестественному, искаженному времени мы жили только в летний период, а сейчас планируется перейти на него совсем, — Юлия Романовна нисколько не смутилась ни смешкам Дульцова, ни его тоном. Она парировала ему на удивление быстро и заученно, от нетерпения чуть не перебив его на полуслове, и стало очевидно, что она была готова к этому доводу и уже заранее знала, что на него следовало ответить.

— Это все вопрос привычки. Если сейчас перейти на одно время, и прекратить, наконец, все эти изменения, то вот увидите — года через два никто не захочет ничего менять и все будут довольны.

Юлия Романовна замолчала, не зная, что ответить. Наконец она улыбнулась и веселым голосом сказала:

— Знаете,