Безмолвные призраки Хионы - Влада Ольховская

выходят на работу, а потом появляются, как ни в чем не бывало, спокойные и улыбчивые. Это ничего не доказывало, и все же… Фауста никому не отдала раковину, ночью, покончив со своей основной работой, медик принялась за анализ.

Сначала это было скорее данью уважения Гектору, а заодно и способом во всем разобраться. Но первый же результат настолько шокировал Фаусту, что больше она ни о чем не могла думать.

Вердад пришла к ней через несколько дней. На сей раз девчонке хватило совести постучать в окно и ничего не вскрывать. Фауста пустила ее в лабораторию, а потом торопливо заперла дверь. Она перехватила Вердад за локоть, чтобы та не вздумала снова смыться, и напряженно спросила:

– Где ты взяла эту дрянь? Или Гектор, мне без разницы… Ты хотя бы представляешь, что это такое?!

Вот теперь Вердад наконец поддалась, испугалась. Потому что, при всем своем уме и уверенности, она все равно оставалась ребенком.

– Нет, – прошептала Вердад. – Он не стал мне говорить, как будто не хотел… или боялся. Но я решила, что это какая-то ракушка… Разве нет?

– Нет. То, что ты мне принесла, – это переработанная человеческая плоть. И я понятия не имею, что с ней сделали, чтобы довести до такого состояния!

* * *

Тоннель, сияющий белым, синим и светло-голубым, казался ненастоящим. Не дорогой даже, а волшебным порталом в другой мир. Это сравнение оказалось навязчивым, оно никак не желало уходить, и в такие моменты Альде оставалось лишь радоваться, что штатный телепат – это она, никто не сможет прочитать ее мысли, достойные разве что кадетки.

Иллюзию магии создавала игра света. Изначально в тоннеле было собственное освещение – череда ламп, подвешенных на стенах и под потолком. Но их питали городские генераторы, а генераторы пока не запустили. Во время путешествия пришлось довольствоваться ярким белым светом единственного прожектора, установленного на мобильной платформе. Ее аккумулятор был попроще, его Киган как раз зарядил быстро.

Теперь платформа не только несла их вперед, позволяя экономить силы, но и наполняла грандиозный тоннель сиянием. В этом пространстве луч света мог бы потеряться, если бы тоннель был вырезан в камне. Однако ледяные стены с готовностью подхватывали сияние, преломляли его, бросали окрашенными в разные цвета охапками лучей во все стороны. И вот здесь, среди бликов и отражений, начиналась магия.

Хотя, если задуматься, уже сам этот тоннель был чудом. Конечно же, Триан оказался прав, – хотя Альда не могла припомнить случай, когда было иначе, – и у колонистов был проверенный способ перемещаться по своей территории даже в сильную бурю. Они создали во льду просторные укрепленные тоннели, связывавшие станции с городом и друг с другом.

Расчет был настолько идеальным, что не мог не восхищать. Альде казалось, что тоннели должны быть хрупкими, что время их наверняка погубило. Однако выяснилось, что ледяные дороги сохранились даже лучше, чем город. Оказавшись здесь, сложно было помнить, что под тобой сейчас не земля, а водяная бездна, которая вроде как может прорваться вверх в любой момент, но почему-то остается скованной. Умом Альда понимала, что все объясняется грамотным проектированием. Но в разноцветном сиянии поверить в магию оказалось на удивление легко.

Они с Трианом выбрали тоннель, ведущий к станции Зефир – центральной в общей схеме. Выбрали наугад, никаких указаний на то, где добывали камень и где хранилось оборудование, найти не удалось. Но с чего-то же нужно было начинать!

Альде было не по себе от того, что придется оставить команду. Да, Римильда способна почувствовать приближение жизни заранее, но совсем не так, как телепатка. Сможет ли она предупредить их вовремя, защитить их?.. Так что желание остаться было. И желание уйти – тоже. Победило второе.

Причем победило вовсе не из-за возможности остаться наедине с Трианом, тут Римильда была не права. Понятно, что у легионера всегда есть собственный интерес, но Альда сильно сомневалась, что в данном случае он романтический. Триан, вероятнее всего, хотел понаблюдать за ней, проверить, способна ли она сохранять нейтралитет наедине с ним.

Это оказалось не так уж сложно: если изначально Альду еще отвлекало его присутствие и мысли о том, что сейчас был бы идеальный момент для обсуждения послания Дианы, то потом это стало неважным. Она отвлеклась на ледяное царство Хионы, эта планета интриговала ее сочетанием вечной мерзлоты и неуловимой жизни, развеянной повсюду.

– Ты заметил, что на чертежах ледяных тоннелей стояло имя инженера, создавшего их? – спросила Альда. Тихо спросила, но ее голос все равно улетел далеко вперед обрывками эха.

– Заметил, – отозвался Триан. – Мауро ДиНаталь. И что?

На платформе, которую они использовали, были места для грузов и кресла для персонала. Одно из таких кресел и заняла Альда, здесь она могла рассматривать северное сияние, заточенное во льдах, ни на что не отвлекаясь. Триан же стоял впереди, на самом краю платформы, и на свою спутницу не оборачивался.

– Это тот же тип, который создал спутники, глава колонии. Думаю, это он сделал так, что корабль колонистов добрался до Хионы… Но одно дело – разработка машин, другое – проектирование тоннелей этих, работа со льдом… Это же совсем разные направления!

– Проектирование спутников и приготовление яичницы – вот разные направления. А имя Мауро ДиНаталя стоит на многих городских объектах. Это сообщает нам два факта: он был гениальным инженером и очень себя любил. Мелкая, уровень таланта или даже одаренности можно развить, но есть некий ресурс, с которым люди рождаются. Когда этот ресурс неожиданно велик, это просто стечение обстоятельств.

– Короче, ты намекаешь, что этот Мауро был гением?

– С точки зрения интеллекта и способностей – да. Это не делало его грамотным правителем или хорошим человеком. Но то, что он был исключительным человеком, уже очевидно. Если наши коллеги сделают себя полезными и найдут в городе какие-нибудь его записи, это добавит нам очков за миссию на Хионе в глазах специального корпуса.

– Специального корпуса – но не Легиона? – не выдержала Альда. – Твои проблемы с Легионом это не решит, ведь правда?

– Для моих проблем с Легионом нужно нечто большее.

Платформа продолжала двигаться вперед, не слишком быстро, но все-таки быстрее, чем они шли бы пешком. Она была способна на большую скорость, однако это стало бы слишком серьезным риском. Город пострадал от запустения, и Альда опасалась, что с тоннелями произошло то же самое.

Вот только тоннели пережили испытание временем куда достойней. Бури ревели над ними, а внутрь не проникали, здесь не было снега и ненужного обледенения. На глянцево блестящих стенах не появилось ни одной трещины, а значит, для того чтобы тоннель обвалился, нужна была грандиозная сила. Это чуть успокаивало – но не до конца, потому что затопление «Стрелы»