Глупые игры... в Любовь - Ольга Резниченко

Обещая… — СМЕРТЬ.

Смерть?

Просветлело. Вдруг просветлело в моей голове.

Неожиданно так…

… нездорово, психопатически, сумасшедше.

Легко так, и просто вдруг стало…

Не дышу. Удивленно, радостно выпучила глаза.

Исчезли, засохли слезы.

ВОТ! ВОТ! ВОТ ОНО!

Словно воздух кто-то дал в газовую камеру вместо яда.

Боже… Боженька, прости меня за все. Прости, но только так…

я смогу это пережить.

ПОКОЙ!

(живо прикрыла веки)

Короткий шаг —

И сорвалась вниз.

(резкий удар.

острый, безумный (моментально клинящий рассудок) приход ДИКОЙ боли — и все в голове закружилось.

Завертелось, заплясало, сходя с ума в бездушном танце.

Улетаю.

Отпускаю.

Ухожу.

… боль вдруг стала привычной. Желанной. Сладкой.

… тонкая струйка сумасшедшего удовольствия.

…………………………………. ЭЙ-ФО-РИ-Я.

… счастье испуганно нахмурилось мне в лицо.

А я истомно улыбнулась в ответ.

Еще чуть-чуть… еще…

Еще… вдох… — и станет проще.

Я иду, иду к тебе, мой светлый мир.

Мир грез и солнца.

Еще чуток…

и всё будет хорош

Глава Тридцать Вторая

(Доминик)

Вдруг так стало… внезапно больно.

Нет. Даже не больно. Пусто. ПУСТО внутри.

Словно кто-то вырвал из меня душу, оставив лишь… пустую оболочку.

Не сразу, не сразу догадался, что происходит…

Еще мгновения, мгновения — глупых поисков.

Замер, не дыша…

Резкий рывок — и помчал.

— Господи, господи. Зачем, зачем же ты это позволил? — жадно прижимал к груди окровавленную девушку. Прижимал к сердцу.

— Зачем, зачем ты это сделала? Жозефина!!!!

Болезненно шатаясь из стороны в сторону, пытался заглушить боль… свою, ее…

Пытался убаюкать свою маленькую девочку.

Горячие, горькие, отчаянные слезы… скатывались по щекам, испуганно желая смыть кровь с лица…

Целовал, целовал… ее сухие, холодные губки… Целовал, пытаясь отдать, втолкнуть… свою жизнь… взамен на ее, оборванную…

Едва дышала. Последние,

поверхностные, пустые, ничего не значащие уже, вдохи.

Последний круг, ход стрелки на часах — и вот-вот замрет… уже навсегда, не тикнув больше и секунды.

Вязкая, темно-пурпурная, смешиваясь с ярко алой, кровь творила гадкую картину багровой феерии. Словно сумасшедший из клетки, мягкой палаты, вырывалась она из рваных, колотых ран, боясь даже на мгновение задержаться внутри.

НА ВОЛЮ!!!

… из ада.

ИЗ АДА… В рай.

— Аско, Аско, ЧТО ТЫ СТОИШЬ?!! Что смотришь? СПАСИ ее! СПАСИ! МОЛЮ! АСКАНИО!!

(тяжелый вдох)

— ЗАЧЕМ? Чтобы ты снова ВЫДРАЛ у нее сердце?

Замер. Замер в ужасе.

(застыл, не дыша)

неосознанно облизал губы; глубокий вдох.

глаза в глаза…

— Сотри, сотри ей память. Сотри всё…. всё обо мне. О нас. От той чертовой, проклятой первой встречи и до сегодня. Я не появлюсь больше в ее жизни… — (тяжело сглотнул, проталкивая дальше, в душу, острые лезвия боли), — НИКОГДА.

ОБЕЩАЮ.

Секунды сомнений. Рассуждений.

За и против.

Уж лучше покой там… или муки, но здесь?

Упал, упал на колени рядом с Жо. Жадно разодрал клыками свое запястье в нескольких местах.

Кровь хлынула, полилась…. обещая… новую,

беспечную жизнь…

… тоненькой струйкой — ворвалась в изувеченное, полуживое тело… полукровки и с новой силой запустило… шестеренки часов.

Глава Тридцать Третья

(Жо)

Это ж как нужно напиться, чтобы выпасть из окна башни?

Нет. Конечно, я не помню, как именно… все случилось.

Рассказывали…

Но это — абзац. Я с себя в шоке.

Не знаю, что конкретно съело воспоминания — спиртное или дурная амнезия, но эти страсти не запечатлились в моей голове.

Да и вообще, с тех гадких пор… много моментов из моей глупой жизни… просто выпали, как пазлы… из мозаики. В тупую не помню. Пусто. Белым бело.

Странно, мой Асканио, сколько б пытался, не лечил меня — зарастали, затягивались физические раны (да еще какие! брр, жутко вспоминать) — а вот с памятью… помочь так и не смог.

Видимо. Не настолько и всемогуща кровь вампира!

Аетфе, где и случился весь этот ужас, для меня стал запретом.

Да, если честно, и сама не особо горела желанием туда возвращаться. Особенно, когда понимаю, что это вновь ранит моего отца. То, как он пережил тот гадкий день… лучше никогда и не вспоминать.

(жаль, что эта… его боль так и не стерлась в моей голове)

Маме же рассказали о произошедшем только через неделю, когда я уже уверенным, быстрым темпом пошла на поправку (лишь благодаря тому, что я полукровка…. раны заживали быстро, быстрее, чем бы приходил в себя обычный человек, пусть даже под действием багрового эликсира упырчика).

Бедненькая моя мамочка…

Бедненькая…

(а знаете, что самое забавное в моем лечении? я открыла в себе новую способность — (барабанная дробь!) — телекинез! е-ху!!)

Виттория… Бог мой! Уж лучше бы она не была мне крестной!

Знаю, что я ей, как дочь. Что безумно дорога. Но такой гнев, ярость — это было нечто! Благо, что смогли спровадить ее на Аляску, иначе бы точно меня придушила (толи из-за злости на мою неряшливость и игру с алкоголем, толи от своей умопомрачительной материнской любви)

Одна отрада… день и ночь — был мой, дорогой Асканио.

(не в том плане, что вы, развратные, подумали)

Друзья.

Пока лишь… друзья.

Ведь давно уже поняла, (да что поняла?) точно знаю — не только приятельские чувства теплятся в его сердце ко мне.

Асканио. Мой старый друг и самый близкий нынче человек.

Разве я смогу встретить другого, кто бы сильнее любил меня?

Сомневаюсь.

Вот и я… с каждым днем, открываю в себе все больше и больше… теплых рвений, ласковых, любовных чувств к нему.

Все больше и больше грез разгорается в моей… дурной голове.

Мы будем вместе — и это главное.

Мы будем счастливы.

Как два… самых близких друга, и как благополучная, сладкая пара.

— Ты как?

— Сегодня снова гуляла в парке.