Прикосновение ненависти - Дж. Л. Бек

Меня это устраивает. Я не против. Я очень рада за них — правда, очень. Они заслуживают этого, того, чего они оба так сильно хотели. Их ребенку повезет родиться в такой большой любви.

Но, черт возьми. Почему на их месте не могу быть я?

— Поздравляю, — бормочу я и притворяюсь, что слезы в моих глазах — результат счастья, когда я обнимаю свою невестку так же крепко и любяще, как она обнимала меня. — Из тебя получится потрясающая мама.

Я просто говорю то, что люди обычно говорят в подобных ситуациях. Как робот. Я ничего не чувствую.

Но я больше не оцепенела. О нет. Хотела бы я быть такой.

Потому что сейчас? Грусти нет.

Для нее не осталось места теперь, когда гнев поселился внутри меня, угрожая проявиться в моем голосе или на моем лице. Я не могу дождаться окончания ужина, так что у меня есть предлог спрятаться в своей комнате, где меня никто не увидит.

Мне никогда не стать такой. Я никогда не буду той, кто объявит, что у меня будет очень желанный, очень любимый ребенок. Я не буду с обожанием смотреть в глаза мужчине, который так же сильно дорожит мной.

Мое сердце болезненно и громко стучит, звук отдается эхом в голове. Больно. Так ужасно больно. Как он мог поступить так со мной?

Как я могла поступить так с собой?

Где бы ни был Рен — живой или мертвый — надеюсь только, что он страдает так же, как я сейчас. Притворно улыбается, когда все, чего ему хочется, — это плакать. Столкнулся с живым, дышащим напоминанием о том, что он когда-то представлял себе возможным.

И понимать, что этого никогда не будет. Никогда.

11

СКАРЛЕТ

ДВА МЕСЯЦА СПУСТЯ

— Почему я не могу повернуть время вспять? — Мама гладит меня по волосам, моя голова лежит у нее на плече, когда она заключает меня в одно из своих запатентованных медвежьих объятий, прежде чем немного ослабить хватку, чтобы я могла дышать. Я поражена, что она еще не сломала мне ни одного ребра. — Не похоже, что мы вообще проводили время вместе.

Я не жестокий человек, поэтому не буду напоминать ей, что мы были вместе практически без перерыва с тех пор, как я вернулась домой. Когда мы не ходили по магазинам за моей новой школьной одеждой, мы обходили все мебельные магазины и все детские секции в радиусе нескольких минут езды. Аспен сейчас едва на шестом месяце беременности, а я уже не могу представить, чтобы им была нужна хоть какая-то вещь.

Я также не могу притворяться, что не благодарна ей за то, что она отвлекла меня. Через некоторое время я стала более одержимой, чем мама, и наконец поняла, что лучше направить свое внимание и энергию на что-то позитивное. Все, что угодно, лишь бы была причина не зацикливаться на своих страданиях и одиночестве.

Я никогда раньше не понимала, но прошедшего лета было более чем достаточно, чтобы удостовериться: можно чувствовать себя безумно одинокой, даже будучи окруженной людьми. Причем любящими людьми.

— Ты же знаешь, что я недалеко улетаю, — напоминаю я ей, целуя в щеку. — И если у кого-то и есть право приходить и уходить по своему желанию, так это у вас с папой.

— Но ты не волнуйся, — уверяет она меня с понимающим видом. — Я обязательно напомню твоему отцу, что ты взрослая женщина, имеющая право на собственную жизнь.

Я не могу удержаться от смеха, и вскоре она делает то же самое.

— Да, посмотрим, что из этого выйдет.

— Давай будем справедливы. Он дал тебе место в Массачусетском технологическом институте. — Конечно, место, в котором рыскали телохранители. Я не собираюсь спорить, поэтому отмахиваюсь от этого.

— Я буду скучать по тебе. — Она целует меня в лоб, затем отступает назад, обмахивая лицо руками. — Ладно, хватит об этом. Завтра у тебя впереди важный день, и тебе нужно отдохнуть. — Да, я вылетаю первым делом утром. Все упаковано и готово к вылету. Все, что мне осталось сделать, это попробовать заснуть.

Ударение на слове "попробовать". За все лето у меня так и не получилось поспать глубоким, восстанавливающим сном. Каждый раз, открывая глаза, я ожидала увидеть знакомую темную фигуру, стоящую у моей кровати. И каждый раз я была разочарована.

Так почему же я не могу перестать надеяться?

Как только я остаюсь одна в своей комнате, спиной к закрытой двери, я могу позволить себе расслабиться. Напряжение в моей шее и плечах свидетельствует о тяжелой работе по удержанию себя в целости и не выдавать ни малейшего намека на темное облако, которое по-прежнему преследует меня, куда бы я ни пошла.

Природа словно решила отразить мою внутреннюю тьму — день был серым и мрачным, а ночь обещала бурю. За моим окном ветер набирает скорость, порывы сгибают деревья. Вдалеке сверкает молния, с каждой вспышкой высвечивая большие зеленовато-серые облака.

Если мне повезет, дождь будет таким сильным, что я не смогу вылететь завтра. Не то чтобы я отчаянно хотела пойти в школу, но я не уверена, что смогла бы выдержать еще один день притворства ради своей семьи.

Со вздохом отталкиваюсь от двери, натягиваю футболку через голову и пересекаю комнату. Ночная рубашка в изножье кровати и одежда, которую я надену утром, — это единственные вещи, которые я не убрала. Единственное, на чем мама не настаивала, чтобы я взяла с собой, — это шикарные наряды из моего шкафа, которые вряд ли понадобятся.

Завтра в это же время я буду распаковывать вещи в своей новой квартире. Это все еще кажется нереальным, хотя у меня были месяцы, чтобы осознать тот факт, что я отправляюсь в Кориум. Я застряла в подвешенном состоянии, ожидая, когда что-то произойдёт. Жду пробуждения от очень долгого кошмара.

Пробуждения нет.

Это моя реальность.

Почему я не могу уложить это в голове?

Я едва закончила переодеваться ко сну, когда раздается тихий стук в дверь.

— Мне казалось, ты сказала, что хочешь, чтобы я немного отдохнула? — Я вздыхаю, поворачиваясь, когда открывается дверь.

Только на этот раз в комнату заглядывает не мама.

Аспен и Квинтон жили здесь все лето, пока строился их дом на территории комплекса. Не могу сказать, что я действительно шокирована, увидев ее.

— Привет. Я хотела застать тебя до того, как ты уснешь, — бормочет Аспен, неуверенно улыбаясь.

Уже много лет она является членом семьи, но все еще