Исторические шахматы Украины - Александр Каревин

В Малороссии (в губернском городе с вымышленным названием Украинск, под которым подразумевается, скорее всего, Каменец-Подольский) проходит и действие романа «Тьма Египетская» – первой части знаменитой антинигилистической трилогии. Третья же часть трилогии – роман «Торжество Ваала» (в связи со смертью писателя он остался незаконченным) – содержит пророческое предостережение правящим кругам Российской империи.

Крестовский предупреждал, что противники самодержавия меняют тактику. Вместо провалившегося с треском «хождения в народ» они начинают «идти в правительство», делают карьеру, стремятся к занятию ключевых постов в чиновничьей иерархии, чтоб затем взорвать государство изнутри. Они демонстрируют «верноподданность» и «религиозность», громче всех кричат «Ура!» и поют «Боже, царя храни», но при этом тайно продолжают свою разрушительную деятельность.

«Старайся всячески, хоть ужом проползай в лагерь врагов, – поучает в романе такой вот тайный революционер Охрименко соратника по борьбе. – Облекайся в их шкуру, яждь и пий, и подпевай с ними, усыпи их подозрительность, и незаметно заражай всех и вся вокруг себя своею чумою. Это, брат, рецепт верный!.. И подумай-ка сам, если бы по всем-то ведомствам да сидело бы на верхах и под верхами хоть пятьдесят процентов «наших», «своих», – го-го, що б воно було!.. Да мы бы, брат, в какой-нибудь один-другой десяток лет тишком-молчком так обработали бы исподволь и незаметно нашу матушку Федору великую (так революционеры именовали Россию. – Авт.), довели бы ее до такого положения, что ей, як тш поповш кобильщ, а-ни тпрру, ни ну!.. Сама бы пошла на капитуляцию перед нами».

Описанный в «Торжестве Ваала» план воплотился в реальность. В феврале 1917 года решающую роль в свержении монархии сыграли не хулиганствующие толпы, а тайные революционеры, занимавшие к тому времени множество ответственных должностей. Всеволод Крестовский заметил опасность еще за двадцать пять лет до катастрофы. Заметил и прямо указал на нее. Но его не услышали. Что тут скажешь? Лучше всего подходят слова Пантелеймона Кулиша: «Ни одной Трои не было без своей Кассандры».

«Великий» шарлатан Павел Чубинский

Речь в этой главе пойдет об еще одном «великом украинце». Его чтут прежде всего как автора слов песни «Щэ нэ вмэрла Украина», ставшей ныне государственным гимном. А еще – как «выдающегося деятеля украинского национального возрождения», «исполина украинского духа», «борца за свободу украинского народа», «видного украинского ученого» и т. д. Присмотримся к этому историческому персонажу – Павлу Платоновичу Чубинскому.

Родился он 15 января 1839 года на хуторе, неподалеку от местечка Борисполь тогдашней Полтавской губернии, в семье мелкопоместного дворянина. Учился на юридическом факультете Петербургского университета. Там, в столице империи, и началась общественная деятельность Чубинского. Он примкнул к кружку радикально настроенной молодежи, нигилистам – весьма модному тогда направлению, но ничем особенным себя не проявил. Известность пришла к нему позже.

В 1861 году, по окончании университета, Павел Платонович приехал в Малороссию и принял участие в зарождавшемся украинофильском движении. Это не являлось переменой взглядов. И нигилисты, и украинофилы стремились к разрушению Российской империи. В таковом стремлении Чубинский был последователен в течение всей сознательной жизни.

Примечательно другое. Новоявленный украинофил не являлся украинофилом по сути. Он не любил соплеменников, высказывал резкое недовольство ими. Дело в том, что малорусы, в своем большинстве, не горели желанием бунтовать, не хотели отделяться от России. За это Павел Платонович обзывал их «пропащей нацией». Одно время он носился с планом переженить малорусов на еврейках, чтобы родилось новое поколение, более энергичное, более способное к борьбе и уж точно не связанное с великорусами. Но ждать, пока такое поколение вырастет, Чубинский не собирался. И принялся «будить национальную сознательность» в малорусском населении иным способом.

Тактику он избрал своеобразную. Переодевался в крестьянскую одежду и с несколькими приятелями (наряженными так же) шел в народ, устраивать попойки с мужиками. Каждое застолье сопровождалось распеванием неприличных песен, а вместе с ними и политических куплетов, специально для подобных случаев сочиняемых революционными пропагандистами. Затем Павел Платонович и его единомышленники затевали «вольнодумные» разговоры, стараясь вовлечь в беседу сельских тружеников.

Сложно сказать, чего тут было больше – намерения достучаться до простонародья или обыкновенной склонности к выпивке. Во всяком случае, пьянствовали и вольнодумствовали члены кружка Чубинского не только с крестьянами. Без посторонних, в своей компании это получалось у них еще лучше.

Во время одной из таких пьянок-гулянок и родилась известная впоследствии «Щэ нэ вмэрла…». В тот раз украинофилы застольничали с сербскими студентами. Сербы затянули свою песню о свободе. Павлу Платоновичу песня понравилась, вызвала желание подражать. Находясь уже в изрядном подпитии, он стал сочинять нечто похожее, но про Украину. Кое-что позаимствовал у сербов. Что-то взял из слышанной ранее знаменитой песни «Еще Польска не згинела». Сам придумал несколько фраз. Упомянул о «поганых москалях», угнетающих его родной край. Добавил имена малорусских исторических деятелей (Богдана Хмельницкого, Тараса Трясило, Наливайко и др.). И дело сделано!

Существует версия, что творил новое произведение Павел Платонович не один – прочие собутыльники помогали. Но слава автора досталась потом исключительно ему. А текст в дальнейшем дорабатывали неоднократно, что в общем-то неудивительно – вряд ли, упражняясь на пьяную голову в стихосложении, Чубинский предполагал, что создает будущий государственный гимн.

Возвращаясь же к пропагандистской деятельности нашего «героя», нужно заметить, что одобрялась она далеко не всеми украинофилами. «Чубинский – дурак, – писал, например, литератор Анатолий Свидницкий этнографу Петру Ефименко. – Лишь языком ляпает, а дела – из птицы молока. Всех поднял против себя… Часто на хуторе бывал у себя под Борисполем и водит из Борисполя шлюх, да еще и ругается, если кто скажет, что плохо поступает». Однако Павел Платонович на критику внимания не обращал, продолжая в том же духе.

Закончилось все внезапно. До поры до времени крестьяне снисходительно смотрели на чудачества переодетого барина. Вероятно, они считали его не совсем нормальным и старались не вступать в спор. Чубинский же отсутствие возражений на свои крамольные речи воспринимал как молчаливое согласие. А потому смелел в разговорах все более. И однажды преступил черту.