Северные рассказы и повести - Эльдар Ахадов

Второй шлагбаум был от охранного предприятия нашей организации. Они здесь, на нашей дороге, тоже вагончик оборудовали.

Так вот: чем больше было развилок, тем меньше техники «наследило» по продолжению пути. А значит, зимник становился качественнее. После Пякяяхинского участка, где всё сияло огнями фонарей, освещающих места кустовых площадок добычи газа и отсыпанные грунтовые дороги между ними, началась уже наша трасса, обслуживаемая дорожно–строительными отрядами.

Оставив за спиной больше ста пятидесяти километров, в самый глухой предрассветный час добрались мы, наконец, до базы первого дорожного отряда. Заскакиваю в вагончик, бужу дорожного мастера. Заспанный полураздетый Магомед гостеприимно предлагает перекусить и попить чайку. Некогда. Спрашиваю его о Гамзе. Чтобы осуществить задуманное, мне нужны мои старые товарищи: Гамза, Денис и наш бывалый во всех переделках старенький вездеход. Узнаю, что все трое — на второй базе.

И мы продолжаем путь. Ещё через полста километров добираемся до второго шлагбаума возле той самой базы. Впрочем, шлагбаум не работает: все спят блаженным образом. Ну, и Бог с ними. Не станем будить. Поднимаюсь по памятным четырем железным ступенькам в вагончик. Повар проснулся первым, узнал, шустро одевается и бежит греть свое новоизобретенное полевое блюдо: сардельки из рыбы. Следом из спаленки в кухню выбирается полусонный улыбающийся Гамза.

— Ну, что, Гамза? Выручишь ещё раз?

— О чем речь? Поехали! Дашь пару часов на подготовку?

— Договорились. Где Денис? Как обычно — спит в вездеходе?

— Нет, в соседнем вагончике. А наша «ласточка» на ходу. Помнишь, что с ней было?

— Помню. Знаешь, я и не сомневался никогда в том, что вы с Денисом её всё равно «воскресите».

Из соседнего вагончика забегает ошарашенный Денис.

— Опа–на! Привет! Куда едем? — и даже не ворчит, что подняли ни свет, ни заря.

— По дороге увидишь. Тебе понравится. Ты ж меня знаешь, Денис.

— Та–ак. Запиши для истории: на самом деле я не Денис, а Дионисий.

— Записал, а фамилию для истории не надо?

— Крецу. Крецу я с детства был, таким и остался, сам видишь, что получилось.

Смеемся. Пьём чай и разбегаемся. Я еду на ПРМ-ке на дальнюю дорожную базу. До неё ещё полста километров. Там меня ждут сейчас ещё два человека нашей отчаянной команды: дорожники Борщов и Ильдеев. И оба они — Сергеи: только один — большой, добродушный, как медведь, а другой — мелкий, пронырливый, аки песец.

Солнце лупит во все заснеженные стороны. Вот она, долгожданная третья база! Полуослепший от яркого снега, вымотанный «до не могу», уже без традиционного чая и сигареты, валюсь на первые попавшиеся нары и забываюсь мертвым сном. Пока Гамза на доблестной «газушке» нас нагонит: можно успеть дремануть пару часов.

Разоспался от усталости так, что меня еле добудились. Раза три пытался очнуться ото сна. На четвертый раз — кое–как получилось. Кружка обжигающе горячего кофе и — в вездеход…

Первые двадцать три километра с двумя ледовыми переправами проскочили «намётом». Здесь мы уже бывали, трасса разглажена «Кировцами», по краям, как положено, выставлены вешки. С одной стороны дороги — вешка с белым отражателем на вершинке, а с другой — с красным. И вот мы уже сворачиваем от конца трассы направо, на северо–восток. Началась снежная целина. Дальше дороги нет.

Борщов взбирается на кабину, чтобы на ходу втыкать в сугробы вешки. Он укутан с головы до ног. И всё равно переживаю за него, хотя миссию эту Серёга берёт на себя добровольно. Морозец «за бортом» приличный. Плюс к тому: вездеход же не по асфальту идёт, кругом кочкарник, это опасно: можно свалиться. И ветерок на ходу — не хилый.

Через десять километров кочкарника и кустов пробиваемся в долину Большой Харвутаяхи. Несколько раз нам с Дионисием мерещилось, что впереди уже река, а потом снова оказывалось, что это всего лишь очередное озеро, из тех, что образуются из части русла реки, когда сама она уходит в иное место. Большегрузный Борщов на кабине над нами продолжает вешковать, несмотря на то, что уже пару раз едва не выпал под гусеницы нашего «танка».

Искали реку, искали, а когда она оказалась под носом — не заметили. Хорошо, что Борщов вовремя начал стучать своим кулачищем по люку вездехода. Сообразили на грани падения с обрыва: зато вид на реку и то, что за ней — отменный! Место широченное. С километр правее — противоположный берег изгибается плёсом. А вот с нашего как съехать — непонятно.

Ильдеев с Дионисием ищут место для съезда нашей «ласточки» вниз, ходят вдоль обрыва. Ага! Нашли. Назад бегут.

Всё равно — достаточно крутой спуск. Как на санках — ух, ты — пролетели вниз. А дальше–то куда? Крецу радостно тычет пальцем на середину реки. Тут и я замечаю оленьи следы и следы от нарт. Вот, по ним следуя, и выкарабкиваемся на другой берег. А там — кусты сплошняком! Прорываемся сквозь них и недюжинные приречные сугробы одновременно. Всё–таки любая растительность в тундре моментально способствует обильному снегозадержанию, в том числе — приречные кусты.

И тут мы опешили… После всего пройденного и оставленного за спиной, впереди перед нами посреди тундры замаячили натуральные Альпы! Всё. Мы подошли к границам долины реки. Ну, что? Глаза боятся, а руки делают! Вперёд, Дионисий!

И мы лезем по склону всё выше и выше. И мы находим тонюсенький перешеек, метров двенадцать, вверху между двумя глубокими громадными обрывами. И проходим над бездной. И идем дальше — по голой заснеженной тундре. Через пятнадцать километров — поворот по азимуту. И ещё с десяток километров по голой зимней пустыне. Начинает смеркаться. Пробрасывает легкий снежок. Как там Борщов? Жив ли?

Дионисий в шапке–ушанке с болтающимися в разные стороны, как у мужичонки из новогоднего мультфильма про пластилиновую ворону, ушами, вылезает наполовину из люка, переспрашивает Серегу. «Бу–бу–бу», — доносится в ответ голос неугомонного Борщова. Движемся дальше.

Только наш Крецу включил фары, как прямо перед нами в их свете возникают три непривычно крупные белоснежные куропатки. Я лично в первую секунду сгоряча, особо не разглядев, принял их за белых гусей. Нет, то были куропатки. Но величиной явно превосходящей всё, что я видывал прежде из этой породы.

Надивившись, отправляемся дальше. И вот впереди в кромешной темноте замаячило что–то. Не останавливаясь, вглядываемся. Да! Есть! Это оранжевый огонёк. Сличаю с прибором. По навигатору до назначенной точки ещё двадцать пять вёрст, но это явно то, к чему мы стремимся. Дионисий не отлипает от рычагов «газушки».

Ещё через десяток километров предлагаю испить чаю в кунге: там у нас есть плитка, можно погреться. Товарищ мой отрицательно машет головой и продолжает движение. Очень уж хочется поскорее достичь конца пути. К оранжевому огоньку добавляется ещё несколько, но уже голубоватых. Мы не знаем что это. Но наверняка там есть люди!

Наконец, мой приятель сдается. Мы останавливаемся. Вылезаем из люков и идем к Гамзе и Ильдееву — пить чай. Да, и перекусить не мешало бы. Сверху слезает Борщов — человек- ледяная скала. До какой степени может замерзнуть живое существо, — я вижу теперь воочию: испив полкружки чая, Борщов вдруг начинает трястись. Руки не держат кружку, с усов капает оттаивающая масса льда и снега… Но, едва отогревшись, Серега снова лезет на крышу кабины! И на уговоры сменить его — никак не поддается.

Мы приближаемся к поселку газовиков, находящемуся на границе Ямала и Красноярского края. Уже видны отдельные строения. Множество живых теплых огоньков. А тот, который мы заметили самым первым — оранжевый, оказывается горящим газовым факелом Солёнинского месторождения.

Мы должны дойти до пересечения с существующей тракторной дорогой на Пелядку. И мы пересекаем её, но не там, где указано на карте, а метров на пятьсот раньше. И потому — продолжаем движение до тех пор, пока оно не становится невозможным. Впереди — препятствие: труба, по которой похоже что перекачивается природный газ.

Возвращаемся к месту пересечения с дорогой и идем уже по ней к поселку.

Сблизившись с поселком, обходим его по дороге слева и подъезжаем к громадному ангару напротив газогенераторной станции. Из ангара выходит парень в рабочей спецовке. Знакомимся, его зовут Николай. Отсюда можно позвонить по городскому телефону в Дудинку и Норильск, до которых имеется дорога — триста километров. Зато до поселка Носок, что на берегу Енисея, — всего сто двадцать. Учитывая, сколько проехали мы — это, можно сказать, рядом.

Ребята, что мы сегодня сделали, знаете? Была такая стройка во времена Сталина и Берии: прокладывали железную дорогу до Норильска. Фантастический проект! Строили её зеки, и, конечно, многие поумирали. А потом скончался и Генералиссимус. А Берию вскоре расстреляли. И дорогу так и не достроили. И сгнили её остатки. И вот теперь, только что, мы с вами этой своей зимней автомобильной дорогой связали Таймыр и Ямал, связали Норильск с Большой Землёй! Пусть временно, на несколько зимних месяцев, но соединили, сделали то, чего на такой географической широте не было прежде.