Кукловоды и марионетки. Воспоминания помощника председателя КГБ Крючкова - Валентин Антонович Сидак

трибун и прочих политических подмостков – так и недокричался. Гранаты у него, видимо, «были не той системы»…

Вот цитата из его выступления на парламентских слушаниях.

«…Чувство вины не покидает меня. Я думаю, Виктор Имантович (Алкснис. – Прим. авт.) переживает то же, что и я. Это мы, будучи народными депутатами СССР, были свидетелями, как подло и грязно протаскивалось решение о договоре Молотова – Риббентропа. Хотя речь шла не о договоре, а о приложении. Это приложение не нашли ни в немецких архивах, ни в советских архивах. Никто не нашел! И только потому, что комиссию возглавлял один из главных сионистов России Яковлев, он возглавлял комиссию, и были фальсифицированы документы. (Шум в зале.) Это фальшивка, подработанная прибалтами…

Я считаю, мы имеем полное моральное право вернуться к этому вопросу, перевернуть все архивы и дать свою оценку договору Молотова – Риббентропа, объективную, беспристрастную, официально запросив у Германии протокол этого договора или приложения к договору. Только так мы потом можем закрыть рот тем подлецам, которые творят нападки на историю. Я, выступая, тогда еще говорил, что с того дня, как мы приняли это решение, виновными в начале Второй мировой войны будут и Германия, и СССР. Это то, что и происходит сегодня. Поэтому мы по воробьям стреляем сегодняшним заявлением… И те оценки договора Молотова – Риббентропа, которые мы и здесь, в заявлении, повторяем, меня не удовлетворяют.

Считаю, что надо создавать комиссию, можно и с участием немцев, и давать объективную оценку этому приложению к договору Молотова – Риббентропа»[55].

Сказано крепко и по существу. Как говорится – ни убавить, ни прибавить.

Узелок четвертый

Когда на протяжении целого ряда лет я трудолюбиво корпел над поиском убедительных аргументов для прояснения ситуации вокруг пресловутых «секретных протоколов к пакту Риббентропа – Молотова» – с кем-то спорил, что-то доказывал, кого-то выводил на чистую воду и т. д., – у меня постоянно в голове свербила одна мысль: а что там мог сказать по сему поводу наследник А. Гитлера на посту рейхканцлера нацистской Германии? Ведь Йозеф Геббельс был, как изящно выразился главный герой кинофильма «За двумя зайцами», «не кто-либо что, а что-либо как». Он всегда входил в наиболее близкий круг соратников фюрера, и вряд ли все главные детали и ключевые моменты подготовки и подписания основополагающих внешнеполитических соглашений между Германией и СССР прошли бы мимо внимания главного пропагандиста III рейха.

Кто-то скажет: а почему это он (то бишь я) вдруг решил помянуть всуе эту весьма карикатурную (правда, в основном благодаря стараниям Б. Ефимова и трио Кукрыниксов) фигуру ближайшего гитлеровского приспешника?

Да по одной простой причине – в силу осведомленности о том, что значительная часть дневниковых записей Й. Геббельса находится на хранении в нашем ведомственном архиве и заглянуть в них под углом зрения «пакта Риббентропа – Молотова» было бы весьма небесполезным для нашего общего исторического дела…

Впервые об их существовании я узнал из уст известного германиста, одного из бывших руководителей разведки С. А. Кондрашева, который в мою бытность работы в Секретариате КГБ СССР являлся Старшим консультантом Председателя КГБ СССР. Зная, что немецкая сторона проявляет большой интерес к этим историческим материалам, С. А. Кондрашев после объединения Германии стал активно продвигать идею передачи ФРГ микрофильмированных изображений страниц дневников Й. Геббельса в обмен на обещание западногерманского архива безвозмездно передать нам саму аппаратуру для микрофильмирования, которую планировалось использовать для нужд 10-го отдела КГБ СССР, т. е. для ведомственной архивной службы.

Кукрыниксы. 1943 год

После одного из очередных докладов руководству согласие на целевую поездку С. А. Кондрашева в ФРГ было получено. Сама поездка прошла весьма успешно, однако мне как его хотя и формальному, но все же непосредственному по кадровым установлениям начальнику пришлось впоследствии немало попотеть, чтобы правильно оприходовать в финансовом отделе честно заработанную им во время служебной загранкомандировки на раздачах интервью и на чтении лекций валюту.

Впоследствии С. А. Кондрашев, как известно, проявил высокую активность в деле популяризации ряда успешно проведенных разведывательных операций противоборствующих спецслужб Запада и Востока, издав, в частности, совместно с Дж. Бейли и Д. Мерфи «Поле битвы Берлин: ЦРУ против КГБ в “холодной войне”»[56].

Что же это за материалы, которые западногерманские историки единодушно расценивали как документальные источники первостепенной важности, поскольку они были практически единственными историческими свидетельствами, исходившими из самых верхних эшелонов власти нацистской Германии?

Первые записи в дневнике будущий министр пропаганды сделал в июле 1924 года и затем не прерывал их аж до апреля 1945 года. На основе материалов его дневника в 1934 году в центральном партийном издательстве «Франц Эхер-ферлаг» была издана книга «От кайзерхофа до рейхсканцелярии», которая впоследствии неоднократно переиздавалась.

В 1936 году Геббельс продал свои дневники этому издательству с обязательством их публикации через 20 лет после смерти и одновременно заключил с ним договор о регулярном, ежегодном написании последующих дневников с последующей передачей в издательство. Для обеспечения выполнения условий контракта в аппарате Геббельса было создано специальное подразделение.

В 1944 году он дает указание вначале о микрофильмировании, а затем и микрофишировании дневников. К апрелю 1945 года в министерстве пропаганды и в доме Геббельса скопилось более тысячи фотопластин с микрофишами. К этому же времени в бункер фюрера был перемещен и его личный архив с собственноручными записями и расшифровкой многочисленных надиктовок стенографистам. Большая часть дневниковых материалов Й. Геббельса уцелела, хотя и попала в разные руки. Часть материалов архива хранится в США, в Гуверовской библиотеке, другая – в Мюнхенском институте современной истории.

Однако научное использование всех обнаруженных частей дневника Й. Геббельса было осложнено по причине достаточно запутанной истории с приобретением в 1955 году швейцарским банкиром Франсуа Жену авторских прав на использование «всего литературного наследия доктора Геббельса». Эти права ему якобы передал адвокат Курт Лейке, которого районный суд Западного Берлина в рамках осуществлявшегося тогда процесса денацификации назначил официальным опекуном наследства Геббельса.

Можно ли считать «литературным наследием» дневниковые записи явно служебного характера – это, помимо прочего, в течение ряда лет стало предметом острых судебных споров и разбирательств, в том числе с участием западногерманского писателя Эрвина Фишера[57].

Имеются ли в хранящихся у нас архивных материалах из «фонда Геббельса» дополнительные сведения, проливающие свет на обстоятельства заключения известных договоров между СССР и Германией в 1939 году, откровенно говоря, не знаю. Однако твердо убежден в том, что если среди них находятся записи, датированные августом – октябрем 1939 года, такие свидетельства ближайшего гитлеровского приспешника обязательно должны там